Комдив

– За-певай! – последовала очередная команда, и звонко ответил тенор:

Слушай, рабочий,
Война началася,
Бросай своё дело,
В поход собирайся!

Смело мы в бой пойдём
За власть Советов
И как один умрём
В борьбе за это!

– откликнулись полторы сотни молодых глоток.

Курсантская рота занималась строевой подготовкой. Военспец в перетянутой ремнями офицерской шинели без погон и фуражке с красной звездой шел рядом.

Уже два месяца Ковалев с Роговым в числе других проходили подготовку на курсах красных командиров. Александра, с учетом прошлой должности, назначили одним из взводных, а Федора к нему отделенным. Учеба была насыщенной. Изучали Полевой устав РККА, организацию управления войсками, действия подразделений в наступлении и обороне. Кроме того – стрелковое и автоматическое оружие с его практическим применением, топографию, а также средства связи. Серьезно внимание уделялось политграмоте, будущих командиров знакомили с основами марксизма, а по выходным отпускали на несколько часов в увольнение.

Контингент подобрался соответствующий: одни из курсантов воевали на фронтах Империалистической рядовыми и унтер-офицерами, другие участвовали в Гражданской или работали в совпартактиве[22 - Совпартактив – представители советской власти.]. Две трети – члены РКП(б).

Как и по всей России, фабрики и заводы в столице не работали, москвичи получали по сто пятьдесят граммов ржаного хлеба в день. Но при всем этом молодая республика изыскала возможность выдавать курсантам вдвое больше приварок и табак, а еще все получили новое обмундирование: краснозвездные буденовки, длинные серые шинели с «разговорами»[23 - Шинель «с разговорами» – длинная, с разрезом позади, шинель.] и яловые сапоги.

Иногда курсантов поднимали по тревоге, и они оказывали содействие рабоче-крестьянской милиции в ликвидации всякого рода уголовных элементов, наводнивших столицу и ее окраины. Однажды вместе с сотрудниками московского угро[24 - Угро – уголовный розыск.] отделение курсантов во главе с Ковалевым выехало в Марьину рощу – брать банду некого Сабана. Она считалась одной из самых дерзких в столице, занималась вооруженными налетами и грабежами, убивая при этом всех своих жертв и свидетелей. А еще, для куража, постовых милиционеров.

– Так что при задержании с ними особо не миндальничать, – сказал во время инструктажа начальник МУРа, широкоплечий человек в кожанке и фуражке, по фамилии Трепалов. – Кто окажет сопротивление, пулю в лоб.

– Это мы могём, – откликнулся из строя Рогов.

На место выехали грузовиком «Руссо-Балт». На город опустились сумерки, дул холодный ветер, накрапывал дождь, в небе клубились тучи. Марьина роща находилась к северу от Садового кольца и представляла скопище одно- и двухэтажных домов с пустырями и темными переулками. Остановились рядом с одним из таких домов, бесшумно выгрузились, крадучись пошли за старшим. Минут через десять остановились у одного из домов (одноэтажного и с мансардой), в двух окнах которого теплился свет.

– Значит так, – приблизил к Ковалеву лицо начальник, – я со своими ребятами внутрь, а вы окружаете двор и берете всех, кто попытается удрать. Не получится живыми, можно мертвыми.

– Понял, – кивнул Александр и, обернувшись, тихо скомандовал курсантам. Когда те рассредоточились вокруг усадьбы, Трепа-лов махнул наганом своим подчиненным, и розыскники скользнули в калитку. Миновав садовую дорожку, поднялись на крыльцо, начальник громко постучал в дверь:

– Милиция, открывайте!

Свет в окнах тут же погас. Сыскари, выбив плечами дверь, ворвались внутрь, завязалась перестрелка. Потом одно из задних окон распахнулось, в палисадник выпрыгнули двое и, перемахнув невысокий забор, очутились в переулке.

– Стоять! – выступили из темноты Ковалев с Роговым, держа винтовки на изготовку. В ответ грянули выстрелы. Рогов свалил ответным первого, а второго Ковалев вырубил ударом приклада в голову.

Чуть позже, обыскав дом и загрузив в кузов трупы пятерых бандитов и убитого оперативника, группа ехала обратно по ночной Москве.

– А ничего у тебя ребята, боевые, – сказал Трепалов, сидевшему рядом в кабине Ковалеву.

– Многие воюют еще с четырнадцатого – ответил Александр. – Было время научиться.

Глава 3. На Юденича

«В минуту смертельной опасности, когда окруженная со всех сторон тесным кольцом врагов Советская власть отражала удары неприятеля; в минуту, когда враги Рабоче-Крестьянской Революция в июле 1919 года подступали к Красному Питеру и уже овладели Красной Горкой, в этот тяжелый для Советской России час, назначенный Президиумом ВЦИК на пост члена Реввоенсовета Южного фронта Иосиф Виссарионович Джугашвили (Сталин) своей энергией и неутомимой работой сумел сплотить дрогнувшие ряды Красной Армии. Будучи сам в районе боевой линии, он под сильным огнем личным примером воодушевлял ряды сражающихся за Советскую Республику. В ознаменование его заслуг по обороне Петрограда, а также самоотверженной дальнейшей работе на Южном фронте Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет постановил наградить И. В. Джугашивили (Сталина) орденом «Красного Знамени».

    (Из Постановления Президиума ВЦИК от 17-го ноября 1919 года).

Закончить учебу не пришлось. За месяц до окончания роту построили на плацу, и начальник вместе с комиссаром объявили, что курсы в полном составе отправляются на защиту Петрограда, где белая армия генерала Юденича при поддержке эстонских дивизий и кораблей флота Великобритании перешла в активное наступление.

Вечером курсанты с их командирами, погрузившись в воинский состав, выехали к месту назначения. При себе имели личное оружие, а еще полученные на складах ручные гранаты и три пулемета «льюис».

Ехали всю ночь в продуваемых ветрами разболтанных теплушках. Одни, завернувшись в шинели, спали на соломе на полу, другие молча смолили махорку.

Хмурым промозглым утром выгрузились на Николаевском вокзале[25 - Николаевский вокзал – старое название Ленинградского вокзала в Москве.], строем двинулись на Царскосельский. Кругом мрачно высились дома бывшей столицы Империи, холодно темнела водой Нева, в лица хлестал налетавший от залива ветер.

В отличии от Москвы, достаточно многолюдной, город на Неве словно вымер: изредка встречались закутанные в тряпье жители, на пересечении улиц горели дымные костры, у которых грелись заставы[26 - Застава – подвижный войсковой наряд, обычно конный.], порой попадались мерно шагающие патрули.

До конечной цели – в район Гатчины, добирались узкоколейкой на прицепленных к американскому «Балдуину»[27 - «Балдуин» – серия американских паровозов, поставлявшихся в Россию.] платформах, куда помимо курсантов погрузили артиллерийскую батарею и отряд питерских рабочих.

– Ка-ак, товарищ, у вас в Пит-тере дела? – поинтересовался курсант из латышей Янсонс у сидящего рядом пожилого, с впалыми щеками человека в телогрейке и с австрийским карабином.

– Дела как сажа бела. Голод, перебои с электричеством, нет угля и дров.

– А ваш отряд, папаша, откуда? – спросил еще один.

– Мы, сынок, с Путиловского завода.

– Работает?

– Делаем бронепоезда и орудия для фронта.

– Вона оно как, – уважительно переглянулись остальные.

Когда отъехали от Петрограда верст пять, вдали послышалась орудийная канонада.

– По Пулковским высотам бьет, – сказал кто-то из рабочих. На платформах напряженно вслушивались и молчали.

Обстановка для оборонявших город частей Красной Армии к тому времени сложилась катастрофическая: белогвардейцы захватили переправы через Лугу и, прорвав фронт, вышли к Балтийской железной дороге, а затем под прикрытием танкового огня овладели Ямбургом[28 - Ямбург – город в Ленинградской области. Нынче – Кингисепп.]. Красные в панике отступали, преследующие их колонны в день проходили до тридцати верст, захватили Лугу, Плюссу и Серебрянку. За ними в наступление перешли эстонские дивизии, вошли в Красное Село, а также Струги и Гатчину.

К месту добрались спустя пару часов, послышались команды, стали выгружаться. К узкоколейке выходила опушка леса, рядом стояла какая-то хибара, а у нее две телеги с шанцевым инструментом. У нее переминались несколько солдат. Здесь же, у коновязи, под седлами стояла пара буланых лошадей.

Из хибары вышел человек в шинели, с шашкой, маузером и папахе с красной лентой, за ним появилось еще двое. Начальник курсов, командиры рабочего отряда и батареи доложились.

– Построиться! – отдал приказ человек с шашкой.

– В шеренгу по четыре ста-ановись! – командиры разбежались к бойцам. – Р-равняйсь! Смирно!

Заложив руки за спину, встретивший с остальными прошли вдоль строя, вглядываясь в лица и вернулись к середине.

– Я командир сводного полка Варава! Там, – он выбросил руку в сторону, отуда доносился гул канонады, – сражаются и умирают ваши братья, отражая белогвардейские атаки! На нашем участке пока спокойно, но нет сплошной линии обороны. В кратчайший срок мы должны ее построить и держать до последнего дыхания! Все ясно?

– Ясно! – качнувшись, рявкнул строй.

Вслед за комполка выступил человек в кожане и такой же фуражке, назвавшийся комиссаром.