Инсинуации

– В общем, мы выехали с парковки, и за нами увязалась тачка. Бог мой, какая тачка!

– Черный Мерседес купе с таким безумно-огромным капотом? – подруга чуть в голос не хохотала, поглядывая на пунцовую Элис.

– Именно, – кивнул Арнольд. – Так вот, я хотел, как обычно, быстро проехаться. Ну, улицы же пустые ночью, самый кайф погонять. Так эта «тень», стоило мне чуть превысить скорость, сразу же подрезала нас. В общем, после третьего раза я смекнул, что он делает это намеренно, и дальше мы тащились до её дома как черепахи. Этот урод ехал впереди, разом занимая обе полосы – ни обогнать, ни объехать. Умник чертов! А потом стоял, ждал под подъездом и свалил только, когда вышел Джо. Втопил так, что аж шины завизжали. Да, Элис, тачка у твоей «тени», что надо.

– И давно это с тобой, а? – Генри пихнула её локтем, глупо хихикая.

– Отвали…

– А серьезно? – теперь на неё уже пристально смотрели оба.

– Это долгая история…

– Вечер только начался, – эти двое явно спелись и отсалютовали ей бокалами с пивом. – Выкладывай.

8.

Ночь перед днем Х пролетела, на взгляд Элис, слишком уж быстро. И рассвет на первой космической приближал её к неизбежному. Ха! Да сегодня просто чёртов день чёртова Джеральда Риверса: сперва лекция, а потом консультация, в ожидании которой трясутся все поджилки в маленьком тощем тельце. Что бы там ни говорила Генри, как бы ни пыталась переубедить, Элис не могла, а может действительно не хотела избавиться от предвзятого отношения. После сцены в клубе в самый первый вечер, после его поведения на людях, после всех намёков и недосказанности по отношению к ней самой, что она должна была думать? Риверс вёл себя однозначно и вполне соответствующе той картинке, что успела сформироваться в её голове.

Бросив взгляд на часы, показывавшие половину девятого утра, Элис вздохнула, прикрыла глаза и решилась; у неё есть пара часов, которые можно смело потратить на маленькие глупости. Профессор в обед, профессор на ужин, теперь ещё и на завтрак. Достав из-под кровати ноутбук, она открыла его и запустила в браузере поисковик. Ну, О’кей, Гугл… Что ты нам расскажешь по запросу «Джеральд Риверс». Один электронный импульс и на Элис вывалились десятки страниц ссылок и фотографий.

Первым делом любопытство потребовало посмотреть снимки. С каким-то удивлением она обнаружила огромное количество изображений с конференций, где Риверс стоял то за трибуной, то подле экрана, на котором светились размытые блок-схемы и графики. Нашлось и прошлогоднее часовое видео с одного из выступлений для «TED»[26 - Организация «TED» (technology, entertainment, design; технологии, развлечения, дизайн)] на конференции разработчиков. Запустив в фоновом окне YouTube, она листала страницу, рассматривая фотографии Риверса в дорогущих деловых костюмах и с неизменной искусственной улыбкой. Серьезные кадры перемежались совершенно внезапными снимками с невероятных вечеринок, официальных приемов, среди которых засветилась чуть ли не вся верхушка управленческой власти, и была даже парочка студенческих фото. Взгляд задержался на одном из таких: молодой и худой, как бы даже не истощенный, парень лет двадцати зло ухмылялся в камеру, сидя на фоне какой-то заштукатуренной стены. Заинтересованная Элис кликнула по фотографии, но браузер мгновенно выдал, что страница не найдена или была удалена. Пожав плечами, она обругала чертово кэширование и вслушалась в доносившийся из динамиков знакомый уверенный голос.

На развернутом во весь экран видео профессор сидел в кресле, закинув ногу на ногу и рассеянно поигрывая микрофоном. На его лице кривилась самодовольная улыбка, а сам он напрочь игнорировал бушевавшее в зале возбуждение и рассматривал собственный невероятно интересный бейдж. Похоже, он только что весьма специфически пошутил. Зрители весело галдели и улюлюкали, вслед нескольким спешно покидающим зал людям, о чем-то тревожно переговаривались организаторы. Наконец гомон более или менее стих, и Риверс поднял голову, как ни в чем и не бывало оглядывая свою аудиторию.

– Все ушли кто хотел?–  он проводил взглядом последнюю из удалявшихся спин, что успела выхватить камера. –  Замечательно. Как я вижу, оставшиеся не из пугливых и не боятся, что сейчас прямо со сцены начнется вербовка в Пентагон. Впрочем, даже если вы и рассчитывали, то вакантные места в Аду уже заняты, –  пронесшийся по переполненному залу смех прервал профессора, который и не думал веселиться с остальными. – Но мы здесь собрались для другого. Уверен, каждый из присутствующих хотя бы раз создавал нейронную сеть для решения примитивных или же, наоборот, глобальных задач. И вы наверняка ждёте от меня примеров, интересных случаев и задач, однако, этого не будет. Вместо разбора десятков строчек кода я хотел бы задать всего один вопрос. Многие ли из нас осознают, какие проблемы могут нести в себе наши разработки? 

Элис, как и многие в зале, удивленно моргнула и недоверчиво уставилась на лениво покачивающего ногой Риверса. Тот помолчал, словно ожидал ответа, безотчетно скользнул кончиками пальцев свободной руки по идеально ощетинившемуся подбородку и, так и не услышав ни одного комментария, медленно поднялся, выпрямляясь во весь свой гигантский рост. И будто именно этого не хватало, чтобы публика впала в зыбкое оцепенение и окончательно погрузилась в атмосферу, которую мог создать только он. Мягкая вкрадчивость его голоса одурманивала.

– Судя по многозначительному молчанию, ответ – нет. Но с момента моего вопроса прошли десятки секунд, и вот уже появились единицы, кто может сказать о социальной и этической важности. Но что же остальные? А остальные кинулись упиваться инвестиционной значимостью каждого своего чиха. Верно? –  он прислонил руку к глазам, стараясь за безумным светом софитов разглядеть реакцию людей.– Вы киваете, значит, я прав. Судите сами, мы создаем интеллект, который способен решать задачи без человеческого участия. Обучаем его, тренируем, иногда и воспитываем. Вам это ничего не напоминает?– профессор, медленно расхаживающий перед аудиторией, остановился и сделал паузу, снова оглядывая слушателей. Те хранили мертвое молчание. – Как типично… А если я спрошу – зачем мы пишем сложнейшие программы, создаем десятки слоёв, работаем с абстракциями? Вы ответите: мы пытаемся облегчить жизни многим простым пользователям, принести добро,  удобство в их жизни. Делаем мир более безопасным, менее рискованным. И будете, разумеется, правы. Но задумайтесь над, казалось бы, несвязанной мыслью – из чего состоит наша экономика? Очевидно, что каждый из нас, работая, производя что-то, вносит свой вклад в её развитие. Не мне вам цитировать Маркса, но с тех пор, поверьте мне, мало что изменилось. Вся эта система в любой стране мира основана на примитивной компенсации за вклад в товарно-денежные отношения. С другой стороны, все больше компаний использует искусственный интеллект независимо от того, производство это или же сфера услуг. И здесь начинаются проблемы. Во-первых, машины становятся нашими конкурентами, сокращая изо дня в день человеческие ресурсы. Во-вторых, наши опыты показывают – машинный интеллект ещё более необъективен, чем человеческий. Он полностью зависит от того, чему мы его научим, и даже малейший сдвиг в балансе приведет к тому, что на конкурсах красоты компьютер выберет исключительно белых участниц. Какой расист, да? Но даже это еще не все. Есть последний, но самый важный момент – кто будет виноват в компьютерном сбое, когда он произойдёт? И не тешьте себя надеждой, что уж ваш-то код будет работать так, как надо. Чушь! Наши алгоритмы сами прекрасно определяют, как им реагировать на события и реагировать ли вообще. Но можем ли мы предсказать их логику? Нет. Мы создаем нейронную сеть, но не управляем ею. Границы ответственности стираются. Уже сейчас даже при самом невинном сбое нельзя сказать, кто виноват: пользователь, разработчик или тот, кто обучал…

Повинуясь щелчку на зажатом в руке пульте, огромный белый экран за спиной Риверса расцвел графиками и цифрами. Профессор переключал слайд за слайдом, рассказывая и наглядно показывая соотношение между тремя крупнейшими производственными компаниями США и тремя такими же огромными корпорациями из Кремниевой долины. И с грустным смешком заметил, что при одинаковой прибыли, число сотрудников в Долине чуть ли не на порядок меньше. В зале не было слышно даже шепотков, пока Риверс говорил ещё и ещё, но мозг Элис погрузился в оцепенение, бесконечно проигрывая одну и ту же фразу: «Мы создаем нейронную сеть, но не управляем ею». О, Господи! От осознания этой очевидной мысли на мгновение стало очень страшно, но на экране особо ярко мигнул новый слайд, привлекая к себе внимание. Фото подростка с геймбоем в руках гигантским пятном повисло позади замершего в своей абсолютной власти над аудиторией Риверсом, и Элис знала, что сейчас каждый из присутствующих испытывает перед этим человеком так хорошо знакомый ей трепет. Он продолжал свою речь, наполняя слова ядом безумной правды.

– Мы с вами работаем точно нейрохирурги, врываясь в человеческий мозг, целясь в самый центр вознаграждения. В нашем распоряжении сотни техник начиная с тестирования и заканчивая алгоритмическими оптимизациями, дабы крепко-накрепко зацепить внимание людей. Мы вникаем в глубину психологии индивида, проникаем в самую её суть, чтобы знать, как воздействовать, чем подчинить разум. А потому я спрошу вас – не кажется ли вам, что мы играем в Господа Бога? Решая за других, как, чем и к чему вызвать привыкание и зависимость, управляя сознанием, подчиняя себе человека через его слабости, страхи и пороки? Посмотрите, мы даже машины создаем по своему образу и подобию, – Риверс замолчал, пряча за полуприкрытыми веками страшный мучительный взгляд.

Картинка в очередной раз сменилась неожиданным кадром из фильма, и профессор оглянулся, неотрывно смотря на зарывшуюся носом в песок ракету «Stark Industries», а аудитория беззвучно задохнулась от грубого и неприкрытого намека. Закусив костяшки пальцев, Элис ждала последней, решающей крупицы, что в мутное крошево разобьет её стройный красивый мир. И это произошло.

– Сколько осталось честности и ответственности в нас самих до того момента, как мы направим человечество к деструктивному поведению, используя лишь несколько десятков строчек кода? В наших руках огромная власть, которую многие из вас даже не осознают, считая все это, – он обвел рукой зал, где летали три маленьких дрона, мерцая вспышками фотокамер, – невинными играми разума.

Реакция тела оказалась быстрее застопорившегося мозга, который впервые и сразу так грубо вытряхнули из академического вакуума. Палец судорожно дернулся на тачпаде, непроизвольно останавливая видео, где на весь экран крупным планом замерло лицо Риверса: открытое, честное и потому совершенно обесчеловеченное. Элис смотрела в бликующий глянец ноутбука, пока совершенно инстинктивный страх диктовал мозгу свои условия, наконец-то сбрасывая весь сонм навешанных иллюзий и заблуждений.

Господи! Кто этот человек? Как ему вообще позволили говорить о таком? Но… Если подумать, кто бы ещё смог? Риверс – Тони Старк их совсем не комиксовой реальности. Риверс работал на Пентагон. Крупнейшую организацию, что несла с собой не мир и процветание, но вынужденную смерть подчас невинных. Риверс разрабатывал программы для управления машинами, и то были его ошибки, когда снаряды летели в мирные дома. И именно Риверс без малейшей попытки смягчить неудобную правду признал свою косвенную вину в массовых убийствах, без капли самообмана взял на себя положенную долю ответственности. Да, не он выбирал цели, но это его руки написали код, его гений давал военным совершенное оружие. Мог ли он не делать этого? Разумеется. Но обязательно нашёлся бы кто-нибудь другой, согласившийся на сделку с собственной совестью или вообще невидящий ничего за тысячами равнодушных строчек алгоритмов.

«Невинные игры разума»,– так назвать тотальную власть над сознанием мог только Джеральд Риверс. Элис сардонически хмыкнула. Пройдет совсем немного времени, как искусственному интеллекту подчинятся все сферы жизни. Да что там! Сама жизнь! И тогда будет невероятно сложно не забыться, не заиграться. Черт возьми, скоро даже стиральная машинка сможет сообщить, какая Элис Чейн неряха, да ещё пост в Твиттере об этом накатает. Она фыркнула, подумав, что все эти сюжеты в новостях про свихнувшихся от мании преследования людей на самом деле не так уж и беспочвенны. Большой Брат следит за ними. Мало того, они сами, своими руками создают его каждый день, и она в том числе. Кошмар какой! Профессор прав. Роль Господа Бога манит слишком многих. И все же… Несмотря на весь ужас, яд и желчь. Невзирая на отрезвляющую честность, его речь воодушевляла. Глядя на него хотелось стать лучше, умнее, сознательнее. Никогда до этого она не испытывала насколько сильный душевный подъем и вдохновение разом свернуть все выросшие на её пути горы.

Повинуясь внезапному желанию, Элис открыла поиск по научным статьям и вбила имя преподавателя. Спустя полчаса, она с невероятным усилием отлепила себя от десятков невероятнейших статей и медленно перевела дыхание, испытывая чуть ли не физический оргазм. И если раньше из вредности у неё проскальзывали кощунственные сомнения в одаренности профессора, то теперь она оказалась в одном шаге от создания новой религии с Великолепным Мудаком в роли главного божества. В голове крутился лишь один вопрос – что этот человек забыл в университете? Почему он тратит свое время, силы и умственные ресурсы на кучку неблагодарных ленивых студентов? Да вся его преподавательская деятельность – чистой воды благотворительность. Джеральд Риверс мог нагнуть и поиметь весь мир, если бы захотел.

Элис стало неловко и стыдно за свое поведение на самой первой лекции, а от воспоминаний об их последнем разговоре вырвался стон. Прочитай она сразу, послушай Хиггинса, и Бог знает, как сложилось бы их общение дальше, но ей точно не пришлось бы краснеть за свои слова. Не выдав ни капли тщательно оберегаемой военными информации, не напечатав ни строчки кода, Риверс больно и резко поставил мисс Чейн на место. Ему даже делать ничего для этого не пришлось! Читая его куда более философские, чем технические статьи, прослеживая неутихающую в кругу таких же неравнодушных учёных полемику, Элис с новой неожиданной стороны открывала для себя его личность.

Её погруженный в себя взгляд бесцельно скользил по светящемуся экрану ноутбука с открытым поисковым запросом. На глаза неожиданно попалась ссылка на сайт массачусетского университета с краткой биографией профессора. Такие странички были у каждого преподавателя, но Элис никогда не заходила на них, считая бесполезной тратой времени. Ей нужны были знания и ничего больше, а вникать в жизнь своих профессоров казалось сродни подглядыванию. Исключением стал Мэтью Хиггинс, но и ситуация у них была немного нестандартной, что ни говори. Так что сейчас Элис впервые захотела узнать о ком-то всё, что только можно, с жадностью вчитываясь в формальные строчки университетской анкеты.

По всему выходило, что Джеральд Риверс родился тридцать четыре года назад в конце ноября, и судя по датам, сначала учился в частной школе, потом неожиданно перевелся на домашнее обучение. Получил диплом экстерном на год раньше сверстников, поступил в Массачусетс, прошёл курс военной подготовки и с третьего курса начал сотрудничать с Министерством Обороны. Остался в институте на соискание степени доктора наук под руководством нынешнего Президента Университета Самуэля Коэна. Защитился, ненадолго пропал из жизни университета и в год поступления Элис вернулся, начав трижды в неделю вдалбливать в головы нерадивых студентов знания. Увлекался музыкой. Далее шёл внушительный список публикаций, монографий, докладов. Элис не удержалась и просмотрела перечень последних работ. Что ж, судя по номерам выпусков научных журналов, Джеральд Риверс работал продуктивно и много. Очень много. Ошеломительно много. И как жаль, к большинству статей ей не получить доступа даже из главной библиотеки, но то, что есть вполне можно почитать на досуге. Кто знает, быть может его статьи помогут. Каким бы сильным теперь ни было восхищение, профессор все ещё пугал Элис. А его слишком откровенные намёки убивали любое желание общаться с ним лично. Но данное ей Хиггинсом время заканчивалось.

Вернувшись к поисковому запросу, она хотела было закрыть браузер, как взгляд зацепился за одну из ссылок в самом конце страницы. Элис в веселом недоумении смотрела на адрес бостонского отделения полиции. Это… неожиданно. Новая вкладка мигнула фирменными цветами стражей правопорядка, почему-то загружая сводки новостей двадцатилетней давности. Она пробежалась по заголовкам, выуживая знакомое имя, но ничего подобного не нашла. Только сообщение о разбирательствах в частной школе с известным названием. Присмотревшись внимательнее, Элис нахмурилась и поняла, что не ошиблась. Речь шла о той самой школе, из которой ушёл Риверс. В коротеньком сообщении говорилось о незнакомом Оливере Клайтоне, но Элис не стала вчитываться дальше, сочтя невесть каким путем затесавшуюся в поисковую выдачу информацию неинтересной.

Разочарованно закрыв страницу, она нос к носу столкнулась с замершим изображением лица Риверса, за ним тревожно алела аббревиатура «TED». Элис тяжело вздохнула и обреченно призналась самой себе, что необходимо извиниться. Не столько из-за вчерашней некрасивой сценки, сколько за собственную предвзятость. Каким бы гадом ни был Риверс, он заслуживал уважения за свою неофициальную работу по просвещению и призывам задуматься над тем, что они все творят.

– Кто же ты, черт тебя побери? – пробормотала она, задумчиво кусая губы. Разумеется, профессор не ответил, предпочтя остаться недвижимым в окошке плеера. Элис фыркнула и с силой захлопнула крышку ноутбука, в последний момент остановив новый поток восторженных всхлипов и раболепных стенаний. Что поделать, умные мужчины всегда вызывали у неё трепет.

Элис вошла в аудиторию, когда там находилось лишь несколько человек. Бросив вещи на ближайший к выходу стол, она села и попыталась отдышаться. Рядом с ней пыхтел Тед Джефферс, и стягивая со своей шеи шарф, Элис присмотрелась к сосредоточенно высчитывающему что-то на калькуляторе парню. От одного взгляда в его ноутбук она замерла с повисшим в руках мотком шерсти.

– Не говори мне, что сделаешь это, бледнолицый придурок! – Элис во все глаза пялилась на крутившееся на экране объемное изображение.

– Почему нет? – пробурчал однокурсник, записывая получившееся значение.

Она молчала, переваривая увиденное.

– Это уже слишком.

– Да ладно тебе, а тачка наверху «Большого Купола» не слишком[27 - Самый известный хак МТИ. В 1994 году группа студентов ночью разместила на куполе главного здания корпус полицейской машины]? Моя идея же так, невинная шалость. Сейчас пофиксим кое-что и будет зашибись!

– Не будет! Это не чья-то «тачка», а «тачка» одного конкретного человека! Господи! Одумайся!

– Чейн, не мешай! – раздраженно бросил Тед.

– Когда это случится? – после небольшой паузы спросила Элис, которая не могла оторвать взгляд от огромной черной маски. – В тот момент, когда он это увидит, хочу оказаться где-нибудь в Бразилии, а лучше в Австралии.

– Да не паникуй ты так, – отмахнулся от неё парень, внося последние поправки.

– Когда? – не отставала Элис.

– На следующей неделе.

– А что будет… – она застонала, хлопнув себя по лбу. Конец октября подкрался совсем уж незаметно. – Хэллоуин.

– Смекаешь, – засранец кивнул, и на его лице расплылась самодовольная улыбка.

– Дурацкая идея, Тед. Если он узнает, кто это сделал – нам не жить.

– Если ты будешь держать свой рот на замке, то не узнает.

Она собиралась ещё что-то сказать, но в лекторий вошел, как всегда, великолепный Риверс, а Тед молниеносно захлопнул крышку ноутбука. В голове вертелась настойчивая мысль, что пока не стало слишком поздно надо срочно перед ним извиниться. Может, его предупредить? Идея неплоха, но тогда придется сознаться, кто виноват во всей затеянной однокурсником бредятине. А тогда, без сомнений, Риверс вырвет её слишком длинный язык и повесит вместо «звезд и полос» на макушке главного университетского здания. Элис вздохнула и посмотрела на преподавателя, который уже вовсю сосредоточился на новом материале. Он даже не подозревал, какой скандал зрел в тедовом компьютере.

Лекция пронеслась быстрее Усэйна Болта. После утренних открытий, позабыв обо всех обидах и подозрениях, Элис с наслаждением внимала каждому слову Риверса. Её охватывал дикий восторг, когда она вновь и вновь понимала, что за сокровище хранится в его голове. Хотелось аккуратно раскроить профессорский череп и благоговейно восхититься прекрасными извилинами, снять с них слепок и отправить в музей Гениальности, если такой где-то существовал. Каждый в глубине души хочет поиграть в Брюса Всемогущего, почувствовать власть над умами и реальностью, изменить под себя саму ткань мира. Юношеский это максимализм или восторг любознательности, присущий каждому студенту – неважно. Имеет смысл лишь то, что Риверс способен показать и научить их этому. Черт возьми, если бы не вся эта тянувшаяся уже два месяца мутная, непонятная история, она отдала всё на свете, чтобы хоть чуть-чуть соприкоснуться с его феноменальностью. Пройти по краешку ослепляюще-великолепного разума. Но долбанная задетая гордость и предубеждение к его поведению… Элис была не в силах переступить через это, вынужденно поставив крест на мечтах. В конце концов нельзя менять взгляды на порядочность и добродетель ради одного человека. Ведь так?

После лекции, когда восторженная женская толпа отлипла от спешащего по своим делам профессора, они полным курсом собрались в «Площади Четыре». За кусочком пиццы однокурсники наперебой обсуждали текущие студенческие дела, кто-то хвастался очередными статьями, раздавалось девичье хихиканье. Но даже пытаясь отвоевать кусок сыра, который так и норовил соскользнуть с тонкого теста, Элис не оставляла попыток вразумить Теда.

– Ты понимаешь, что можешь испортить машину? – шипела она парню в ухо, стараясь, чтобы их не услышали остальные.