А где же Майя?

– Какими же сочными будут шашлыки! Я уже сейчас ощущаю этот сладковато-душистый вкус.

С ней встречался Люций. Это была симпатичной толстушкой с короткими и слегка рыжеватыми кудряшками. Она до безумия любила готовить. Все это знали, и Анфиса с особой тщательностью перемешивала густо сдобренное кавказскими специями мясо, которое обвивали длинные и тонкие луковые кольца. Она не хотела ударить лицом в грязь. Её шашлыки должны быть не хуже. Заметив подобное рвение своей подруги, Лев хихикнул в ответ Варваре:

– Да, если Люций не превратит их в угольки.

Варвара уже намывала у раковины свои медово-горчичные ладошки. Люций стоял рядом, облокотившись о холодильник. Он был невысокого роста и худощавого телосложения, зато со смуглой кожей и шевелюрой как у древнего римлянина. Наверное, поэтому родители и назвали его Люцием. Хотя на самом деле его мама перед самыми родами не на шутку увлеклась античностью, а зная упрямый характер этой женщины, никто, даже собственный муж, не смог уговорить её не награждать мальчика таким уж больно необычным именем. Пришлось смириться.

И самому Люцию в том числе, потому что с детства он только и слышал насмешки одноклассников: «Эй, Лютик! Ха-ха-ха!» Будь он сам большим, никто бы и слова ни пикнул в его адрес, но его же ветром сносило. Так за ним и повелось: Люций хилый, Люций неумеха, Люций шашлыки спалит. Сначала парню было до боли обидно, и он сам верил в то, что про него говорили другие, но со временем ему стало безразлично, будто выработался иммунитет на всякие колкости.

Люций прекратил всяческое общение с одноклассниками, а некоторых друзей и вовсе исключил из подобного списка. Затем он стал задирать нос. И было с чего. Дела в университете шли в гору, он получал стипендию, и пока Лев безуспешно обивал пороги юридических бюро, а впоследствии плюнул и встал за кассу «Макдональдса», благополучно устроился помощником нотариуса. А там у Люция уже появилась Варвара, которая нахваливала его и говорила: «Ты мой римлянин», отчего нос Люция задирался ещё выше. А она, кстати говоря, тоже любила античность.

И только Льву разрешалось потешаться над Люцием. И то на правах лучшего друга и лишь самую малость, иначе жди бучи. Сам Лев был чуть больше Люция, особенно в плечах, тоже темноволосый, однако его жёсткая шевелюра почему-то всегда собиралась в незатейливый ёжик, отчего Люций любил посмеиваться над этим ёжиком. Лев сам свой ёжик терпеть не мог и часто брил голову. Уж лучше ходить лысым, чем с колючками на голове.

– Пора мариновать рёбрышки, – вынес вердикт Люций, дабы поскорее сменить весьма щепетильную для него тему.

Лев достал из холодильника свиные рёбрышки в прозрачной вакуумной упаковке и произнёс:

– Отделим их друг от друга. А потом добавим чеснока и специй.

Люций нахмурил брови:

– Зачем? Это что же получится? Они так ужарятся, что мы будем глодать кости, как собаки?

– Какие ещё собаки?! – Лев удивлённо распахнул глаза. – Они и без этого ужарятся.

– Их надо сплошняком положить на решётку.

– И как ты собираешься потом их разрезать? Они же будут горячие. Я не хочу возиться там с ними, – с раздражением бросил Лев.

– А ты что, предлагаешь насаживать каждое ребро по отдельности? Посмотри, они все худые! – прикрикнул Люций, ткнув пальцем в упаковку, которую держал в руках Лев.

– Мальчики, вот только давайте без ссор. Иначе мы так ничего не приготовим, – Варвара беспокоилась. Краем глаза она заметила рассыпанную соль. Ну вот, прямо как чувствовала, что эти рёбрышки могут стать поводом для раздора, поэтому и отговаривала ребят их покупать, когда они были в магазине.

– Пусть потешат своё самолюбие. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало, – подытожила Анфиса.

Она уже помыла руки и собирала со стола луковую шелуху. Её ничуть не удивляло и даже не беспокоило, что спор может разразиться не на шутку и в итоге никто никакие рёбрышки жарить не поедет. Это явление было для Анфисы таким же простым и естественным, как обычный разговор ни о чем, тем более она сама была не прочь повоевать со Львом, будь это даже банальный выбор новой скатерти. Как правило, Лев сдавался. То ли хотел почувствовать себя джентльменом, бросив на амбразуру очередное высказывание, что женщина всегда права, а втайне думал совсем иначе, то ли эта хрупкая светловолосая девчушка действительно приводила слишком весомые доводы, противостоять которым не было никакого смысла. Что касается Варвары, она всегда жила по принципу кота Леопольда, и всякий намёк на спор отражался в её глазах импульсом глубокого разочарования.

Парни не слушали девушек, ибо были слишком заняты собственной межличностной войной.

– Ребра худые, говоришь? Это твой мозг совсем прохудился! –рявкнул Лев, у которого пот выступил на лбу от злости.

– Это у меня-то мозг прохудился? – свирепо глядя на друга, Люций сделал шаг вперед. – А ты разве не помнишь, как прошлым летом один баран, пытаясь изобразить шоу с горящими палками, поджёг себе задницу? И пока он истошно орал и дымился, как щепка, все вокруг ржали над ним? Эти идиоты думали, что все от начала до конца шоу. И этот баран сгорел бы, не вылей я на него баклаху воды.

Пождав губы, Лев пробубнил:

– Это была последняя баклаха.

– Серьёзно? – Округлил глаза Люций, удивляясь и негодуя, что его добрый поступок так и остался недооценённым, и не кем-то там посторонним, а лучшим другом. – А ты предпочёл бы, чтобы твоя пятая точка сгорела до костей? Хороша благодарность…

– Да брось, все обошлось бы, – отмахнулся Лев, подумав про себя, как бы поскорее замять эту, казалось бы, давно забытую историю, в которой он засветился не самым лучшим образом, тем более было действительно очень больно. – Я бы повалялся по земле, потушил огонь…

– Ага, или покорчился бы в больнице с ожогами. Шоумен криворукий…, – чуть ли не плевался Люций.

Оба были настолько красными и напряженными, что казалось, у обоих вот-вот пойдёт пар из ушей.

– Всё! Баста! – звонко хлопнув в ладоши перед носами разозлившихся друг на друга ребят, крикнула Анфиса, которой уже порядком надоели эти выяснения отношений.

Оба вздрогнули и уставились на неё, мол, зачем это ты, женщина, лезешь в мужские разговоры? Однако поток оскорблений и беспардонное вытряхивание былого прекратился.

– Значит так, – командным голосом произнесла девушка, разглядывая обоих, будто шкодливых малышей, – уже ночь и все мы хотим спать. А у нас ещё не готовы ребрышки. Так давайте уже приготовим их. Без лишних слов и нервов. Хорошо? Мы просто разделим всю эту упаковку пополам, и каждый из вас замаринует свою часть так, как он хочет.

Переглянувшись, молодые люди одобрительно кивнули в ответ. И почему они сами не додумались до этого? Тем более в этом случае не будет ущемлённых, и вместо упрямого отстаивания своих кулинарных замыслов они могут взять и реализовать их. Пусть не в полной, а половинчатой мере, ведь упаковка будет разделена надвое. Зато это пощадит их и без того расшатанные нервы.

Довольная завершению ссоры, Варвара выхватила из рук Льва упаковку рёбрышек и быстро вскрыла её ножом. Принюхавшись, она сморщила страдальчески-меланхоличную гримасу и вздохнула:

– Мальчики, пока вы спорили, рёбрышки протухли.

– Как это? – Лев в недоумении забрал у своей подруги упаковку. Пахло лёгкой тухлятиной. Он разочарованно потянул: – Мда-а-а… приготовили вкуснятину…

Люций нахмурился. Теперь упаковка оказалась в его проворных руках. Почуяв неприятный запах, исходивший изнутри, он иронично хмыкнул, бросив косой взгяд на своего товарища:

– Лев, с тобой только по магазинам ходить. Весь тухляк соберёшь.

– Да что ты говоришь?! – помрачнел Лев. – Ты их брал, а не я.

– Послушал твоего совета. Как ты там пел: «Это такие крутые рёбрышки, у меня брат от них в восторге, а он первоклассный повар, знает, что лучше брать».

– Валишь всё на моего брата?

– Да вы с братом, как я вижу, любители тухлячка.

И всё закрутилось с самого начала. Оба накинулись друг на друга, как цепные псы, правда, вместо зубов у обоих были слова. Острые, резкие и быстрые. Девушки только развели руками.

А часы показывали половину второго ночи.

Мальвина

Капризные дети, которые устраивают сцены на глазах у публики, – не такая уж и редкость. И чаще всего это происходит в магазинах, когда малыши азартно цепляются взглядом за понравившуюся игрушку или сладость в красивой обёртке. Нетрудно догадаться, что в этом случае с пустыми руками из магазина ни один малыш выходить не хочет. Однако, случается, слезы заканчиваются, и насупленный ребенок плетётся вслед за мамой и папой, так и не получив желаемого. Либо родителям это не по карману, либо им просто не хочется удваивать и без того немалый аппетит своего чада и потоки его бесконечных «хочу».

Вот и шестилетний Тёма любил покапризничать, причём делал это с особым удовольствием, будто для него не так важна была вещь, как само представление, чётко разыгранное, словно пьеса или слишком затянувшаяся ария. И, увы, маме не всегда удавалось его быстро утихомирить.

Однажды он с мамой отправился в небольшой магазинчик. Молодая женщина, худенькая блондинка без тени косметики на лице, выбирала продукты, а ребёнок безо всякого интереса разглядывал прилавки. Ни колбасы, ни йогурты не вызывали у него восторга. Он хотел поскорее прийти домой и включить какой-нибудь мультфильм. Во время просмотра он обычно ничего не жевал, как многие дети, а рисовал героев. Получалось у Тёмы временами не слишком аккуратно, но мальчику очень нравился сам процесс творчества. Кто знает, может, и выйдет из него со временем толковый художник.

И пока мама выкладывала из корзины на ленту батон, молоко и разные овощи, которые вполне могли бы пойти на рагу, мальчик заметил на стеллаже около кассы небольшой островок леденцов. Они напоминали лунные диски с завитками всех цветов радуги. Тёма очень любил эти леденцы, но мама не так часто их ему покупала. И вот сейчас они были так близко и так манили мальчика, что он открыл от восхищения рот и, указав пальцем на один из леденцов, зеленовато-красный, словно арбуз, радостно произнёс:

– Мам, купи!

Мама, взглянув на леденцы, неодобрительно покачала головой: