Прощайте пацаны!

После чего закуривают, несколько минут молчат, а затем обсуждают фильм. И одного из его героев – Еланя.

Оказывается после Гражданской войны, он жил в нашем поселке, который зовется Рудник Краснополье.

– Геройский, Павло был человек, – говорит, дымя папиросой, дед Егор.

– Это да, – соглашается дед Левка. – Теперь таких нету.

Дед Никита, задумавшись, молчит. Он не особо говорливый.

Перекурив, расходятся и мужчины, мы с отцом направляемся к своей калитке.

«Интересный выдался день» думаю про себя. «И таких впереди много».

Глава 2. Осенние этюды

На дворе сентябрь.

Жара спала, небо выцвело и стало выше, по нему к югу тянет журавлиный клин. У папки отпуск, вся наша семья копает картошку в огороде. Папка выворачивает лопатой из чернозема уже пожухлые кусты, мы с мамой обираем с них клубни и бросаем в ведра. Лялька, пуча глазенки, активно помогает.

Картошка в этом году уродила на славу – крупная, на кусте до десятка. Работа спорится, ведра быстро наполняются, мы с мамой пересыпаем их в мешок. Когда он набит под завязку, отец втыкает лопату в землю, легко вскидывает его на плечо и уносит во двор.

На второй день, к вечеру, работа закончена, картошка спущена в подвал и определена в закром.

За ней наступает очередь кукурузы, которой засажена половина огорода Молодыми вареными початками мы лакомились летом, основной урожай пойдет на корм курам. Наламываем дюжину мешков, из них надираем пять ведер янтарных зерен, засыпаем в деревянный рундук в сарае. Такие же работы ведутся и на соседних усадьбах, детвора активно помогает взрослым.

Спустя еще несколько дней, на восходе солнца, мы грузимся в наш «Москвич» и выезжаем со двора на улицу. Оттуда выруливаем на трассу в сторону Дебальцево. По сторонам мелькают в красках осени посадки и убранные поля.

Километра через три папка сворачивает на грунтовку, пылим ею по волнистой степи, останавливаемся в обширной низине. Здесь тоже поселковые огороды, среди них и наш. Длиной в сотню моих шагов, шириной в пятьдесят, он засажен подсолнухами с тяжелыми, опустившими головами шляпками, густо набитыми семечками.

Из багажника извлекаются мешки и остро заточенные ножи, сестричка, радостно визжа, приступает к ловле кузнечиков в траве, а мы втроем, двигаясь по рядам, начинаем резать шляпки. Когда все мешки полные, папка снимает в автомобиле заднее сидение и загружает мешки на его место и в багажник. Затем садится за руль и уезжает

Мы же, воспользовавшись передышкой, направляемся втроем к группе раскидистых дубов за огородом. Под одним из них в траве журчит родник, вымыв на стоке руки, пьем из ладошек воду. Она вкусная и студеная. Хорошо!

Вскоре отец возвращается – продолжаем. К полудню все стебли без голов. Снова грузимся в машину и возвращаемся домой. Там обедаем, а потом отдыхаем. Родители с Лялькой в доме, я на веранде.

Следующие дни мы выбиваем подсолнухи (пустые шляпки уносятся в огород) семечки сушатся на солнце и провеиваются, а потом мы с папкой отвозим их на маслобойню. Оттуда привозим бидон душистого подсолнечного масла и десяток кругов жмыха, называемого у нас макухой. Она вкусная, можно погрызть, идет на корм коровы дедушки Левки.

Когда наступает суббота, отправляемся на машине в гости. Папка с мамой, я, дедушка Никита и бабушка Степанида. Едем в село «14-я рота», где живет бабушкина родня. Я никогда ее не видел, сел тоже и мне интересно.

Миновав центр города, выезжаем на трассу ведущую к Кадиевке. Она вдвое больше нашей Брянки и застроена многоэтажными домами. На улицах много автомобилей и народу, ходят трамваи. Я бывал здесь вместе с родителями на базаре.

Вскоре Кадиевка остается позади, под колесами гудит асфальт, по сторонам посадки, впереди открывается долина. Внизу на солнце блестит река, переезжаем высокий бетонный мост, автомобиль поднимается вверх по склону. За ним необъятные просторы, у горизонта синеют терриконы шахт, справа еще какой-то город. Минуем и его.

Спустя полчаса по степной дороге въезжаем в большое село, окруженное садами.

– Вон на ту улицу, Николай – показывает дедушка отцу пальцем.

– Я помню, – переключает скорость и сворачивает на нее. Улица широкая, с затравеневшими обочинами, вдоль нее тянутся плетни, за ними беленые хаты.

Подруливаем к одному, в палисаднике цветут мальвы, останавливаемся у ворот, папка длинно сигналит. Через минуту в них открывается калитка, нас встречает бабушкина родня. Несколько смуглых дядек с тетками, девчонка и пацан. Взрослые челомкаются меж собою, гостей приглашают во двор.

Он большой, чисто выметен, слева с высокой соломенной крышей хата. В центре колодец с «журавлем»*, по другую сторону летняя кухня. Дальше хозяйственные постройки и стог сена, за ними сад. Гости вручаю хозяевам привезенные подарки, те благодарят и зовут нас в хату.

Чуть позже все вместе сидим в просторной горнице за столом. На нем парит украинский борщ, на блюдах домашние колбаса и сало, пышные пироги, в глечиках* густая сметана. Меж ними бутылки со спиртным и графины с компотом.

Рядом со мной на лавке сидит пацан. Чуть старше и чернявый – зовут Витька. Как разъяснили взрослые, он мой троюродный брат, я не возражаю. После первых тостов застолье набирает обороты, а мы, изрядно подзаправившись, покидаем хату.

– Хочешь, чего-то покажу? – засовывает Витька руки в карманы. – Ты такого не видал.

– Хочу.

– Тогда пошли.

Выходим за ворота и идем по ихней улице к центру.

Там небольшая площадь, на ней каменная церковь, рядом такое же здание с вывеской «Сильрада»*, почта и магазин. У него о чем-то беседуют несколько женщин, в луже купаются гуси, на деревьях чирикают воробьи.

Сворачиваем в переулок заросший лопухами, он выводит на окраину. Там длинное озеро с земляной греблей*, за ней лес.

– Ее строили еще первые поселенцы, – говорит Витька. – Мне дед Илько рассказывал. Ему сто лет.

Останавливаемся на середине, смотрю как из замшелого прохода в гребле в поросший вербами овраг, с шумом падает водопад.

– А рыба в ставке есть? – оборачиваюсь к брату.

– Полно. Летом поймал на удочку вот такую щуку, – широко разводит руками. Я, конечно, не верю, но вида не показываю.

Миновав греблю, входим в лес. Тут вперемешку растут дубы с кленами, ясени и ольха.

– Давай за мной, – говорит Витька, забираем влево. Продираемся сквозь кусты жимолости и выходим на поляну. Посередине стоит танк. Рыжий, гусеницы вросли в мох, длинная пушка с набалдашником глядит вбок.

– Ух ты! – выпучиваю глаза. – Немецкий?

– Ага, – сплевывает на землю Витька. – Ну как, видел когда-нибудь такой?

– Не, – верчу головой. Подходим вплотную.

Танк размером с копну, в борту рваная пробоина, верхний люк открыт. Обхожу кругом, с интересом рассматривая махину, возвращаюсь к стоящему на месте брату.

– Хочешь залезем внутрь? – предлагает он.

– Еще бы.

Через пару минут находимся внутри. Там полумрак, видно место водителя, задняя часть пушки и какие-то механизмы. Пахнет погребом и ржавчиной. Под ногами что-то звенит, нагибаюсь – стреляные гильзы. Сую несколько штук в карман, будет чем похвастаться дома перед пацанами

– Ну что, вылазим? – говорит Витька.

– Давай.