Алюминий в лесу не растёт. Записки сахалинского таёжника. Десятая книга

– У тебя тоже смотрю фарт попёр, да он у тебя одного и был.

– Что эти две штуки по сравнению с твоим уловом. Сколько штук?

– Восемь, на двух мордах пролов, на одной две, на другой шесть.

– Сразу шесть штук?

– Да, на последней мордушке, которую, вчера не глядя, кинул в канаву и бегом к машине.

– Я хожу, хожу, Тимохи нету. Кричать не стал, знаю, что ты этого не перевариваешь.

– Да я Федька не мог ондатру с мордушки вытащить, не идёт зараза, чуть хвост не оторвал.

– За хвост тянул? – Федя засмеялся.

– Теперь я знаю, за что надо тянуть, ну что, пошли.

Дошли до мордушки на центральной канаве, недалеко от поворота, одна штука есть. В первом нынешним промысловом сезоне эта мордушка будет работать фактически без проловов, но по одной штуке, долго ловушка на одном месте простоит. Счастливые, довольные в предвкушение вкусного ужина пошли на ручей. Уазик стоит и некого. В салоне на полу лижет четыре больших ондатры, нормально, итого пятнадцать штук есть. Через пол часика появились два охотника.

– Ну как Тимоха успехи? – Васёк недоволен ходом промысла. А с чего быть довольным? На полтора десятка ловушек четыре зверька.

– Не плохо, одиннадцать штук.

– Одиннадцать, без наших? Ну это же здорово. – Васёк повеселел.

Рассказал охотоведу свой фарт. Пятнадцать штук на четверых, которые передвигаются на микроавтобусе УАЗ, это не здорово и даже не хорошо и не нормально, короче с пивом потянет.

– Ты весь выводок выловил, самая маленькая на сдачу не пойдёт, пухляк не принимают.

– А почему пухляк и почему не принимают.

– Да потом что за место остевого волоса пуха много, молоденькая ещё.

– А где именно вы взяли?

– Двух штук на папортниковой дороге и здесь, одну в трубе, другую на Федькином заборе. Ну что поехали.

– Зорьку Васёк ждать не будим?

– Миша, мы ведь не последний раз здесь. Сегодня у нас есть на покушать.

На мосту через Берёзку остановились.

– Кажется, рыба поднималась.

– Васёк, эту рыбу жрать не возможно, гольный керосин.

– О себе только думаешь. Собакам на покушать.

– Собакам напокушать ондатры за глаза хватит.

С северной стороны моста Берёзка четыре метра в ширину, течение довольно шустрое и глубина сантиметров двадцать, вода боле менее чистая. Через десяток метров бега по перекату река делает крутой левый поворот и такие кривуны пишет, чуть ли не лабиринты. Гиблый трёхсот метровый участок, оба берега обрывисты высотой за два метра, шиповник стенной стоит.

По перекату прёт кета, как торпеда, поднимая брызги и волны. Промысловики как на торпедируемом корабле. Васёк в качестве канонира и наводчика, один заменяет всю орудийную обслугу. Бабах! Торпеда резко меняет курс. Ура, наш корабль спасён! Васёк отлично стреляет. С двадцати пяти метров в движущеюся мишень с пули гладкоствольного ружья это пять с плюсом. Подобрали добычу, здоровая зараза килограмма на три с гаком, была бы такая ондатра. Напарники стали нюхать рыбу, чуть ли не целовать.

– Да не пахнет рыба, – сделал заключение начальник универсальной группы браконьеров.

– Совсем не пахнет? Странно однако, – парниша издевается

– На понюхай, – предложил Миша Тимохе.

– Спасибо, но не хочу. Рыбой то хоть пахнет?

– Миша, он дурака валяет, его шесть ондатр в одну морду загрузили. Пойду на озеро, там попробую поймать рыбку.

– Смотри телескоп не утопи. Там коряг много, блесну потеряешь!

Рыбаку охотнику понравилось это занятие, бродит по озеру с южной стороны моста с ружьём, как с удочкой. Здесь вода мутная, сильно мутная. Но хорошо видно разводья поднимаемые рыбой. Васёк два раза пальнул в тёмную, попал в молоко. Поехали на базу.

– Тимоха, а по большой воде свежая кета воняет керосином.

– Миша и эта не воняет, а начнёшь жарить, гольный керосин. Говорят что по большой воде рыба нормальная. Но их слушать, себя не уважать. Местные товарищи привыкли к керосину. Я весной наловил кунджи, стал жарить, попёр запах. Выбросить рыбу жалко, дожарил. Пришла подруга схарчила сковородку рыбы, а в знак благодарности сказала, что я гоню, не каким керосином рыба не воняет. Говорят, в Залом не заходит золотистая кета, только вот такая чёрная, полностью крашенная.

***

Прикатили на базу, собаки хором поют, знают, что сейчас погулять отпустят. Собака Герда, точно собака, кажется Васёк прав. Навалила в спальной комнате на дорожке добрую кучу, открыла входную дверь, в сарае нашла полведра собачей каши, разумеется, сожрала. Неужели все короткошерстные с родословными одинаковы? Второй Дик!

– Ну что Тимоха, давай съедим?

– Обождём до следующего косяка. Тепло на улице, холодильника у меня нету, – поругал собаку чёрную, пригрозил. А у собаки взгляд, не грамма испуга, печаль и грусть в глазах. Ему стало жалко псину, он понял, что сожрать Герду не даст. Пусть хоть на кровати нагадит. Так оно и получится.

Васёк сходу принялся обдирать ондатру, на нормальном языке свежевать. Обычно свежуют крупнорогатый скот, оленей, медведей, кабана. Свежуют что-то большое и то, что идёт в пищу у нормальных людей. То, что идёт в пищу у ненормальных людей, то обдирают! Шутка. Охотничий сленг, можно сказать профессиональный. Некоторые употребляют слово раздевать. Вот сейчас раздену соболя, гопстопник! Слово свежевать у промысловиков не котируется, это слово применимо только к косолапому и оленю.

Сейчас буду белку свежевать, допустим, для Васька, для Тимохи это звучит дико, не уместно, глупо. Тем более нормальный промысловик белку обдирает на ходу.

Васёк облюбовал место над открытой дверью в сарай. Обдирает, сразу лапки отрезает, в кастрюлю бросает, тушки в другую посудину. Собаки крутятся рядом, парниша тоже рядом крутится, печку завёл, чайник поставил.

– Васёк, смотри, собаки к кастрюли с лапками морды тянут, – предостерёг Миша.

– Вон Тимоха у забора стоит. Не было бы его, давно бы стащили волки серые. Федя, давай преступай, начинай обезжиривать и Миши всё объясни.

– Тимоха, а ты что, идёшь? – позвал Фёдор.

– Ему нельзя, если он уйдет, будим кету кушать, за место лапок ондатровых! – Васёк пошутил, он парнишу понял, но афишировать не стал.

Фёдор с Михаилом уселись за стол в столовой, преступили к самой нудной, грязной, долгой работе, приступили к мездрению ондатровых шкурок. Снимают жир с мездры, отсюда пошло слово обезжиривать, кстати, на профессиональном языке употребляемое чаще, чем слово мездрить. Вскорости Васёк к ним присоединился.

За время лова ондатры бригадой парниша к шкуркам и зверькам не прикоснется, вот что понял Васёк. Только сухие шкурки, прошедшие первичную обработку он будит подсчитывать, в одну кучу вешать. Когда начнёт сам обдирать и обезжиривать, тогда и расскажет, как это делается. Совершенно разные вещи, рассказывать, глядя, как делают то или иное дело другие или сначала самому сделать, а потом рассказать.