В СССР геев не было!

– Конечно! Он не боится не есть на обеде, даже со злой воспиталкой!

Ярослав постарался запомнить, что нужно спросить у Иры, все ли в порядке в садике у Даши. Ему совершенно не понравилось, что внучка, при всем ее развитии, назвала воспитательницу не по имени-отчеству, а просто «злой». Такую «злую» воспитательницу они с Анной не заметили у старших сыновей в силу неопытности и бесконечной занятости. И потом разгребали последствия плохого сна у детей.

– Он просто дурак! – заявил Коля, возвращая деду телефон. – Дурак и хвастун. У него ноги короткие для большого велосипеда. Я только в шесть смог кататься на двухколесном.

– Это ты дуЛак!

– Давайте договоримся, что никто не дурак? А то дураки не ездят в зоопарки, они ходят на дополнительные уроки, – примирительно заявил Ярослав и убрал телефон в сумку, решив, что позже проверит, что там накрутил внук. – А почему тебе Рома не нравится? Он же тебе принес шоколадку.

– Он мне тоже нЛавится. Но не так сильно, как Женя, – Даша спрыгнула на землю, взяла деда за руку и пошла с ним на остановку. Коля тоже шел рядом, но за руку дедушку уже не держал. – Лома пЛиносит мне подаЛки и защищает, если мальчишки обзываются. Но у него всегда Луки гЛязные. На пЛогулке возится в песке, а потом их не моет. Фу!

Коля рассмеялся, как будто Даша рассказала самый смешной анекдот в его жизни. Ярослав посмотрел на внука и покачал головой: не за чем было из-за ерунды обижать сестру.

– Так не бывает, – уверенно заявил мальчик, когда они зашли в автобус и заняли места: Коля у окна, а Слава с Дашей на коленях у прохода. – Нельзя любить сразу двоих.

– Почему нельзя? Я вот люблю сЛазу двоих. И Лому, и Женю!

– Это потому, что ты еще маленькая!

– Я не маленькая!

– Нет, маленькая! – заупрямился Коля, забыв, что он только что считал себя уже взрослым и самостоятельным, а сам вместо уравновешенного поведения вступил в глупый спор с мелкой сестрой.

– Так ты считаешь, что любить можно только одного человека? – спросил дедушка, отвлекая детей от перепалки.

– Ну, не то, чтобы всю жизнь только одного… В смысле, за раз можно любить только одного, а другие могут нравиться… – внук задумался и посмотрел в окно. – Я вот влюблялся, но только в одну девочку. А другие были хуже нее, и мне они совсем не нравились.

Ярослав потрепал внука по и без того растрепанным волосам. Девять лет – прекрасный возраст, чтобы начать задумываться о любви. Еще мало о чем переживаешь, нет комплексов, можно просто наслаждаться чувством и не задаваться лишними вопросами.

– Я думаю, что не стоит всех судить по себе, Николай, – серьезно сказал Ярослав. Когда он так обращался к внуку, значит он собирался сказать что-то действительно важное, и Коля уже это усвоил. – Люди очень разные. Например, кто-то любит кошек, а кто-то собак, верно? Так и с любовью к другим людям. Некоторые называют любовью просто симпатию, другие вообще никогда никого не любили. Другие любят всех, кто к ним добр. А кто-то любит только одного человека всю свою жизнь.

Ярослав сделал паузу, чтобы дать Коле немного времени, чтобы подумать над его словами.

– И пусть Даша сама выберет, кто из мальчиков ей нравится или не нравится. Договорились?

Коля кивнул, и в этот же момент пискнул телефон в сумке у Ярослава: пришло сообщение.

«Вы уже в зоопарке? Как дела у Коли и Даши? Передавай им привет!» – от «Г.М.П.»

– Деда Миша передает вам привет, – машинально сказал Ярослав, прочитав сообщение, и принялся набирать ответ. Получилась ужасная абракадабра. – Коля, я так понимаю, что ты включил мне автокоррекцию или как оно называется?

– Ага, но к нему привыкнуть надо. Давай я ответ наберу?

«Мы в пути. Дела хорошо. Увидимся после обеда.» – от «С.Я.А.»

«Я подключил дедуле автокорректор, так что его сообщения будут еще смешнее! Это Коля. И предыдущее сообщение тоже я написал.» – от «С.Я.А.»

– Пф, как же вы раньше обходились без смартфонов, деда?

Рассказать, как жили без телефонных звонков, смс, мессенджеров и интернета Ярослав не успел: автобус доехал до нужной остановки. И теперь все внимание ребят заняли зверята.

***

1968 г., зима

Записки.

Оказалось, что Михаил их обожал, а Ярослав – ненавидел.

Но обо всем по порядку. Как правильно предположил Миша, Слава оказался скрытным, замкнутым и напряженным, когда был в компании, и при этом интересным собеседником наедине. То есть Миша и Слава могли нормально поговорить, только оставаясь вдвоем, без знакомых глаз и ушей поблизости, как в пельменной. Но организовывать такие встречи на постоянной основе было проблематично: не было ни времени, ни мест. В техникуме снующие туда-сюда студенты интимности обстановке не добавляли. А уходить для любого разговора в парк, кафе или еще куда-то было не рациональной тратой их свободных часов: они оба были заняты учебой. Но Михаил в большей степени, так как он был на последнем курсе. Подготовка к сессии и последующему диплому, к государственным экзаменам, плюс текущие задания и занятия отнимали просто уйму времени. А укрепить дружбу с Солнцем Гайдуку очень хотелось. Поэтому он и принялся искать способы, как общаться с Ярославом, без дискомфорта для последнего.

Миша практически не вылезал из библиотеки. Он там писал курсовые, выполнял домашние задания, проводил исследования. В библиотеке ему было проще сосредоточиться на задании, чем дома. Но общаться там было абсолютно нереально: библиотекари были как на подбор строгими надсмотрщиками и блюстителями тишины, – и в один день Михаил так соскучился, что начал писать Славе. Недлинные сообщения, по его оценке, всего на два-три тетрадных листа. Их он и называл записками.

Первую записку Михаил отдал Славе еще до начала зимней сессии, примерно в конце октября, когда в очередной раз сорвались их планы из-за дополнительных лекций у Миши. Она была действительно короткой и совершенно не принуждала Ярослава к ответу.

«Привет.

Извини, опять не выйдет пойти в спортклуб, хотя я и обещал тебя всем представить. Но ты можешь пойти один, там хорошие ребята, дружелюбные и отзывчивые. Скажешь, что ты мой друг, и сразу попадешь в любую команду!

Когда будет время (и у тебя, и у меня), я проставлюсь за отмену планов. В пельменной, по традиции.

Михаил»

Парень вовсе не рассчитывал на ответ, когда писал следующую записку и искал Солнце, чтобы передать ее ему. Но когда они встретились в коридоре, Ярослав в ответ протянул сложенный вдвое листок бумаги. Они обменялись записками, создавая традицию. Текст письма Славы уложился в семь слов. Или в четыре предложения. Или в две строчки. Но от своей лаконичности записка не потеряла шарма:

«Ладно. Я все понимаю. Не извиняйся.

Удачи.»

Михаил перечитал записку, наверное, миллион раз, а затем положил в бумажник. На удачу. Сессию, к слову, он сдал в тот раз как никогда легко.

Гайдук писал пару раз в неделю, а потом, между занятиями, отдавал записки Ярославу, когда они пересекались в коридорах техникума. Правда, ответ он получал не каждый раз. И не было ни единого раза, чтобы Солнце передал записку первым, всегда их «письменный разговор» инициировал Миша, но его это устраивало.

После сессии обмен записками-письмами продолжился, хотя и времени свободного стало больше. Через записки было проще договориться о встрече в спортклубе или поделиться тем, о чем при других не поговорить.

«Привет, С.

Ты не замечал за собой сверхъестественных способностей? Если нет, то очень странно, потому что твоя первая записка принесла мне удачу. Экзамен у О.А. всегда было сложно сдать, он любитель задать несколько каверзных вопросов, даже если идеально ответить на билет. А в этот раз он спросил у меня очевидную ерунду и поставил «отлично». Я даже на всякий случай внимательно посмотрел, чтобы он проставил мою оценку и в ведомость.

В любом случае, спасибо за понимание и поддержку. Я все сдал, и ты, насколько я знаю, тоже. Поздравляю с успешной первой сессией!

Ты поедешь домой на этих выходных? Если нет, можем пойти в спортклуб. На лыжах, может быть, будет холодно идти, но сможем сыграть в футбол (там все любители, не волнуйся).

Жду ответа. Можно лично, а не запиской.

Г.М.П.»

«Да, сдал. Нет, не еду. Тебя тоже поздравляю.