Три капельки жидкости

Солдаты тут же отпустили его.

Жанерия подошла к Чарагиму и, глядя ему в глаза, сказала:

– Не было ни дня, чтобы я не думала о них. То, ради чего мы сюда пришли, не стоит того, что мы потеряли. Я не знаю, как ты сюда зашёл, но выйти мы отсюда не сможем. Там, снаружи, чёртовы демоны. Они появляются из ниоткуда и пропадают в никуда. Когда мы шли сюда, я потеряла почти всех солдат. Выжили только самые ловкие. Вода из реки не даёт нам стареть. Вот мы и сидим тут. В вечном заточении.

– Ну и глупые вы! Я, когда стену головой пробил, до меня дошло кое-что.

Сказав это, Чарагим достал свою карту.

– Вот видите, тут нарисована стрелочка. Она проведена от стиха к демону. Она не показывает направление. Это подсказка. Думаю, это знак, что эти стихи – для него.

Жанерия молча посмотрела на солдат. Те безмолвно посмотрели на неё. Один из них сказал:

– Он складно говорит. Давайте попробуем. Наберём воды с собой куда только можно. И будем прорываться домой.

– Домой! – в один голос закричали все воины и тут же, схватив фляги, выбежали к реке.

Жанерия и Чарагим остались одни.

Она спросила:

– Как же там дочь моя? Вышла ли замуж? Родила ли сына? Здорова ли?

– У неё всё хорошо. Здорова. Да только нет у неё правой руки и левой ноги. И мужа тоже нет. Это долгая история. Она лучше сама расскажет.

Жанерия побледнела.

– Что-то случилось с её отцом? Как такое могло произойти без его ведома?

– Царь в порядке. Живёт во дворце. Он поселил Лерию в заброшенном доме. На отшибе. Но ничего страшного, там тепло и крыша не течёт. Раз в неделю он к ней приезжает на обед.

Жанерия схватилась за голову и пошатнулась.

– Вы не переживайте. Нам по пустыне идти недолго. Всего через три дня будем в Самалахе. Если никто не помрёт от жары. Я теперь дорогу знаю. Наверное, – с улыбкой сказал Чарагим, пытаясь хоть как-то подбодрить Жанерию.

Уже через полчаса все они стояли на высокой городской стене. Один солдат крикнул Чарагиму:

– Ты первый. Посмотрим, как пойдёт. Сейчас скину тебе верёвку.

Но верёвка Чарагиму не понадобилась. Одним прыжком он спустился с высокой стены. Только коснулся земли, как вылезли перед ним три чудовища. Самое страшное и беззубое строго прошипело:

– Кто такой? Что ищешь?

А Чарагим достал карту из кармана и прочитал ему в ответ то самое стихотворение. Только сказал он последние два слова «несъеденным будь», как чудовище ему и говорит:

– Иди, задерживать не буду.

Все три дьявола погрузились обратно в песок так же быстро, как появились.

Солдаты на стене обрадовались. Жанерия сразу же спустилась по веревке, а все остальные за ней. Только сделали три шага от стены, опять трое чудищ вылезли из песка и спрашивают хором:

– Кто такие? Что ищете?

Храбрые воины испугались. Каждый по-своему. Кто побледнел, у кого коленки задёргались.

Спасла их Жанерия. Громко и без запинки начала она читать стих. Остальные храбрецы хором подхватили.

Так красиво и выразительно они никогда и никому ничего не читали.

Демоны дослушали и говорят:

– Идите, задерживать не будем.

Как сказали, так и зарылись обратно в песок.

Три дня Чарагим вёл тринадцать воинов и их царицу через пустыню. Выпили они почти всю воду, что взяли с собой. Чуть на солнце не поплавились. А Чарагим и капли в рот не капнул, всю дорогу улыбался.

В конце третьего дня посреди обжигающих песков нашли они оазис. Там и устроили привал.

Как пришло время ложиться спать, Жанерия села рядом с Чарагимом и спросила:

– Откуда у тебя такой дар?

– Не знаю. Всю жизнь я тихонько работал в гончарной мастерской. Никогда не догадывался о том, что могу головой ломать камни, что никакая смерть меня не может сломить, – ответил Чарагим и замолчал.

Чуть погодя он продолжил:

– Был только один случай с моим братом. Однажды ночью прискакали в нашу деревню солдаты. Было их очень много. Они вышвыривали людей на улицу, выносили из домов самое ценное. Тех, кто сопротивлялся, убивали. Я тогда очень испугался. Нам с братом было по двенадцать лет. Отец велел нам спрятаться в печи, а сам сел ждать с мечом в руках у двери. Один солдат ворвался к нам в дом. Он был огромного роста, в чёрных доспехах с огромными шипами. Мне тогда показалось, что это не человек, а монстр. Они с отцом начали драться. Сражаться на мечах – такое дело, которым гончар занимается от силы раз в год, поэтому уже через минуту отец лежал на полу, готовясь принять удар в сердце. Карагим, мой брат, выскочил из печи и дал пинка этому демону. Да так сильно, что зазвенели у него доспехи. Солдат повернулся и со всей силы замахнулся мечом прямо в Карагима. Я вскрикнул и зажмурился. Было страшно открыть глаза. Я думал, что увижу моего брата без головы. Но нет. Карагим подбежал ко мне и сказал: «Сиди здесь, он убежал». Он взял у отца меч и сам сел у двери в ожидании новых гостей. Отец лежал на полу с пробитой головой и не мог пошевелиться. Так мы и просидели всю ночь. Никто в наш дом больше не лез. Утром на полу я увидел чёрный меч, сломанный пополам. Пытался я разузнать у брата, что случилось. Карагим гордо рассказывал мне, что солдат испугался его пинка и молча убежал. Отец к вечеру оклемался. Да высек Карагима за то, что тот его ослушался и вылез из печи. Это был единственный раз, когда он поднял на него руку. Мне было непонятно, почему отец тогда вывихнул плечо, а задница моего брата даже не покраснела.

Жанерия улыбнулась и сказала:

– Я спросила про другой дар. Почему всю дорогу ты улыбаешься? Ведь нет причин для радости в этой мёртвой пустыне.

– Есть у меня одна причина. И зовут её Лерия. Как глаза закрою, так сразу вижу её. Мне от вас ничего не нужно. Я лишь хочу сделать её счастливой. Хочу сделать так, чтобы улыбка не сходила с её лица.

Жанерия посмотрела вдаль и сказала:

– В заброшенном городе мне часто снился сон. Я в подробностях видела, что Самалах станет столицей огромной империи. На троне будет сидеть молодой царь, который желает счастья каждому жителю своей земли, а моя дочь будет его женой. Как это случится, я не знаю. Но это случится.

Жанерия ласково посмотрела на Чарагима.

И ушла спать.

Тот ничего не понял. Стало ему страшно, что Лерия может стать женой нового царя Самалаха.

Тем временем все солдаты уснули.

А Чарагим так и не смог. Всё ворочался и думал.