Дом окнами в полночь. Исповедальный роман

– Конечно, заходи, чего спрашивать? – Иннокентий крутнулся на дорогом кресле и, раскинув руки, двинулся навстречу.

– Вызывали, Иннокентий Александрович?

– Прекращай, Олег, что за официоз, – потрепал дружески по загривку.

– Ну как же, ведь договаривались – дружба дружбой, а…

– …служба службой. Всё правильно. Но только дело, о котором пойдёт речь, требует особой доверительности. И чтобы кабинетная обстановка нас не напрягала, – он стянул с вешалки пиджак, – приглашаю к себе в гости. Согласен? Посидим, соорудим «дринк» – другой, а? Как в старые времена. Поехали! – И первым вышел из кабинета.

Леша, шофёр Иннокентия, лишних вопросов не задавал. Он вообще был чрезвычайно молчалив и предельно исполнителен. Такой личный водитель – редкая удача для любого чиновника. Директорская «AUDI» демонстрировала породистость и лоск. В фабричном гараже кроме прочих рабочих «лошадок» ещё имелся разъездной, видавший виды «жигулёнок» шестой серии, которым дозволялось пользоваться и мне. По служебным делам. И, правду сказать, я не злоупотреблял.

– Лёш, домой, – Иннокентий тронул его за плечо, демократично сев со мной на заднее сиденье.

Тот вопросительно и безмолвно повернулся ухом в нашу сторону.

– Ко мне, ко мне домой. И до завтра свободен.

Леша кивнул и, вдавив педаль газа, аккуратно вжал нас спинами в дорогие кожаные сиденья.

После первой рюмки коньяка я прозорливо заметил:

– Квентин, чувствую пятой оконечностью, что снова командировка?

– Какая она чувствительная, эта твоя оконечность. Да, Некрасов, командировка. Но только не начинай продавливать эту тему. Знаю прекрасно тайные твои претензии. И командировки осточертели, и оклад, что называется, желает быть… Ешь, давай, не скромничай. Сервелат вот, оливки, налегай!

Ленка твоя психует и понять её нетрудно. Пока живете в коммуналке, какая свадьба, какие дети? Известно мне всё, дорогой ты мой. Но в зависимости от успеха предприятия, о котором пойдёт речь, может появиться реальная возможность существенно поправить дела всей фабрики. А в том числе и твои с Леной.

Ехать надо в Таджикистан. В город Душанбе.

– Рехнуться можно! Это же почти край земли!

– Ничуть не бывало, совсем недавно дружественная нам республика. Приветливый народ. Плов – млов, шашлык – машлык… Говорят по-русски.

– Та-ак. Ну, а суть-то в чём?

– Как раз в самую суть тебе вникать совсем необязательно. Все договорённости уже заключены. Но вкратце, дело обстоит следующим образом. В Таджикистане грядут выборы на различных муниципальных уровнях. И там есть чиновник, давний наш знакомец, который прямо завязан на лёгкую промышленность. Обработка хлопка, текстиль и прочее. Мы встречались недавно здесь в Москве. Сложились ещё более доверительные отношения. От дальнейшего их развития могут зависеть горизонты нашего благосостояния. С его благодетельной помощью эти горизонты можно существенно раздвинуть. Союз развалился, но связи-то, наработанные годами, остались!

Ставим вопрос. На что можно рассчитывать в этом плане?

Отвечаем. На прямые поставки и существенно более низкие закупочные цены. На высококачественный материал, не в пример тому, с чем мы работаем. За этим стоит перспектива создания дизайнерского бюро с привлечением к совместной работе ведущих московских модельеров и демонстрацией образцов на сезонных дефиле Дома Моды. В планах открытие совсем нового направления – цеха театрального костюма и реквизита. Зришь перспективу? Дальше надо тебе объяснять?

– Объяснять ты всегда неплохо умел, но при этом редко соглашался с теми, кто в твоих словах сомневается. Самое время напомнить одну сентенцию – существует два мнения…

– Знаю, знаю, …моё и неправильное! Молодец, нашёл время для критики руководства, – он плеснул себе ещё и зашагал по комнате с бокалом в руке. – Можно, конечно, продолжать работать по старинке, сидеть тихо и ждать неминуемого банкротства. А то и провернуть его намеренно. Но выгоды получим «мизер», а бизнес потеряем. И кому, как не нам с тобой, следует заблаговременно понимать и предвидеть эту кислую перспективу? Все родственные предприятия давно переориентированы, а мы чего, спрашивается, в носу ковыряем?

– Переориентированы, читай, приватизированы?

– Не вижу ничего в этом плохого. А тебя что смущает?

– Да нет, простая предусмотрительность. Но вот вспомни, Квентин, читался у нас в институте один семестр курс психологии. При моей житейской осторожности крепко запала в разум одна формулировка – «когнитивное искажение».

– Оле-ег Николаевич… – он снова сел за стол.

– Ты дослушай. Это всего лишь означает, что ожидание успеха более высокое, чем предлагает объективная реальность. На общепонятный язык это переводится – не кажи «Гоп!», пока не перепрыгнешь. Только и всего. Ну как ты из Москвы можешь повлиять на результаты выборов в Таджикистане?

– Существуют различные способы поддержки своих кандидатов. В том числе и финансовая помощь. Выборы, как мы понимаем, дело дорогое. Предвыборный штаб, аренда помещений, СМИ. Опять же агитационная работа: помощники, волонтёры, растяжки, баннеры, листовки… Дорогостоящий телеэфир. Да мало ли?

– Наивный ты человек, Квентин! Или меня за такого держишь. Прости за фамильярность, но неужели ты, олух царя небесного, и вправду думаешь, что в азиатских республиках кандидаты всем тем, что ты перечислил, всерьёз занимаются? А не другим ли, более привычным способом, выстраивается там вся архитектура власти?

Иннокентий, улыбаясь, долго смотрел на меня с лукавым прищуром:

– Я всегда поражался, Некрасов, твоему умению заглядывать за другую сторону холма. Англичане утверждают, что там трава всегда зеленее. Но это не меняет дела. В любом случае надо протянуть партнёру дружескую руку, – и добавил с напористым придыханием, навалившись на стол, – повезёшь туда «барашка в бумажке»! У понятия «взятка» криминальный душок. Твоё православное воспитание лучше любых рекомендаций. Впрочем, ты и меня пойми, кому ещё я решусь доверить такое пикантное дело? Ведь мы с первого курса почти родня с тобой.

– А кто же эти таинственные меценаты? Деньги, надо понимать, не фабричные?

– Группа заинтересованных лиц, – кривится Иннокентий.

– Слушай, парень! Ты анонсировал доверительную беседу, а сидишь, и наводишь тень на плетень. На мутных условиях тянешь меня в какую-то аферу расплывчатой конфигурации. Я не поеду, Квентин. Ты с ума сошёл совсем, дел на производстве невпроворот.

– Поздно, Олег, поздно. «Нал» дают люди серьёзные. Очень, подчёркиваю, серьёзные. Точка невозврата пройдена, поэтому поздно.

– Поздно чего?

– Включать заднюю передачу, вот чего. Ответственные лица за операцию уже утверждены. Волевым решением. Это ты и я.

– Это кто же нас утвердил?

– А вот, всё те же серьёзные товарищи, о которых лучше бы тебе и не знать. Как говорится, меньше знаешь – легче на допросах! Ха-ха. Не строй из себя девственницу, сам ведь прошёл и Крым, и рым, и ржавые трубы. В суть переговоров вникать нет никакой необходимости. Передаёшь кэш посреднику и летишь домой. Всё!

– Ну, дела-а! Позволь хотя бы поинтересоваться, каков же тоннаж перевозимого «груза»?

– Давай накатим ещё по одной. Х-эх! – он подцепил вилкой ломтик лимона и нацелил на него указательный палец. – Повезёшь три вот таких. Только целых. – Сунул дольку в рот прямо с кожурой. – А детали обсудим перед поездкой.

* * *

– Слушай, Андрей, сколько уже едем, а я всё не удосужусь спросить: конечный пункт у тебя тоже Москва?

– Нет, брат, разгружаюсь во Владимире. Немного перед столицей. Русская семья переезжает на историческую родину. В контейнере домашний скарб. Летят самолётом на Москву. Дома будут раньше нас с тобой.

– Пенсионеры?

– Да не похоже. Среднего возраста. Детишки школьники.

– Как думаешь, таджики вынуждают русских уезжать?

– Не знаю, Олег, что ответить. Это после гражданской войны в 90-х много уехало. Особенно специалистов. Сейчас это не так явно. Я же вот русский, никто меня не вытесняет. С рождения живу в Душанбе.

– Ну, к тебе и подойти-то…