Возмездие фаллоса. Психоаналитические истории

– Извини, – перебил знакомого Лебедев, подумав про себя, что они никакие не друзья, а просто бывшие коллеги по работе, да и то не такие уж близкие, – не знаю, смогу ли вырваться.

– Да не парься ты, Витек. Все будет путем. Возьмем вискаря, разопьем на троих, поболтаем, развеемся. И не бери в голову. Мы платим, ёшкин кот. А хочешь, мы нагрянем к тебе. Я еще помню, где ты обитаешь. Маразма пока нет. Без проблем найду твою хату.

Лебедева никак не устраивало последнее предложение. «Еще не хватало, чтобы эти охламоны приперлись в дом, – промелькнуло в его голове. – Вот настырный парень. Что же делать? Может быть, все-таки встретиться с ними, а то ведь не отстанут».

– Ну, как? Встретимся в кафе или приехать к тебе? – не унимался его знакомый.

– Ладно, – поспешно ответил Лебедев. – Погоди, я сейчас посмотрю свое расписание.

Специально сделав короткую паузу, он переспросил:

– Говоришь, можно встретиться завтра?

– Точно. Давай в семь часов вечера, – сказал довольным голосом знакомый.

– А если немного позднее, в восемь часов? – спросил Лебедев, размышляя о том, что если уж встреча неотвратима, то лучше это сделать в более позднее время, чтобы долго не рассиживаться и по возможности быстрее смотаться. – Право, не успеваю.

– В восемь, так в восемь. Только без понтов. Уговор дороже денег. Лады?

– Хорошо, договорились.

– Вот и ладненько. До завтра! Пока!

Гудки в трубке возвестили об окончании неприятного для Лебедева разговора. Он не горел желанием встречаться со своими бывшими коллегами по работе. Но, успокаивал он сам себя, коль скоро не отвертеться от этой встречи, то лучше уж пойти в кафе, чем принимать их дома.

Вечером следующего дня в оговоренное время Лебедев пришел в кафе на ту, в общем-то, нежелательную для него встречу. Бывшие коллеги встретили его с распростертыми объятиями, а он, подыгрывая им, сделал вид, что несказанно рад посидеть с ними за бутылкой виски.

Вопреки ожиданиям, что он зря потратит время, встреча с бывшими коллегами оказалась вполне сносной. Его собутыльники рассказывали о своих успехах в сфере мелкого бизнеса, хвастались своими сексуальными подвигами. Он же, не вникая в суть их трепа, вдруг неожиданно для себя поведал о том, как провел рождественский вечер в кругу именитых психоаналитиков. При этом Лебедев высказал несколько колких суждений в адрес именитых психотерапевтов, не называя их по имени, поскольку их имена ничего не говорили сидящим за столом собутыльникам. И хотя его бывшие коллеги не имели ни малейшего представления ни об этих психоаналитиках, ни о психоанализе вообще, тем не менее они почему-то внимательно слушали его и даже кивали головами в знак согласия.

Возвысившись в собственных глазах, Лебедев не стеснялся в выражениях, тем более что его собутыльники сопровождали свое говорение матерными словами, без которых, судя по всему, они не могли обойтись. А когда нахлынули обоюдные воспоминания о трудностях прошлого и выживании бравых парней в мире грёбаной неразберихи, то тут их уже заплетающиеся языки выдавали такие перлы, что сидящие за другими столиками кафе посетители стали оглядываться на них. Лебедев вовремя спохватился, заторопился домой и, выпив с бывшими коллегами на посошок, оставил их в кафе, тем более что они нацелились на девиц, сидящих за соседним столиком.

Поскольку он приехал на благополучно завершившуюся для него встречу не на своей машине, так как знал, что ему не отвертеться от выпивки, то часть своего пути до дома прошел пешком, чтобы принятый им алкоголь выветрился из головы. Воспоминания прошлого какое-то время не отпускали его, напоминая о тех тяготах жизни, которые выпали на его долю. Как и большинство молодых людей нового поколения, Лебедев подрастал в переходное время, когда происходила ломка не только экономической структуры общества, но и ранее воспеваемых ценностей. Сострадание, честность, порядочность отходили на задний план под натиском не считающейся ни с чем конкуренции, коммерции, обогащения.

В условиях перестройки Лебедеву все чаще приходилось сталкиваться с проблемой элементарного выживания. Его отец, всю жизнь проработавший в каком-то конструкторском бюро, оказался не удел, и ему не оставалось ничего другого, как довольствоваться случайными заработками. Его мать, все время попрекавшая своего мужа за неумение обеспечить семью всем необходимым, не выдержала и ушла к другому, более удачливому мужчине, оставив своего повзрослевшего сына на попечение бывшего супруга.

Испытывая материальные затруднения и не ожидая ни от кого поддержки, Лебедев отчетливо понял еще в школьные годы, что его дальнейшая судьба зависит только от него самого. Поэтому, в отличие от многих своих подросших одноклассников, предпочитавших скорее развлекаться, чем приобретать необходимые знания, он не входил ни в какие молодежные тусовки и не отрывался в компаниях, где выпивка и секс дополняли друг друга.

Поскольку математика ему давалась сравнительно легко по сравнению с гуманитарными дисциплинами Лебедев решил попробовать поступить на физико-математический факультет МГУ. Нельзя сказать, что он блестяще сдал вступительные экзамены, но набранных баллов ему все же хватило для поступления в университет.

В лихие 90-е годы, когда некоторые предприимчивые люди ринулись в торговлю и стали прилично зарабатывать, Лебедев осознал, что университетское образование вряд ли выведет его из нищеты. На втором курсе университета он начал совершать непродолжительные челночные рейсы, в результате чего у него появился незначительный первоначальный капитал.

Усмотрев в этом заманчивые перспективы, Лебедев ушел с третьего курса университета и через полгода регулярных челночных рейсов открыл собственное дело, связанное с мелкооптовой торговлей. Ему хватило двух лет для того, чтобы, достаточно раскрутившись, просчитав все за и против и объединившись с двумя партнерами, с которыми он как раз и был на встрече в кафе, начать ресторанный бизнес. Этот бизнес оказался настолько успешным, что он стал подумывать о создании сети небольших кафе. Однако чем более он преуспевал в своем деле, тем чаще ему приходилось сталкивать с наездами на него государственных и мафиозных структур. После одного из таких бандитских наездов, когда под угрозой оказалась его собственная жизнь, Лебедев серьезно задумался над будущим.

«Бизнес бизнесом, – рассуждал он, – но в условиях дикого капитализма, когда рэкет не останавливается ни перед чем, а человеческая жизнь не стоит ломаного гроша, любая разборка может оказаться для тебя последней. Проломят череп или пустят пулю в лоб. Ни за что ни про что станешь покойником, которого выносят вперед ногами. И это в лучшем случае. А в худшем – утопят, закатают в цемент, зароют в каком-либо лесу».

Размышляя о бренности жизни и возможностях выживания, он обнаружил перспективную, свободную от бандитских крышеваний нишу, связанную с оказанием терапевтических услуг. Речь шла о модной и многообещающей профессии психоаналитика.

Лебедев выбрал один из институтов, где за не особо значительную для него плату преподавали основы психоанализа. Пройдя соответствующий курс обучения и получив диплом, дающий ему право непонятно на что, он развил бурную организационную деятельность по созданию центра и поиску клиентов среди состоятельных людей, предпочитавших обращаться за решением личностных проблем не к колдунам и магам, а к психоаналитикам.

Для обретения необходимого статуса и престижа Лебедев вошел в одну из психоаналитически ориентированных групп, ходил на коллективные супервизии и семинары, включая семинары Вайсмана и Киреева, посещал научные конференции и международные симпозиумы, на которых выступали отечественные и зарубежные психоаналитики, расширял круг знакомств с необходимыми ему специалистами.

К тому времени, когда он познакомился на рождественском вечере с профессором Лившицем и Разумовским, его центр фактически прекратил свое существование, поскольку, столкнувшись с проявляемым им авторитаризмом, привлеченные к работе сотрудники ушли в другие аналогичные структуры или предпочли самостоятельную деятельность. Лебедеву ничего не оставалось, как создавать видимость процветания и самому интенсивно работать с теми, кто из различных источников, включая Интернет, обращался в центр за психологической помощью.

Терапевтическая деятельность не тяготила его. Напротив, он находил ее интересной и захватывающей. Однако определяющим стимулом для него была не столько сама терапия, предполагающая профессиональное отношение к пациентам, сколько коммерческая составляющая, связанная с размером гонорара и возможностью вовлечения в терапию состоятельных людей.

Как и Киреев, Лебедев не был женат. Но не потому, что являлся женоненавистником или разочарованным в любви. Просто так сложились обстоятельства, что с малых лет ему пришлось самому выбиваться в люди и у него не хватало ни времени, ни сил, впрочем, как и особого желания, ухаживать за девушками. В юношеские и более зрелые годы Лебедев довольствовался той мастурбационной деятельностью, к которой подчас прибегал, чтобы снять излишнее сексуальное напряжение. Его редкие знакомства с девушками ограничивались в лучшем случае дружескими отношениями, а в худшем – бегством от них в результате панической боязни подцепить какое-либо венерическое заболевание от тех девиц, которые несколько раз недвусмысленно предлагали ему свои услуги.

Лебедев надеялся, что однажды встретит девушку, способную вызвать у него глубокое чувство любви и соответствующий отклик с ее стороны, что могло бы стать основой для установления семейных отношений. Не имея опыта интимной близости до 30 лет и все же познав прелесть женского тела при коротких встречах с двумя замужними женщинами, он тем не менее рассчитывал на то, что ему когда-нибудь повезет в жизни и он станет семейным человеком. Однако время шло своим чередом, а Лебедеву не удавалось встретить ту единственную, которой он мог бы отдать сердце и душу. Впрочем, он не проявлял какой-либо активности в этом отношении, тем более что терапевтическая деятельность позволяла ему погружаться в тайны своих пациенток, чаще всего связанные с переживаниями интимного характера.

Неожиданно для себя Лебедев открыл то, о чем до приобщения к психоанализу не имел ни малейшего представления. Оказывается, психоаналитическая терапия с ее обращением к интимным сферам жизни человека способствует возникновению такого переноса на аналитика, который предоставляет благоприятную возможность для манипулирования чувствами пациента. И хотя сформулированный Фрейдом принцип абстиненции категорически не допускает вступления аналитика в интимную связь с пациентами, тем не менее, Лебедев нашел для себя приемлемый путь проникновения не только в тайники души, но и в укромные места тела, понравившихся ему пациенток. Однажды вступив на этот путь, он уже не мог избавиться от доступного искушения, тем более что к нему приходили подчас такие пациентки, которые на волне эротического переноса сами выступали инициаторами интимной близости. Но Лебедев был по-своему разборчив и крайне редко допускал сексуальные отношения с ними.

Подобные отношения имели место всего два раза. Причем только после того, как, узнав подробности жизни своих пациенток, он нашел их физически здоровыми и убедился в том, что по складу характера они не прибегнут впоследствии к каким-либо угрозам или шантажу.

Лебедев нередко вспоминал анекдот, суть которого сводится к следующему. К врачу приходит пациентка. Взглянув на нее, он говорит: «Раздевайтесь и ложитесь на кушетку». Пациентка послушно выполняет указания врача, а он, сняв штаны, проникает в нее и завершает свое дело. Затем, приведя себя в порядок, врач говорит пациентке: «А теперь займемся вашими проблемами».

Анекдот анекдотом, но, не испытывая каких-либо нравственных терзаний, Лебедев оправдывал подобные «терапевтические усилия», считая некогда выдвинутое положение Фрейда об абстиненции устаревшим. Более того, прибегая к рационализации, он исходил из того, что удовлетворение сексуального желания пациенток способствует устранению их психических расстройств, поскольку некоторые из них нуждаются именно в подобного рода лечении.

При этом Лебедев вспоминал ту историю, о которой в свое время поведал основатель психоанализа. Речь шла о доаналитическом периоде, когда, будучи практикующим врачом, молодой Фрейд обнаружил, что психическое расстройство одной пациентки связано с ее сексуальной неудовлетворенностью. И когда он сообщил об этом ее старшему лечащему врачу, то тот к его удивлению произнес на латинском языке фразу, суть которой сводилась к тому, что данная пациентка нуждается в пенисе, причем в неоднократном его повторении.

Лебедев не впадал в крайности и легко контролировал себя. В большей степени его прельщали не реальные сексуальные отношения с пациентками, а сама возможность их осуществления и та власть, которую он мог обретать над женщинами в процессе терапии. Как бы там ни было, но сексуальная жизнь и терапевтическая деятельность Лебедева оказались для него настолько совместимыми друг с другом, что его вполне устраивало подобное положение вещей. Тем более что ему не приходилось нести каких-либо существенных материальных издержек, как это могло бы иметь место при длительных ухаживаниях за женщинами.

На одном из международных симпозиумов Лебедеву довелось услышать возмущенное осуждение, вырвавшееся из уст одного из мастистых психоаналитиков, который, узнав о случае предполагаемой интимной близости аналитика с пациенткой, возмутился: «Спать с пациенткой да еще брать за это деньги – верх цинизма». Разумовский не воспринял эти слова в качестве табу, распространяющегося на его собственную терапевтическую деятельность. Не страдая излишними укорами совести, он исходил из того, что его работа с пациентами должна оплачиваться несмотря ни на что. Ему импонировало высказывание, согласно которому «лечиться даром – это даром лечиться».

Поэтому он спокойно получал гонорары даже от тех двух пациенток, с которыми имел сексуальные отношения. Правда, с одной из них возникли некоторые осложнения, поскольку со временем она стала претендовать на нечто большее, чем то, что он мог ей дать. И тогда Лебедеву пришлось прибегнуть к хитроумному маневру, в результате которого удалось познакомить пациентку с ходящим к нему в анализ мужчиной, после чего между ними начался роман, а сам он остался в стороне.

Разумеется, он никому не говорил о том, к чему подчас прибегал в процессе терапии. Напротив, общаясь с другими, тем более именитыми, психоаналитиками, Лебедев выступал в роли послушного, правоверного психотерапевта. И он достаточно преуспел в этом, поскольку многие коллеги считали его молодым, но подающим большие надежды специалистом, со временем способным занять высокое положение в психоаналитическом сообществе.

Таковы были будни тех психоаналитиков, которые вместе провели рождественский вечер и которые, позволив себе приятный отдых, продолжали свою терапевтическую деятельность.

Хочу стать мужчиной

Поздний вечер.

После приема нескольких пациентов любому психоаналитику хочется освободиться от того груза, который ложился на его плечи во время профессиональной деятельности, и предаться отдохновению от трудов праведных. Но, к сожалению, многочасовое говорение пациентов настолько глубоко врезается в потаенные уголки памяти, что отрешиться от полученной информации практически невозможно.

Впрочем, почему к сожалению? Быть может, напротив, к счастью, поскольку профессиональная деятельность психоаналитика, как губка вбирающего в себя мельчайшие, даже самые, казалось бы, на первый взгляд незначительные подробности жизненных историй пациентов, позволяет ему избегать склероза и сохранять живость мышления. Как бы там ни было, но переизбыток информации о приходящих к нему в терапию пациентах, большей частью носящей индивидуально-личностный, интимный характер, обрекает психоаналитика на внутреннюю сшибку противоположных желаний.

С одной стороны, он стремится сохранить в своей памяти все то, что в порыве откровения сообщают ему пациенты, поскольку профессиональный анализ этой информации способствует лучшему пониманию истоков возникновения психических расстройств и выработке стратегии терапии, облегчающей страдания обратившихся к нему за помощью людей.

С другой стороны, сохраненная в его памяти информация о душевных травмах и страданиях нуждающихся в помощи людей оказывается своеобразной преградой на пути проживания психоаналитиком собственной жизни. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в глубинах психики самого психоаналитика активизируется внутреннее сопротивление, превращающееся в явное или скрытое желание избавиться от бремени памяти хотя бы на короткое время и отдаться свободному плаванию в том личностном пространстве, которое столь необходимо для нормального, простого смертного человека.

Вот почему в один из поздних вечеров, позволив себе заслуженный отдых, профессор Лившиц расслабленно сидел в своем любимом кресле. Он намеревался включить проигрыватель и насладиться классической музыкой, но в последний момент передумал. Вместо этого он достал попавшийся под руку альбом с репродукциями, который находился среди других альбомов, составлявших не менее ценную для него коллекцию, чем коллекция старых, вышедших из моды пластинок.

Перелистывая страницы альбома и задерживая свое внимание на отдельных репродукциях, профессор Лившиц неожиданно задумался над одной мыслью, которая почему-то раньше не приходила ему в голову. Как прекрасно женское тело и сколько художников прошлого и настоящего обращалось к его изображению! Какое вдохновение испытывали на протяжении всей истории человечества и испытывают до сих пор творческие люди, включая художников, поэтов и писателей, при виде живого женского тела или его изображения! Сколько мужчин, причем не обязательно созидателей, творцов прекрасного, а обычных, ничем не примечательных представителей мужского пола восторгаются прелестями женского тела!

Но разве только женское тело является эталоном красоты, вызывающим возвышенные эмоции у тех людей, кто по достоинству может оценить прекрасное?

А как насчет мужского тела?