Инсинуации

– Отлично выглядишь, – в обычно равнодушном голосе Риверса снова появилась та самая нежность, услышанная впервые вчера днём. Он с улыбкой поцеловал руку Кёлль, отчего та рассмеялась и легким жестом смахнула пару капель с рукава его пиджака. Элис постаралась, чтобы никто не заметил её страдальчески закатившихся глаз.

– Ты, как всегда, сама галантность. Прости, убегаю. Ключ на столе Хиггинса, – с этими словами подруга выпорхнула из аудитории, и воцарилась тишина. Со своего места Элис видела, как на секунду зажмурился Риверс, видимо, привыкая к резкому холодному свету дневных ламп.

– Добрый вечер, профессор, – она решила известить о своём присутствии. Очевидно, он не заметил её, резко вскинув голову при звуках голоса. С сожалением оторвавшись от такого уверенного и надежно стоящего на своих четырех ногах стола, Элис подошла ближе, чувствуя, как исходящее от Риверса тяжелое давление все больше отдается ломотой в висках.

– Вечер, мисс Чейн, – наконец поздоровался он, слегка наклонив голову набок. – Рад, что вы все же пересилили себя и не притащили с собой священника и саван.

Элис вспыхнула и опустила глаза, дрожащей рукой расправляя невидимые складки на своем платье.

– Профессор, я хотела… – начала было она, но Риверс перебил.

– У нас мало времени. Показывайте, что там у вас. Мэтью ввел меня в курс дела, но хотелось бы увидеть своими глазами.

Она колебалась ровно секунду, прежде чем спокойным шагом вернуться к лежащему под пальто ноутбуку. Это будет первый раз, когда кто-то кроме неё и Хиггинса погрузится в изнанку двухлетних трудов. Волновалась ли она? Черт побери, ещё как!

Тем временем профессор расположился за одним из стоявших по периметру аудитории рабочих столов, и, удивительное дело, принялся с силой тереть глаза, словно пытаясь избавиться от попавшего туда песка или пыли. Элис нахмурилась, думая, куда бы сесть, но тут Риверс прекратил мучать глазные яблоки, устало скинул на пол очередные пучки проводов и протянул длинную руку, подхватывая и ставя рядом с собой ещё один стул.

– Прошу, – он сделал приглашающий жест. Элис опустилась на предложенное место, стараясь не замечать, как дрожит в руках успокаивающе-прохладный корпус ноутбука. В их положении не было ничего предосудительного, сколько раз они вот также сидели рядом с Хиггинсом, но никогда она не чувствовала себя столь странно. От Риверса веяло неожиданно ощутимым теплом, но даже банальной физиологией и находясь на расстоянии вытянутой руки профессор сминал в мусор её волю.

Резко выдохнув, Элис открыла ноутбук, запустила компилятор и начала:

– Моя программа создавалась для секвенирования ДНК молекул путём нанопор. Уникальность состоит в том, что она объединяет в себе все возможные варианты определения последовательности белков таким типом. Основная идея – в создании собственной библиотеки и возможности различать структуру белка по обрывкам и фрагментам… – её голос звучал ровно и размеренно. Руки машинально выделяли куски кода, указывая на комментарии и ловко пряча те моменты, разглашение которых не было согласовано с NASA. Риверс внимательно смотрел в экран ноутбука, вытянув вперед едва помещавшиеся под стол ноги. Серьезно, это полубесконечная струна, а не нормальные конечности нормального человека! Элис дала себе мысленный подзатыльник и перешла к описанию вариантов считывания сигнала с установки, когда профессор соизволил открыть рот.

– Я так понимаю, предполагается автономное обучение программы для поиска схожих компонент и участков цепочек аминокислотной последовательности, – медленно, чуть ли не по слогам произнес он.

– Совершенно верно, – осторожно ответила Элис, немного сбитая с толку неожиданностью вопроса.

– Покажите, – профессор весь как-то подобрался и наклонился вперед, отдавая приказ. Не вежливую просьбу, не тактичное продолжение диалога, а неподлежащее обсуждению волеизъявление, брошенное жестким прохладным тоном.

Черт возьми! Элис закусила губу, мысленно проклиная Хиггинса, потому что никто другой не знал об их задумке. Она могла поклясться, что без задней мысли, за кружкой очередного пива руководитель преспокойно выболтал «хорошему другу» не только это, но ещё парочку засекреченных деталей. И как теперь выкручиваться? Как отказать Риверсу? Судя по всему, он не привык, чтобы ему перечили. Она осторожно подбирала слова, придушив всколыхнувшееся в ответ раздражение и не желая накалять обстановку. Ей следовало быть максимально вежливой.

– К сожалению, невозможно.

– Отчего же? – бровь Риверса насмешливо поползла вверх, когда он посмотрел на Элис, вынудив невольно поежиться. Глаза его казались покрасневшими, чуть воспаленными, и оттого  светлая радужка выглядела ещё неестественнее на прекрасном розовом оттенке белков. Заболел? Аллергия? Что-то в глаз попало? Или наконец-то лопнуло внутреннее эго? Не профессор, а сбежавший демон из адского бестиария.

– Я не вправе обсуждать этот вопрос с кем-либо, кроме моего руководителя и заказчика, сэр.

– А-а-а, – протянул он, снова выпрямляя длинные, точно чертежный кронциркуль, ноги и нечаянно касаясь её голени. – Если вопрос в уровне допуска, то можете мне поверить – ваши с Хиггинсом маленькие тайны слишком незначительны в масштабах моих задач.

Элис задохнулась от праведного гнева. Вот же сволочь! Кем он себя возомнил, чтобы так пренебрежительно отзываться о её работе? Неимоверным усилием воли она взяла себя в руки, и опустила глаза в пол, стараясь не выдать рвущуюся наружу ярость. Тактичность, вежливость, дистанция…

– Я охотно вам верю, сэр, – процедила она. – Но у меня есть подписанный договор, и среди оговоренных лиц ваше имя не значится ни на одном из двадцати трех листов.

Сейчас Элис благодарила всех богов за то, что может так ответить. Злость злостью, но дело вовсе не в том имел профессор доступ или нет, понимал что-то в коде или ему было глубоко плевать. Какая к черту разница, если ей просто нечего показать. Все попытки обуздать своенравную логику разбивались о камень недостаточного опыта, ведь именно здесь предполагалось машинное обучение – специфика работы проклятого Джеральда Риверса. Разумеется, ему интересно взглянуть, как студентка справилась с задачей, которые сам щелкал точно орешки за завтраком. Ну почему Хиггинс не мог держать язык за зубами? Переживал? Хвастался? Он вообще не имел права озвучивать больше, чем название проекта!

Стыд и ярость нахлынули одновременно, но следующие слова Риверса заставили пораженно взглянуть на него. Он будто читал мысли.

– Возможно, проблема в том, что вам нечего показать? – приторно-ласково проговорил он, улыбаясь самой мерзкой из своих пластиковых улыбок и не мигая смотря в широко распахнутые перепуганные глаза. Элис была уверена, что крупными буквами там бежало слово «ПАНИКА».

Спустя невероятно долгую минуту он хмыкнул и равнодушно уставился в залитое дождем окно, поигрывая словно из ниоткуда взявшимися золотыми кубиками брелока. Интересно, хранит ли он их в рукаве точно шулер козырь. Элис досадливо дернула головой, отчего мысли разлетелись из головы стаей перепуганных голубей, оставив после себя редкостный погром и срач.

– Возможно, это и так… – начала было она, но преподаватель снова перебил.

– Значит, вы признаете, что не справились? – равнодушно спросил профессор, не отрывая взгляда от увлекательного вида стекающих капель.

– Я сказала «возможно». В любом случае я не имею права посвящать вас в такие детали моей работы. Сэр.

Она старалась быть вежливой. Честное слово, она очень старалась держать себя в руках и не нахамить, глядя на его мнимо спокойный, преисполненный лживого благородства профиль. Ну почему, одарив Риверса такой внешностью и такими мозгами, природа не позабыла уравновесить рыцарские черты феноменальной ублюдочностью?

– Хиггинс – неплохой электронщик, но программист из него никудышный, – заговорил профессор после неловкой паузы и небрежно добавил: – Никогда не думали сменить руководителя?

Он сказал это так легко и непринужденно, что до неё не сразу дошёл смысл слов. Элис пораженно уставилась на мужчину, который оглядывал аудиторию, будто впервые видел. Да весь пепел Ада ему в печенку! Одно дело, когда шутит однокурсник, но из уст преподавателя это звучало почти кощунственно. Она почувствовала, как последние крохи терпения и уважения к этому человеку растворяются в горечи от низости предложения. Это было за гранью добра и зла. Риверс втыкал нож в спину своего друга и медленно поворачивал.

– Профессор Хиггинс вполне меня устраивает, – выдавила она сквозь сжатые зубы. Тактичность, вежливость, дистанция…

– Ну, разумеется, – скривился он. – Только вот его личные мотивы никак не помогут вам в будущем.

Элис удивленно моргнула. О чем это он?

– Я вполне способна сама разобраться со своими перспективами и не нуждаюсь в помощи кого бы то ни было. Даже профессора Хиггинса.

– Так ли это, мисс Чейн? Понимает ли, как устроена жизнь вне стерильного мирка, брошенный матерью-наркоманкой ребенок, маленькая выпускница католического приюта, у которой даже нет друзей, кроме помешанного на железе гомосексуалиста? Сомневаюсь.

– Откуда вы знаете? – побелевшими губами спросила Элис, стискивая кулаки. Риверс хищно усмехнулся и всё же решил повернуться к ней, откровенно и не стесняясь оглядывая с ног до головы.

– Информация – это всего лишь набор нулей и единиц, ничего нового или секретного в них нет. Подумайте хорошенько, мисс Чейн, Мэтью Хиггинс хорош, вероятно, во многом. Но точно не поспособствует вашей карьере.

– И вы любезно предлагаете перебежать вам под крылышко? – она постепенно приходила в себя. Плевать, где он вычитал её биографию: украл личное дело из администрации университета, смотался до Вустшира или допросил свою подружку Кёлль. Не это сейчас важно.

– Заметьте, я не называл имён, вы всё решили сами. Но в целом почему бы и нет? – он картинно развел руками, показывая, будто и не рассматривал такой вариант. – Не хотите ли продолжить писать работу под моим руководством?

Элис устало прикрыла глаза. В данную секунду она настолько ненавидела этого человека, что еле сдерживалась, пытаясь не залепить ему оглушительную оплеуху. Так предавать собственного друга – это надо иметь потрясающий талант и наглость. Браво, профессор! Вы награждаетесь почетной грамотой и званием Главного Мудака Бостона.

– К сожалению, я вынуждена отказаться от столь заманчивого предложения, – каких трудов стоило сохранить подобие вежливой интонации лучше было не думать. Элис подозревала, что где-то внутри неё миллиарды нейронов только что взвизгнули и лопнули, разрывая самые прочные из связей.

– Могу я узнать, почему? – стало очевидно, что своих попыток переубедить, Риверс сегодня не оставит. Знать бы ещё, зачем ему это. Позлить Хиггинса? Вывести из себя Элис? Ведь не мог же он всерьез думать, что после трех лет совместной работы она в самом конце бросит своего руководителя. Или мог?

– Разумеется, профессор, – от приторности собственного тона Элис затошнило. – Я практически уверена в том, что, несмотря на недостаток собственного опыта, разобраться с задачей не составит для меня труда. А вот вам, должно быть, будет чертовски сложно сосредоточиться на моей работе хоть сколько-нибудь продолжительное время. Вы ведь так легко меняете свои увлечения.

С этими словами она резко поднялась со стула, громко хлопнула крышкой ноутбука и, подхватив ни в чем неповинную технику, направилась за своим пальто. Элис прекрасно осознавала, насколько несправедлив и оскорбителен её упрёк, потому что Риверс мог быть каким угодно легкомысленным козлом, но только если это не касалось работы. Она видела его программы, слышала выступление, читала статьи. Но слов обратно не вернешь, коли те сорвались с языка. Уже у самой двери она практически столкнулась с профессором, который, очевидно, встал следом за ней.

– Мы с вами ещё не закончили, мисс Чейн, – он наклонился к ней, и холодом его голоса можно было заморозить воду. Однако Элис была слишком зла, разочарована и растеряна, чтобы её могло остановить хоть что-то в этом мире. Она резко обернулась, и взметнувшаяся вверх прядь каштановых волос хлестнула его по лицу. Видимо, вышло достаточно больно, потому что Риверс непроизвольно отшатнулся, машинально касаясь пальцами пострадавшей щеки, и непонимающе уставился на её растрепанную прическу.

– Вы, может быть, и нет, профессор, – тем временем она подошла к нему вплотную, глядя снизу вверх с плохо скрываемым презрением. – Зато я точно закончила с вами. До свидания.

С этими словами Элис вышла из аудитории, сдержавшись, чтобы не хлопнуть со всей силы дверью.

Всю дорогу до метро, пока боролась со шквалистым ветром, который почти не замечала, она кипела от гнева. И лишь сидя в полутемном вагоне, истерически хихикнула. Вот и извинилась.