Дом на Арбате

– Что-то ты расфилософствовался! А ведь нам пора бежать в сторону центра, я ещё не успела сделать себе модную стрижку, которую планировала давно. Я знаю один салон на Оксфорд-стрит, там отличные мастера! Вставай, хватит расслабляться!

Герман нехотя поднялся с травы, отряхнул свои наглаженные серые брюки и медленно побрёл за Миланой. Создавалось такое впечатление, что она просто околдовала и подчинила его себе полностью.

Летя обратно в Москву, сидя у иллюминатора и смотря в небо, Герман окончательно решил, что пора принять непростое решение: надо определиться наконец-то, с кем он останется. Он видел, что домашние его всё понимают и страдают, Рита постоянно плачет. Хватит! Нужна определённость в конце-то концов! Сначала всем, включая и его, будет тяжело, но потом со временем все успокоятся. Время лечит, это давно доказано. Девочки его уже большие, будут приезжать к нему, или он к ним, и они со временем поймут отца, в конце-то концов, он не первый и не последний!

Так рассуждал Герман, смотря на грозовые тучи над Москвой, подлетая к Шереметьево. Вызвав такси, они уселись сзади на мягкое сидение, и тут Герман выдавил из себя:

– Я всё решил, завтра переезжаю к тебе, больше мучиться нет сил. Позже снимем квартиру побольше.

Милана кинулась на шею к любимому и начала его неистово целовать, радуясь, что Герман наконец-то принял решение. «Он теперь мой и только мой!» – появилась у неё в голове счастливая мысль. С Германа как бы свалился тяжелейший груз, он сразу же расслабился и прямо в такси, не доехав до дома, крепко заснул. Ехать от аэропорта было долго, за это время мужчина успел выспаться, набраться сил и удостовериться, что принял правильное решение. Выйдя из такси, он поцеловал Милу на прощание, весело помахал ей рукой вслед удаляющемуся такси, быстро вошёл в подъезд и стал подниматься пешком по лестнице к себе на четвёртый этаж.

Дверь открыла Элечка и, не издав при этом никаких шумных и радостных возгласов, тихо сказала:

– А, это ты, папа, а мама с Владой пошли прогуляться в парк, у мамы разыгралась мигрень.

Произнеся это, она быстро шмыгнула в свою комнату, в квартире стояла удручающая тишина. Только слышно было, как гудит стиральная машина в ванной и доносящийся через открытое окно лай выгуливаемых вечером соседских собак.

Герман, как последний трусишка, в спешке собрал из шкафа свои вещи, быстро засунул их в чемодан и, вырвав листок бумаги из телефонного блокнота, крупным почерком написал: «Не ищи меня. Ухожу. Прости».

Он положил листок на видное место на прикроватной тумбочке Риты, посидел несколько минут на краешке её кровати, огляделся, пристально посмотрев на хрустальную люстру, которую они когда-то с Ритой купили в Карловых Варах, быстро встал и, ничего не сказав Эле, закрывшейся у себя в комнате, открыл входную дверь. Нажимая кнопку лифта, Герман поймал себя на мысли, что, наверное, он всё делает правильно, но сердце отчаянно стучало, причиняя сильную боль. Он быстро достал из кейса таблетку валидола, рассосал её, а когда лифт опустился на первый этаж, Герман, спотыкаясь, быстро сбежал по ступеням подъезда.

* * *

В конце октября Максиму исполнилось восемнадцать лет. Он очень хотел собрать своих друзей у себя дома, но мать как-то смущённо отреагировала на это:

– Сынок, денег сейчас нет, последние я истратила, чтобы заплатить за квартиру. А на родительском собрании в твоей школе нас предупредили, что уже в марте надо будет сдать приличную сумму на проведение выпускного вечера, начинаю потихоньку откладывать. Давай отметим эту дату просто по-семейному, дома? Никого звать не будем, папа согласен со мной. Ведь в Москве жизнь оказалась очень дорогая, цены на всё не такие, как были у нас в Армавире. Купим шампанское, ведь ты уже большой у нас вырос, вручим тебе подарки, я испеку шарлотку из яблок, ведь ты всегда её любил. Согласен? Не обидишься?

Максим молчал, но вида, что расстроен, не подавал. Конечно, родителям виднее, как распоряжаться деньгами. Обняв мать за плечи, он ласково проговорил:

– Что ты, мама, конечно, ты права во всём, и я совсем не расстроен, отмечу ещё в следующем году! Жизнь – она длинная! Какие мои годы?

Мать ласково поцеловала его в макушку и тихонько произнесла:

– Какой же ты у нас большой и умный вырос! Всё понимаешь, спасибо тебе.

– Ну, что ты говоришь, мама, за что спасибо-то? Сами меня таким и вырастили!

Оба громко рассмеялись и разошлись каждый по своим делам. Максу надо было много заниматься, здешняя школа была намного труднее, чем прежняя. К тому же из-за постоянных переездов и смен школ он потерял один год обучения. Он позвонил Эле, Славику, Владе и Кате и извинился, что отмечание его дня рождения не состоится.

Катю это совсем не тронуло, а Эля, конечно, расстроилась, что не увидится с Максимом. Она очень ждала их встречи, а во время телефонного разговора решила подбодрить друга:

– Максим, не расстраивайся, в другой раз отметим. Хорошо, что скоро у меня день рождения, вот все и увидимся. Квартира у нас большая, места всем хватит, а подарок я тебе уже приготовила, при первой же возможности подарю.

– А что это за подарок? – поинтересовался Максим.

– Не скажу, секрет. При встрече сам увидишь, а то не интересно будет. Потерпи два месяца, встретимся у меня в декабре.

– Да, согласен, буду ждать этого дня. Так хочу увидеть в первую очередь тебя, да и ребят, конечно, – смущённо проговорил Максим и добавил: – Буду считать дни до встречи! Пока!

Положив трубку, Максим подошёл к окну и стал рассматривать осенний пейзаж. Почти все деревья сбросили уже сухие листья, и они кучками лежали на влажной земле. Когда был сильный ветер, они при каждом его порыве взмывали ввысь и, медленно кружась в воздухе, падали на землю. Их микрорайон был весь раскрашен разным цветом от осенних листьев. Вид из окна вызывал у Макса непонятный восторг, краски осени будоражили его, вызывая радость. «Рыжая подружка-осень!» – пронеслось в его голове.

Он долго стоял у окна, заметно потемнело, на земле лежала сумеречная дымка. На улице, шурша ногами по влажным листьям, гулял старик в потёртом плаще и в стоптанных ботинках. Он держал на поводке чёрного пуделя, который дрожал от холода, а дети столпились вокруг собаки и пытались погладить её.

Макс словно окаменел, что-то непонятное овладело им, он ощутил какое-то новое, совершенно незнакомое ему раньше чувство. Это чувство было обращено к девушке, к Эле. Он хотел её видеть, хотел любоваться её нежным обликом и слышать её голос. Что с ним происходит? Он же всю жизнь бредил только самолётами, полётами, думая, что это самое главное в его жизни, и ничего главнее не бывает! Оказывается, бывает, и уже случилось! Он понял, что по уши влюбился в Эвелину! До встречи с ней он не замечал ничего вокруг, в его жизни присутствовали только переезды из одного города в другой, сплошная учёба и мысли о своих родителях, папиных полётах, помощи маме. И вдруг всё изменилось! Ведь, наверное, не просто так написано столько книг о любви, об этом всепоглощающем чувстве. И это мгновение прекрасно так же, как был прекрасен тот момент, когда он впервые увидел Элю на даче в Серебряном Бору. Какая, оказывается, прекрасная штука жизнь, когда она наполнена любовью!

Так рассуждал про себя влюблённый Максим, пока в комнату не вошёл отец. Он был на вид очень усталый, глубокие морщины пролегли у него на лбу, первым вопросом у него был:

– Сынок, а где мама?

– Мама ещё не пришла, наверное, по магазинам бегает. Я пойду её встречу.

– Пойди, пойди, я пока прилягу тут на диванчике, без неё ужинать всё равно не будем, дождёмся.

Максим с интересом посмотрел на отца. «Он всё делал и делает ради любви к матери, – подумал он, – ну и, конечно, ради меня». Мысль эта была стара, как мир, но почему-то именно сейчас сразила юношу прямо в сердце. «Я сделаю всё возможное и невозможное для своей семьи и Эли, – подумал он, – я люблю её».

День рождения Эвелины отмечали в начале декабря. Она сразу предупредила маму и Владу, что будет отмечать дома и хотела бы, чтобы на столе лежали самые хорошие и вкусные продукты.

– Я всё куплю сама, уже не маленькая, – заявила девушка, – съезжу на рынок, выберу всё самое лучшее и свежайшее!

– Мы тебе с мамой поможем, – добавила немного грустная Влада, но своё плохое настроение в этот день она старалась не показывать. Пусть Элька отметит свой день рождения как следует и повеселится!

После сильного стресса, вызванного уходом отца, все женщины в семье находились во взвинченном состоянии. Рита вообще держалась только на таблетках, поэтому Влада, как старшая сестра, решила, что сегодня надо всем отвлечься от невесёлых дум, связанных с семейной драмой, и дать Эле возможность повеселиться на собственном празднике.

С того дня, как ушёл Герман, прошло уже три месяца. Сначала все ощутили шок, не веря, что такое может случиться в их семье, такой дружной и образцовой все эти годы. В самом плохом состоянии находилась Рита, которая полностью лишилась сна, не могла есть и еле передвигала ноги. Дошло даже до того, что ей пришлось взять больничный лист и пить массу различных лекарств.

Мать её, Варвара Петровна, жившая с ними, проявила такой характер, что девушки диву давались, слушая речи бабушки. Характер её был волевой и крепкий, чему способствовало то, что она всю жизнь проработала врачом и в последние два года войны работала в военном госпитале, спасая от смерти самых тяжёлых раненых. Заслуженным врачом СССР был и её муж, Александр Михайлович, прошедший всю войну, а в послевоенные годы возглавлявший крупнейший медицинский институт. Два года назад он скоропостижно скончался, находясь уже в преклонном возрасте.

Варвара Петровна постоянно внушала Рите, что жизнь ещё не кончилась, что в ней бывает всякое, а женщина обязана всё вынести, на то она и женщина. Бабушка часто приводила в пример массу разных случаев, происходивших на войне, рассказывала о женщинах-героинях так доходчиво, что Рита даже прекращала плакать. При чём тут война, она никак не могла понять, но всё-таки некоторые рассказы матери явно влияли на её психику. Слабым голосом, жалея мать, Рита говорила:

– Мама, успокойся, у тебя поднимется давление, не забывай о своём возрасте. Я всё выдержу, не переживайте только вы все. Не я первая, не я последняя, из окна выпрыгивать не собираюсь. «Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло».

– Да знаю я всё, мама, – стонала Рита.

Но если она слышала поворот ключа во входной двери и что кто-то заходит в дом из дочерей, сразу же кончала хандрить, так как не хотела, чтобы девочки видели её постоянно расстроенной.

– Ритулечка! Вот увидишь, найдётся другой мужчина, который по достоинству оценит твою красоту и ум. Не плачь, доченька, – говорила Варвара Петровна и смахивала слезу со своих морщинистых щёк.

Варвара Петровна уходила на кухню, долго там копалась в своих коробках с лечебными травами, которые она собирала летом сама на своей собственной даче в Немчиновке. Эту дачу дали ещё давно её мужу, Александру Михайловичу, на ней-то и выросла её дочка Рита, пока не вышла замуж. Но последние годы туда все редко ездили, предпочитая своей даче Серебряный Бор, где всё было благоустроено, и даже еду они приносили в судках из столовой. Но чаще всего она собирала травы, когда уезжала в подмосковные санатории по путёвкам, которые ей выделяли, как ветерану войны. Она не сидела там часами, болтая со старушками в холле, а ходила в ближайший лесок и собирала там лечебные травы: мяту, зверобой, ромашку, цветки и листья липы, кору дуба и так далее.

Она знала предназначение каждой травинки и листочка, что и как надо настаивать и отваривать. Вот берёза, например, не только героиня русского фольклора, но и популярное средство в народной медицине. С лечебной целью используются её кора, листья, почки и берёзовый сок. Весь подоконник в комнате бабушки был уставлен глиняными горшочками с цветами фиалки, их она выращивала не только для красоты. Она, как истинный народный целитель, знала о многих лечебных свойствах фиалки, о том, что её свежие листья и цветы обладают успокоительным свойством. А если в их настой добавить ещё и меда, получится прекрасное лекарство, которое при регулярном использовании устраняет головные боли и заболевания дыхательных путей.

Варвара Петровна изучила много книг по народной медицине, это стало её хобби, увлеклась она этим ещё в молодом возрасте и сейчас всех своих домашних лечила сама. В доме всегда знали: бабушка обязательно вылечит, если заболеешь. Никто с ней не спорил и всегда выполнял все её назначения. На этот раз она заварила для дочки цветки высушенной ромашки и листья мяты, добавила пустырника. Затем она этот настой процедила через марлю и принесла Рите в спальню:

– Выпей, пожалуйста, скоро заснёшь. Сон – это лучшее лекарство от всех болезней!

Она накрыла Риту мягким пушистым пледом и тихо вышла из комнаты. Германа Варвара Петровна раньше любила, а сейчас и ругала и жалела одновременно, понимая, что сейчас ему тоже несладко. «Это ж надо решиться на такое дело! – про себя негодовала она, – хорошо, что девочки успели вырасти, как-нибудь переживут, вот-вот кавалеры появятся! А Герман раз решил, что так ему лучше, пусть и живёт по-новому. Только время покажет, где ему лучше было».

Так рассуждала пожилая женщина, продолжая верить, что Герман вернётся в семью, ведь дураком он никогда не был. Но что-то в глубине сознания смущало её: а примет ли назад его Рита? Последнее время, до своего разрыва с мужем, она очень изменилась, стала много работать и зарабатывать, в её суждениях и поступках чувствовалась уже взрослая, зрелая, почти сорокалетняя женщина, имеющая свои взгляды на жизнь. Да и понятно, что она уже не маленькая девочка, как частенько воспринимала её мать. Рита возмужала, с возрастом укрепилась морально и физически, чему очень радовалась мать, и тут вдруг такое!