Инсинуации

Конец дня она провела в бесцельных шатаниях по квартире, истребляя любимое печенье Джошуа и рассыпая повсюду крошки. Элис попыталась заняться программой, но так и не смогла отвлечься от мыслей о случившемся в лаборатории. Брошенная в конце разговора фраза не давала покоя и была ложью от начала и до конца, но и поступок Риверса вызывал ярое отвращение. Как он мог так поступить со своим другом? Во все времена считалось низким, подлым и недостойным уводить учеников. Но говорить ли о случившемся Хиггинсу? И если да, то как…

Одежда вновь пропахла профессорским парфюмом. И судорожно пытаясь избавиться от навязчивого аромата, она содрала с себя платье, закинула его в корзину для белья, завалила сверху простынями и для надежности защелкнула крышку. Но приставучий флёр никуда не делся, словно въевшись глубоко под кожу. Вымыв три раза руки и ополоснув лицо, Элис села на краешек ванной и горько рассмеялась. И как после всего случившегося идти к нему на лекцию? Святые Небеса, она просто не представляла, что делать дальше. Черт возьми, ну почему с ним всегда так сложно? Ответа так и не сыскалось. Когда ближе к одиннадцати вечера вернулся Джо, Элис была настолько измотана, что без сил рухнула в кровать, проигнорировав любые попытки друга поболтать.

Выходные не принесли с собой ничего, кроме зыбкой тревоги, пронзительного ветра и редких туманов. Жизнь в «Вальхалле» шла своим чередом, и Элис была этому рада. Знакомая работа хорошо занимала мозг, отправляя все неуместные мысли и страхи на задворки сознания. Профессор Риверс не появлялся и столик одиноко пустовал. Поблагодарив за это все высшие и низшие силы, она смогла спокойно обдумать неоднозначную ситуацию и в результате пришла к выводу – Джеральд Риверс намеренно провоцировал её. Снова. Каждый чертов раз их разговор был умной и гадкой провокацией, чтобы вывести Элис из себя. Из вредности он делал это или с каким-то одному ему известным намерением – неважно. Ясно одно – Элис поступила непрофессионально и невоспитанно, переходя на личности и кидаясь несправедливыми, по большей части, обвинениями. Из любой ситуации всегда можно найти мирный выход, но именно с ним у неё не получалось. И когда, кстати, она успела стать такой грубиянкой? Кажется, счёт профессора к ней стремительно растет. И Бог его знает, как он заставит расплачиваться.

В последний в этом октябре понедельник Элис устало опустилась на лекционную скамью, кладя голову на скрещённые руки. Сегодня (впрочем, как и вчера и, безусловно, завтра) она бы отдала что угодно за возможность выспаться. Чем больше проходило времени, тем сильнее она ненавидела первый день недели. После смен в клубе у неё не получалось отдохнуть, и тело мстило за это с особой изощренностью. К тому же лекция по силовой электронике, которая закончилась полчаса назад, оказалась одной из самых нудных на ее памяти. Бесконечные схемы сливались перед сонными глазами в плотный поток черно-белых слайдов. Они сменяли друг друга и абсолютно не задерживались в голове, проносясь какими-то маловразумительными пятнами. Как она будет сдавать итоговый тест, Элис не знала, и криво усмехнулась, подумав, что это случится не иначе, как с божьей помощью.

Рядом снова плюхнулся Тед и заговорщицки подмигнул, а она застонала, предвидя очередное продолжение безумной идеи, и не ошиблась.

– Я узнал, где он паркует тачку, – самодовольно прошептал однокурсник. На его бледном лице восторгом светились даже веснушки.

– Избавь меня от этого. Не хочу пойти как соучастница затеянного тобой балагана.

– Чейн, ты ничего не понимаешь в настоящей жизни Массачусетса! – обиженно проныл он, но быстро вернулся в возбужденное состояние.

Элис даже подумала, не сдать ли его в лабораторию к ядерщикам – глядишь, Джефферс сумеет совершить межпространственный переход от такого восторга. Додумать не дало появление профессора Риверса, как всегда, ворвавшегося в лекторий в окружении стайки их однокурсниц. В голове проскочила веселая мысль, уж не караулят ли они его за каким-нибудь углом? Но тут в её сторону полетел взгляд, от которого разом захотелось перестать дышать, и хорошее настроение улетучилось точно парниковый газ из заводской трубы. Джеральд Риверс ничего не забыл и ничего не простил. Элис вздохнула, чувствуя, как краснеют кончики ушей. Она загнала себя в ужасную ситуацию: ни курс бросить, ни нормально разговаривать с ним у неё не получалось. Просто чёртов замкнутый круг. В Аду.

9.

После лекции Риверса в понедельник Элис постепенно впадала в состояние тревоги и безысходности, с каждой прожитой минутой всё больше охреневая от собственного идиотизма. Наполненные культивированием обиженной гордости выходные прошли, и все те успевшие взойти крупицы достоинства с громким хлопком испарились под одним-единственным взглядом. И теперь даже под самой дурной травой, Элис не могла вообразить, как у неё получилось опуститься до такого хамства в разговоре с преподавателем. Но Риверс… этот говнюк умудрялся из раза в раз выводить её на совершенно сумасшедший край откровенности, вытаскивал самое дурное, старательно спрятанное по темным уголкам и ящикам. Она боялась реакции Хиггинса, боялась того, что ублюдок мог наплести ему. У Риверса был авторитет, власть и многолетняя дружба, у неё – слабые зачатки репутации. Господи, больше всего на свете Элис не хотела разочаровывать своего руководителя, потерять его уважение, доверие к ней как будущему профессионалу. Но шансов на благоприятный исход всего случившегося дерьма почти не оставалось, и к вечеру вторника ожидание неизвестности стало невыносимым.

А утро среды началось с телефонного звонка. Кто-то очень настойчивый пытался связаться с Элис, отчаянно желая получить порцию отборной ругани. Проморгавшись, она глянула на настенные часы, которые показывали половину восьмого. О, Мачете убивает! Тем временем телефон, наплевав на все её душевные извержения вулканов, исходил вибрацией где-то на полу. Не глядя опустив руку, Элис пыталась нащупать прохладный металл корпуса, однако, пальцы сомкнулись на пустоте. Пошарив для приличия по деревянным доскам настила, она со стоном перегнулась через край кровати. Навязчивое жужжание на несколько секунд прекратилась, чтобы зазвучать вновь и немного глуше, чем раньше. Похоже, кто-то спешил расстаться с жизнью. Пропажа обнаружилась далеко под кроватью, куда уже успела резво ускакать. Элис с трудом вскарабкалась обратно и упала на подушки, всматриваясь в горящий экран, где скользила надпись: «Мэтью Хиггинс». Под ложечкой отвратительно ёкнуло.

– Доброе утро, профессор, – пробормотала она в микрофон, пытаясь разбудить всё ещё дремлющий мозг. В трубке раздался резкий электронный голос, чьи взвизгивающие частоты больно резанули по ушам. Где-то объявляли посадку на рейс Бостон – Чикаго. Значит, Хиггинс только что прилетел.

– Элис, привет! – радиоволны лучились бодростью неутомимого жаворонка. – Прости, что так рано, но потом забегаюсь и точно забуду.

– Ничего страшного, сэр. Я слушаю, – осторожно произнесла Элис, предвкушая гневный и вполне заслуженный разнос за невоспитанность, грубость и вопиющее неуважение. Ах, ну и за недоделанную программу, разумеется.

– Я что сказать хотел, – голос преподавателя оставался удивительно радушен. – Зайди, пожалуйста, ко мне после пар. А то конференция на носу, а мы так толком и не обсуждали конечный доклад.

– Без проблем.

Матерь Божья! Он ещё не знал? Или уже знал, но хотел убить лично?

– Договорились.

И Хиггинс отключился, оставив Элис скрутившуюся в животе ядовитой змеей неизвестность. Чёрт. Вот зачем в жизни появился Джеральд Риверс? Чтобы её коса нашла на его камень? Она со стоном скатилась с кровати, сунув ноги в неизменные йети-тапочки. Следом Элис натянула линялую, доходившую почти до середины бедра толстовку Джошуа. Скрутив волосы в более или менее упорядоченное гнездо, она прямо так, с голыми ногами и в мохнатой обуви, вышла из комнаты. Видимо, зрелище получилось ещё то, потому что заспанный Джо вздрогнул, сощурился и попытался вглядеться получше.

– Что, черт возьми, на тебе надето? – наконец выдал он, делая большой глоток кофе.

– Отвали, – пробормотала Элис, шаркая в ванную комнату. В этот ранний час ей было глубоко наплевать, что думают на счёт её внешнего вида остальные. Хотелось спать, есть и ещё раз спать.

– Э, нет, малышка. Так дело не пойдет, – парень явно хотел оседлать своего любимого конька и прочитать лекцию о важности стиля в жизни каждой женщины.

– Заглохни, – она, не глядя, выставила в его сторону руку с оттопыренным средним пальцем.

– Принцесса на горошине, – тяжело вздохнул Джо, понимая всю бесполезность попыток. Сейчас добиться какого-то другого внимания от подруги было попросту невозможно. Так что хлопок двери стал окончательной точкой в разговоре. Парень пробормотал: – Где же ты, верный принц, с железными нервами и стальными яйцами? Другие тут не справятся…

А Элис оперлась руками на холодный край раковины и прислонилась лбом к зеркальной поверхности навесного шкафчика.

«Давай, тряпка! Перестань киснуть и соберись, наконец!» Она оглядела себя в отражении, где на бледном лице выделялись лихорадочно покрасневшие глаза. Великолепно, костюм вампира на ближайшую вечеринку ей уже гарантирован. Грима не надо. Осталось только прилепить клыки, и образ достоин подмостков Бродвея. Сердце противно заныло.

Почистив зубы и умывшись, Элис выползла из ванной и осела на стул напротив Джошуа. Бездумно расчесывая длинные пряди, она равнодушно глядела на уминающего хлопья приятеля. Её собственный аппетит куда-то исчез.

– Хиггинс вернулся.

– Знаю. Лечу к нему сейчас, – Джошуа сноровисто пережевывал кукурузные колечки со вкусом яблока и корицы.

– А, так тебя тоже осчастливили с утра?

– Нет, ещё вчера позвонил, – с набитым ртом пробормотал он. Элис заинтересованно следила за тем, как Джо пытается запихнуть в рот очередную ложку.

– Бог мой, да не спеши ты так!

– Не могу, опаздываю, – могучее глотательное движение вышло настолько шумным, что она поморщилась.

– Это-то как раз не новость…

– Завтракать будешь? – он уже закидывал пустую тарелку в раковину, на ходу допивая остатки теплого кофе.

– Позже, – отмахнулась Элис, чем вызвала недовольный взгляд личной няньки.

– Тебе надо больше есть.

Она закатила глаза.

– Обязательно, как только найду, где потеряла свой аппетит и запасную печень. Извини, но я не способна переварить такое количество сомнительной еды.

– Это органические хлопья! – возмутился друг, надевая куртку и подхватывая изрядно потрепанный портфель. Нацепив кроссовки, он направился к выходу.

– Когда я слышу слово «органика», то немедленно вспоминаю нефть, бензин и целую кучу полимеров. Тебе надо меньше читать всякую рекламу, Джо…

Она осеклась, услышав звук закрывшейся входной двери. Этот обормот просто проигнорировал нравоучения, решив убраться из квартиры как можно скорее. Элис вздохнула и отвернулась, когда послышался новый щелчок замка.

– Таблетки не забудь, – в проеме показалась черноволосая голова приятеля, после чего снова скрылась, лишая последней возможности разразиться справедливой бранью. Элис с немой тоской ещё какое-то время пялилась на выкрашенную в темно-синий цвет дверь, мечтая о возвращении поганца, но всё было тщетно.

С усилием впихнув в себя целых пять ложек отдающего химией сладкого крошева, она влезла в потрепанные джинсы и первый попавшийся свитер. Джошуа, без сомнения, отругал бы за такой внешний вид, но придумывать что-то более сложное или женственное сегодня не было ни сил, ни желания. Выйдя на улицу, Элис поплотнее закуталась в мягкую шерсть, пряча от холодного утреннего воздуха вмиг заледеневший нос. Воткнув наушники, она включила на телефоне плеер и окунулась в прохладную музыку U2. Элис запрыгнула в автобус, который должен был довезти её до метро, слушая душевные стенания Боно. Этот не человек, а принцип неопределенности во плоти понятия не имел, как будет жить с ней или без неё.

Длинное красное кирпичное здание номер двадцать пять по Картон-стрит, в котором располагалась медицинская служба университета, ярким пятном выделялось на фоне серого неба. Стеклянная стена от самой земли до последнего этажа, заканчивалась такой же стеклянной башней и мягко подсвечивалась изнутри стандартным светом офисных ламп. Бросив взгляд на самый верх, Элис выдохнула и поднялась по ступеням, ведущим к двери-вертушке. В просторном холле она коротко поздоровалась с сестрами на ресепшене и направилась в левое крыло, в который раз испытывая неприятное чувство нервозности, что вызывали в ней больницы. Стальные дверцы механической коробки открылись, впуская ее, и лифт устремился на третий этаж, где за штампованными однотипными дверями цвета венге находилось отделение физиотерапии. Нужный кабинет со светло-голубой номерной табличкой, располагался в самом конце длинного узкого прохода. Осторожно постучав, Элис просунула голову внутрь.

– Добрый день, доктор Чен, – она мягко поздоровалась с пожилым мужчиной, восседавшим в просторном бежевом кожаном кресле. Кайши Чен был маленьким и сухоньким человечком с совершенно седой головой. Кожа доктора казалась удивительно гладкой для его почтенного возраста, и Элис подозревала, что тут не обошлось без азиатской магии. – Вы сейчас свободны?

– А, мисс Чейн, – врач улыбнулся, ласково глядя на неё своими водянисто-карими глазами. – Хорошо, что вы пораньше. Заходите.

– Мне вечером на консультацию к руководителю, – она застенчиво улыбнулась, проходя в светлый кабинет. Персикового цвета жалюзи были закрыты, пропуская свет и окрашивая его в мягкие полутона. Было немного неудобно беспокоить своего врача вне назначенного времени, но и отменить ежегодный скрининг она не решилась.

– Всё бегаете, – покивал головой Чен, разом став похож на сувенирную фигурку из лавки китайского старьевщика.