В СССР геев не было!

– Ну и к чему такие растраты?! Я не понимаю. Не понимаю!

– Тебе и не нужно понимать. Просто прими это, как мой личный каприз, – Михаил, уже полностью погрузившийся в состояние путешественника, наслаждающегося моментом, успокаивающе погладил Ярослава по плечу. Жест дружеский, не двусмысленный, вполне допустимый на людях. А главное, хорошо остужающий пыл Славы. – Я не хочу, чтобы у меня снова заболело колено, и мы не смогли погулять по набережной или просто по вечерней Москве. Я хочу лететь с комфортом со своим любимым человеком.

– И все равно, – на словах о любимом человеке Ярослав Александрович смущенно потер ладонью шею и затылок, как будто бы ему в первый раз в любви признались.

– Слава, ты можешь себе представить, как долго я об этом мечтал?

Пожилой мужчина лишь покачал головой. Михаил мечтал путешествовать с ним?

– Конечно, не можешь. Ты же не грезил каждое свое путешествие, что будешь с кем-то, а не один, как всегда, – печально вздохнул Гайдук. – Поэтому будь паинькой, прими мои ухаживания и заботу, можешь даже спасибо не говорить, но хотя бы не ворчи и не брюзжи.

Они, не торопясь, пошли в сторону дверей, ведущих на досмотр к посадке.

– Дело не только в путешествиях, – вдруг сказал Ярослав, закончив что-то обдумывать. – Ты всегда так делаешь. Заботишься, не спрашивая. Платишь, не предлагая разделить счет. Как ты раньше говорил? Причиняешь добро, наносишь счастье. В добровольно-принудительном порядке. А я потом чувствую себя обязанным.

– Ты мне ничем не обязан, Слава. Все, что я делаю, я делаю для себя. Мне нравится видеть тебя счастливым и довольным, поэтому я принимаю такие решения, не посоветовавшись с тобой, – Михаил Петрович пожал плечами. – Но ты, пожалуй, прав. Мне не стоит так делать. Хочешь, поменяйся с кем-нибудь местами.

– Ну уж нет, за места было уплОчено! – исковеркав последнее слово, наиграно возмутился Ярослав.

Вообще-то, он тоже хотел поехать с Михаилом куда-нибудь, пусть и действительно не мечтал об этом всю свою жизнь. Но на Мишу он все равно надулся, потому что тот вечно так делал: вроде бы и сам виноват, но при этом все равно весь из себя добродетельный малый… Ужасно бесит!

***

1967 г., осень

В день, когда Миша, наконец, решился заговорить с Солнцем, то есть с Ярославом, было холодно и моросил дождь. Парень пришел на танцы с двумя своими друзьями, с которыми был постоянно и на учебе, и после, поэтому их лица Михаил волей-неволей запомнил. Неразлучная троица, к его удивлению, разделилась, как только укрылась под навесом от непогоды.

Самый высокий из друзей уверенно прошел к какой-то девушке, и по его поведению было понятно, что о встрече договаривались заранее. Второй остался со Славой, что-то ему эмоционально говоря и кивая в сторону девушек, пританцовывающих на месте с противоположной стороны танцевального подиума. За музыкой не было слышно разговора, хотя Михаил стоял совсем недалеко. Но он увидел, что Слава покачал головой, скрестил руки на груди и прислонился спиной к столбу, который поддерживал навес над площадкой, когда друг смело ринулся цеплять девчонок.

Михаил понял, что это отличный шанс поговорить без свидетелей в виде друзей Солнца. В одиночестве парень должен быть более раскрепощенным и спокойнее воспринять вторжение в личное пространство от незнакомца.

Ярослав не сразу почувствовал, как его любимый пиджак (и, пожалуй, единственный приличный) стал намокать на спине: поднялся ветер, и дождь косыми струями стал попадать под навес и, само собой, на Славу. Недовольно проведя ладонью по мокрой ткани и чувствуя, что начинает замерзать, Ярослав решил, что на сегодня с него светских мероприятий достаточно, и развернулся, чтобы пойти к общежитию. Прием побега от проблем и страхов у него был отработан на ура.

Но вдруг его немного отросшие волосы взъерошила чья-то теплая рука. Ощущение было странным и непривычным. Обычно мать Ярослава стригла его очень коротко, но уже месяц, как он не ездил домой, а на парикмахерскую не было денег. Слава резко обернулся и увидел перед собой Михаила, которого не заметил сегодня.

– Уходишь? – спросил Миша громко: чтобы перекричать музыку. Он улыбался, но не так, как обычно при общении с друзьями, а только уголками губ, и поэтому выглядел не таким надменным. – А я уже думал, что ты прирос к этому столбу.

Слава сжал кулаки. У него было не то настроение, чтобы молча переносить издевки от всяких там… обольстителей. Он был готов ответить не только словами, но и действиями наглому старшекурснику, если бы не внезапный тихий, но искренний и теплый смех последнего. Таким его раньше Ярослав не видел, поэтому просто замер, хмуро смотря из-под насупленных бровей.

– Пожалуйста, не сердись, я пошутил. Наверное, не очень удачно, – сказал Михаил и примирительно поднял руки. – Поможешь мне сбежать отсюда, пока девчонки не заметили?

Слава заколебался, не зная, не понимая, чего именно от него хотят. Однако сложенные в просительном жесте ладони и шепот «Пожалуйста», успокоили подозрительность парня, и он кивнул, соглашаясь помочь. Ярослав вообще легко поддавался на просьбы о помощи. То ли потому, что был вынужден справляться со всем сам, то ли потому, что не получил помощи в детстве ни от родителей, ни от братьев. А может он просто подсознательно чувствовал, что это самый простой для него способ произвести хорошее впечатление на человека, ведь обычно он воспринимал себя довольно отталкивающей личностью.

Получив согласие, Миша тут же обнял его за плечи, словно они были закадычными друзьями. Они прошли через небольшую группу только что пришедших людей и направились к ближайшему перекрестку, чтобы перейти улицу. Девушки провожали Михаила тоскливыми взглядами, но не подходили, не мешая «друзьям» общаться. Среди них была одна особенно недовольная: Слава вспомнил ее по платью в цветок и упругим кудрям.

– Тебе сколько лет? – спросил Миша, говоря уже без надрыва.

– Шестнадцать, – пожал плечами Ярослав и поднял воротник пиджака, чтобы дождь не лил за шиворот. – А тебе?

На самом деле Слава знал, сколько лет Михаилу, только не понимал, зачем они ведут этот разговор, если он уже помог сбежать с танцев. Вряд ли кто-то из девчонок настолько отчаянный, что побежит за ним вдогонку.

– Мне девятнадцать. Хотел предложить тебе выпить кое-что для согрева, ты промок и замерз, – сказал Миша и снова засмеялся, заметив смущение и растерянность парня. – Я имел в виду горячий чай в пельменной, а не то, о чем ты подумал. Спаивать малышей не мое увлечение.

Цокнув, Ярослав покраснел: именно об алкоголе он и подумал. И собирался сказать категоричное «Нет». Ему было достаточно примеров перед глазами в деревне, что с людьми делает водка, и он собирался держаться от алкоголя как можно дальше и как можно дольше. Но отказываться от чая ему почему-то стало неловко. Слова про «малыша» остались без комментария.

Дождь еще не закончился, когда они дошли до пельменной, которая работала допоздна для работников завода, но принимала всех платежеспособных посетителей. В помещении было светло, сухо и немноголюдно. Подойдя к кассе, Михаил заказал две порции пельменей с маслом, две кружки чая, а к ним булочки, щедро посыпанные сахаром.

– Эм, я не буду, я не голоден, – вполголоса сказал Ярослав, машинально в голове подсчитывая сумму заказа, понимая, что ему сейчас такое не потянуть.

– Я угощаю, это за помощь. Не отказывайся, пожалуйста, – ответил ему Михаил и подтвердил кассиру свой заказ. – И мне будет приятно, если ты составишь мне компанию.

Ярослав не стал спорить, хотя последнее предложение вызвало много вопросов. Зачем было убегать с танцев, если он хотел компании? Устроит ли его компания Славы? Зачем он его угощает?.. Вне зависимости от ответов на эти вопросы, отказываться от еды, тем более хорошей еды, Ярослав не собирался. Как и любой бедный студент, он почти всегда был голоден, в той или иной степени.

Взяв поднос с заказом, Михаил пошел вглубь зала, где не было никого из посетителей. Слава сел напротив него. Продолжать информативный разговор о возрасте никто не торопился. Михаил расставил тарелки, приборы и отставил поднос на соседний свободный столик.

– Приятного аппетита, – жестом радушного хозяина он предложил начать их поздний ужин и первым подал пример.

Только когда тарелки с пельменями были наполовину опустошены, Слава решился задать один из вопросов, которые роились у него в голове:

– Почему ты не пригласил поужинать с тобой кого-нибудь из девчонок?

– Из девчонок? – задумчиво переспросил Михаил, дожевывая очередной пельмень. – Знаешь, мало кто из девушек оценит приглашение в пельменную… Кафе сейчас закрыты, а на ресторан у меня нет денег.

Повисло неловкое молчание. У Ярослава создалось впечатление, что его только что отчитали, да еще и прочли лекцию о правилах ухаживания за девушкой. Неприятно.

– А почему тебя это интересует? – вдруг спросил Михаил. – Или это вопрос с подвохом?

– Нет, – Ярослав растерялся, опять чувствуя себя некомфортно в компании, по сути, незнакомца.

– Пей чай, пока не остыл, – Михаил указал на кружки, над которыми уже почти не поднимался пар. – И расслабься, я тебя не съем. Я не учитель и не… Не знаю, кем ты меня считаешь. Я хоть и выпускник, но такой же студент, как и ты.

– Такой же, да не такой, – ворчливо парировал Слава, решив, что он и правда слишком напряжен для обычного разговора с обычным человеком.

Михаил замер, не донеся чашку с чаем до рта.

– Что, прости?

– Глупо нас сравнивать. Ты такой красивый и популярный. Девчонки вокруг тебя вьются, как… шмели над пионами. Кроме того, ты лучший на потоке, учителя говорят…

На последней фразе Ярослав осекся и замолчал. Он только что очень красноречиво выдал, что практически следил за старшекурсником и методично понемногу копил о нем информацию. И если про красоту и девчонок знал любой, у кого были глаза, то про учителей, которые уверенно заявляли, что Михаилу нужно идти учиться дальше, в ВУЗ, вряд ли знал кто-то, кроме сокурсников самого Миши.

– Хм, так значит ты считаешь меня красивым? Или просто не хочешь идти против общественного мнения?

Михаил, как ни странно, не насмехался. Он подпер подбородок рукой и смотрел на Славу серьезно и задумчиво. Ярослав почувствовал, что щеки начинают краснеть, но это от того, что он, наконец, согрелся после прогулки под дождем.

– Ну, некоторые вещи довольно очевидны, – хрипло сказал Слава и откашлялся. – Только не понятно, почему у тебя нет девушки. Неужели есть кто-то, кого ты не можешь добиться?

На некоторое время снова вернулась неуютная тишина, и Ярослав пожалел о своем вопросе. Похоже, сам того не зная, он задел какую-то больную тему. Булочка с сахаром на тарелке Михаила подверглась изуверству: он отщипывал от нее мелкие кусочки и выкладывал их по кругу вокруг самой булочки.