Троечник

– Нравится мне ваш халат, Татьяна Олеговна, – сказал он. – Можно его потрогать?

Старшая медсестра глянула из-под ресниц.

– В каком месте?

– Вам решать. Давно хочу проверить, хрустит ли он под пальцами.

Татьяна Олеговна отступила в коридор.

– Смотря под чьими пальцами, доктор Климов. Не поперхнитесь молочно-кислым продуктом. – Дверь за ней закрылась.

Антон хмыкнул.

– Как тут не влюбиться!

Надежда Фёдоровна хмуро покачала головой.

– Антон Алексеевич, во что вы опять вляпались?

– Почему вляпался? Может, мне премию дадут. – Антон смял кефирный пакет и бросил в корзину для бумаг. – Сейчас выясним.

– Умерьте там свой гонор, – напутствовала медсестра.

– Буду ниже плинтуса, – пообещал Антон, выходя.

Пациенты в коридоре не толпились, то есть не было ни одного. Словно лимит на хворобы до понедельника был исчерпан. Антон прошагал к лестнице, взбежал на третий этаж и рванул на себя дверь завотделением.

Брагин, сидя на рабочем месте, покусывал зубочистку. Облик его, казалось, детально отшлифован был кинорежиссёром. Великоватый халат нелепо топорщился, галстук где-то сбоку, и проницательные глаза в красных прожилках – крупным планом – взирали на плакатного мужчину, демонстрирующего своё тело в разрезе. И – опять же крупным планом – морщины мыслителя на лбу, возросшем в результате облысения.

– Стучаться надо. – Завотделением фокусировал взор на зубочистке, торчавшей во рту.

Антон вернулся к двери, постучал и молча уселся на стул.

Брагин сломал зубочистку и отбросил. Судя по всему, он уже принял на грудь – голос его звучал хрипло, но язык пока не заплетался.

– Зачем вызвал, догадываешься?

Антон качнул головой.

– Ни сном ни духом.

Завотделением выдержал паузу, распрямил спину и вдруг улыбнулся.

– Плечо не болит. Спасибо.

– Скоро заболит опять, – заверил Антон. – И не только плечо.

– Все там будем, – парировал Брагин. – Разве что за исключением вас, просветлённых.

– Семён Петрович, вы мыслите, как дебил.

После короткой паузы завотделением устало произнёс:

– Дебил, не дебил – время рассудит. – Он придвинул к себе лист бумаги с рукописным текстом. – Валуева Нина Николаевна – диспетчер ДЭЗа. Знаешь такую?

– Продолжайте! – потребовал Антон.

– Что тут на хрен продолжать?! Она такой хай тут подняла…

– Пусть катится в жопу! Я заходил к ней дважды – дверь не открыли! Я позвонил в регистратуру, отметился! Можете проверить!

Завотделением неуклюже изобразил гнев.

– Ах, ты позвонил?! Медаль тебе за это повешу! А вот она, представь, утверждает, что от плохого самочувствия заснула и звонка в дверь не слышала. А ты, плачется она, не только лишил её своевременной медицинской помощи, но не выдал ей к тому же и документ, подтверждающий её нетрудоспособность.

– Я ж её, подлюгу, на улице встретил…

– Ой, Антон, заткнись! За кого ты меня держишь? Думаешь, я поверил хоть слову этой суки? В Минздрав она пожалуется, лоханка дырявая! Но ты, Антон Алексеевич… Ты меня просто изумляешь. Жалко тебе выдать ей траханный больничный лист? Да пусть она трижды с ним усрётся, не то комиссии задолбают нас до посинения. Короче, так… Сегодня же пойди к ней, извинись и оформи больничный вчерашним числом, под мою ответственность. Сделаешь?

Антон встал со стула.

– Извиняться не буду.

Брагин с облегчением перевёл дух.

– Шут с тобой, не извиняйся. Но бюллетень оформи.

– Если дверь откроет. Ночевать там не собираюсь.

– Никто и не требует. Вот погоди, уйду на пенсию, оценишь тогда…

– Все там будем, – передразнил Антон. – Время рассудит.

Завотделением извлёк из ящика стола фляжку со стаканчиком.

– С понедельника. И ты оценишь, как я прикрывал твою одарённую задницу. – Сжав стаканчик в кулаке, он глотнул из фляжки. – Тебе не предлагаю, дабы не спровоцировать шквал нотаций.

Антон топтался у двери.

– Как это, с понедельника? Семён Петрович, вы пугаете или всерьёз?

– Или. Нынче утром в кабинете Шаповалова я встретился со своей преемницей официально. С характером дамочка. Погоди, она построит вас в шеренги и под бой барабанов погонит выполнять инструкции. Ладно, ступай: мне тут ещё прибраться надо.

Антон продолжал топтаться.

– Э-э… Семён Петрович… ничего изменить нельзя?

Брагин поправил съехавший галстук.