Валлия

– Позвольте взглянуть, – Мужчина встал и прошёл ко мне. Я вытащила из-за ворота крестик и продемонстрировала его на своей ладони, не снимая, – потрясающая работа. Завязка на крови и, – он втянул воздух, слегка наклоняясь ко мне, на что Максим напряжённо привстал с кресла, весьма удивив меня, – блокировка. Потрясающая защита! От кого же вас прятали? И чья это работа?

– Я не знаю, чья работа, но крестик на мне с тех пор, как проснулась волчица.

– Я? знаю, – ответил Максим, и я удивлённо на него посмотрела. Так и срывался с языка вопрос: откуда? но промолчала.

– Что ж. Если вы готовы раскрыть секрет… – он вернулся за стол, – Мне нужно поинтересоваться у вас, – он взглянул на меня: – готовы ли вы пройти обряд мистерии и будут ли присутствующие кроме вас и жреца?

– Эм, а что это за обряд? – спросила настороженно.

– Обряд открывания тайн, как душевных, так и телесных.

Я перевела немного потерянный взгляд на Максима, тот увидев моё замешательство, недовольно взглянул на Улзия и пояснил мне:

– Собеседование, Лия, это всего лишь собеседование. И ты можешь отказаться…

– Да, – его перебил этот нехороший оборотень: – Но тогда вы, получается, зря потратили время, приехав сюда, да и возмещение денежных средств храму…

– Лия, послушай, – перебил того Максим и присел передо мной на корточки, успокаивающе сжав мою ладонь, – если ты сомневаешься, мы можем приехать позже или во время собеседования ты можешь не отвечать на некоторые вопросы. Поверь – никто тебя заставлять не будет.

Посмотрев на Максима, я поняла, что приняла правильное решение, попросив его присутствовать, потому что сейчас точно знала – без него не справлюсь.

– Если ты будешь рядом, я согласна, – тихо произнесла.

Несколько секунд он смотрел мне в глаза, отчего моё сердце тревожно замерло, но всё же ответил:

– Буду. Ничего не бойся. Я буду рядом.

Ещё секунда, не разрывая зрительного контакта, пожал ободряюще мою ладонь и, поднявшись, уселся обратно в своё кресло. Только после этого я посмотрела на Улзия и была удивлена той доброй улыбке, которая была адресована нам, даже его глаза как-то по-отечески улыбались, словно он специально спровоцировал нас.

Поднявшись, Улзий прошёл к противоположной стене, приподнял ещё одну портьеру и пригласил пройти с ним.

В этот раз мы миновали ещё один узкий тоннель, на стенах которого красиво горели факелы: словно мы попали в средневековье. Войдя следом за нашим сопровождающим в ещё одну небольшую комнату-пещеру, услышали:

– Прошу вас разуться, можно скинуть лишнюю одежду, что бы вам было комфортнее. Направо загляните – бытовая комната, а как будете готовы, проходите сюда, – он указал ещё на одну портьеру, – я буду вас ждать, – и, улыбнувшись, удалился, оставив нас с Максимом наедине. Сглотнув, я заозиралась по сторонам, но тут же попала в объятия Максима.

– Тише, тише, – он схватил меня за руки и, подняв ладони, сжал их, – Ты так волнуешься, что даже руки ледяными стали. Я же сказал: ничего не бойся и не стесняйся, если что непонятно просто спросишь у меня. Хорошо? – дождавшись моего кивка, и когда я облегчённо выдохнула, посоветовал: – Советую заглянуть в бытовую комнату, сходить в туалет и умыться.

Последовав совету и совершив все процедуры, я сняла обувь и прошла за указанную Улзием портьеру, пока Максим ушёл в бытовую пещеру, как я окрестила её для себя. Оказавшись в центре просторного помещения, на пушистом ковре с раскиданными по нему разнокалиберными подушками, я нерешительно замерла. Затаив дыхание наблюдала за тем, как жрец зажигает свечи в высоких подсвечниках, расставляет на столике стаканы, что-то наливает в кувшин. Он ни разу при этом не оглянулся на меня, хотя я была уверена, что заметил моё присутствие. Только после того как вошёл Максим и остановился рядом, Улзий посмотрел на нас, улыбнувшись, сказал:

– Проходите, Валлия. Максимильян, присаживайтесь.

Жрец сел напротив меня, Максим рядом, но, не прикасаясь ко мне. И начался допрос, по-другому это назвать сложно. Хорошо, что это касалось только напрямую дара, но и связующих, неприятных моментов было много. Например: почему меня родители не зарегистрировали как родившуюся с даром «зеркало», где отец, мать, при каких обстоятельствах была убита. Здесь мне очень помог Максим, оборвал расспросы жреца, пообещав, что подробнее всё ему расскажет сам, уже наедине.

Благодарно взглянув на Максима, начала дальше отвечать, пока тема, наконец, не коснулась того, о чём бы я предпочла забыть навсегда, о чём я всеми силами пыталась забыть, но так и не смогла.

– Валлия, расскажите мне, пожалуйста, всё о своём сне, в котором вы слышали голос Создательницы. Только если можно очень подробно, именно детали помогут мне сформировать для вас предстоящие процедуры перед посещением колодца силы.

Не видя никакого подвоха, я, припоминая всё: рассказала, даже неожиданно для самой себя, вспоминая те моменты, о которых совершенно забыла. Сейчас же рассказывая, я словно вновь ощутила то дикое желание, с которым я тянулась к серебристой, сверкающей капле, чувствуя, что она часть меня, она – это я!

Тот момент, когда я рвалась к ней, проступающие на моих руках чёрно-серебристые руны, которые не позволяли мне это сделать: наливали свинцовой тяжестью руки. Момент, когда я пыталась исхитриться и боком подойти к манящей меня субстанции и вследствие чего уже на всём теле, словно опутанном неприятной, липкой паутиной проступили те же самые руны.

– Всё тот же женский голос, – продолжила я свой рассказ, – пообещал, что поможет и что мне рады. Вот и всё. Потом я проснулась.

Я обеспокоенно посмотрела на Улзия, ожидая его вердикта: что меня ждёт, смогу ли обучиться своему дару, пользоваться им? Только жрец, отвернувшись и глядя на ровное пламя свечи, молчал. Минута, две, три… мы сидели в тишине: жрец обдумывал услышанное, а мы с Максимом смотрели друг на друга. Я сама протянула ладонь и коснулась его. Максим, обхватив её, ответно, ободряюще пожал, но смотрел, словно сквозь меня.

– Знаете, Валлия, – стоило услышать голос жреца, мы разомкнули ладони и внимательно на него посмотрели, – что означают руны на вашем теле во сне?

– Нет, – мотнула головой, – я так понимаю, это то, что блокирует мой дар.

– Да, вы совершенно правы. Но у них есть значение. Я предвижу, что подниму сейчас очень тяжёлую для вас тему, но вы должны знать причину и последствия.

Сглотнув, я напряжённо ответила:

– Я готова.

– Дело в том, что девочек рождённых с даром «зеркало», очень оберегают, потому что им нельзя вступать в интимные отношения до 21 года. Вы об этом знали?

– Нет, – ответила растерянно. Да и откуда мне было знать, если я и о даре-то своём узнала совершенно случайно? Но естественно эту мысль озвучивать не стала.

– Если до этого возраста девушка лишается невинности, то она и лишается большей части своего дара. Именно это и означали руны на вашем теле. Если бы это произошло добровольно, то руны были бы серебристого цвета, а у вас они чёрно-серебристые и это значит, что вы лишились невинности насильственным способом.

Я закрыла глаза, тело словно закаменело, а из памятивыскакиваливоспоминания как меня тринадцатилетнюю девчонку, привязав к кровати, лапает грязными руками здоровый мужик. Его вонючий, слюнявый рот обхватывает мою ещё по-девичьи маленькую грудь, облизывая и кусая её, его вонючий член, которым он касался моего лица, размазывая градом катившиеся из глаз слёзы, вспышка боли, огненным потоком разлившаяся по всему нутру, которое рвал мужской орган, крики, сквозь кляп, безумные крики…

Очнулась у Максима на руках, непонимающе посмотрела на его склонённое ко мне лицо, его глаза в которых плескалась боль? Непонимающе осмотрелась и в это же мгновение память, сбивающим потоком, вернулась ко мне. Я задёргалась, пытаясь освободиться от объятий Максима: «Создательница, он теперь всё знает!» Зная насколько омерзительно случившееся со мной, я сейчас не могла, не хотела на него смотреть! Задёргавшись ещё сильнее, тихим шёпотом попросила:

– Пусти! Пусти, пожалуйста!

– Лия, посмотри на меня!

– Нет. Пожалуйста, нет. Не сейчас. Отпусти меня, – отбиваясь, шептала, периодически смахивая текущие по щекам слёзы. Стоило мне всё-таки освободиться, как выскочила из этой пещеры и, промчавшись в бытовую, плотнее задёрнула за собой портьеру и опустилась на пол.

Прислонившись спиной к каменной стене, стараясь сдержать нервную дрожь, успокоиться. Понимая, что истерить сейчас не время, мне просто надо засунуть эти воспоминания обратно, как можно глубже, дальше! Не ворошить их! Кое-как продышавшись, долго умывалась, приводила себя в порядок, наконец, поняла: дальше тянуть уже нельзя. Всё равно мне придётся отсюда выйти.

Зато потом, когда закончится это безумное собеседование, меня уведут на подготовку и не придётся, хотя бы какое-то время встречаться с Максимом глазами. «Создатель, что же он сейчас чувствует ко мне? Ведь это всё противно, гадко!» Встряхнулась: «Не сейчас! Не думать! Зато у него будет время обдумать услышанное!» Кое-как совладав с собой, вышла и столкнулась с Максимом.

– Лия, – он попытался притянуть меня к себе, но я тряхнув головой, отстранилась.

– Всё в порядке, правда. Надо закончить собеседование, – я решительным шагом направилась обратно, уселась на ковёр, дождалась пока Максим устроится рядом и наступит тишина. Не поднимая глаз на жреца, обронила:

– Извините, я случайно углубилась, как вы надеюсь, понимаете, в не самые для меня светлые воспоминания. Да, вы правы: девственность я потеряла насильственным способом. В тринадцать лет. Это был обычный человеческий мужчина, – я роняла слова в гулкой тишине пещеры, которую нарушало дыхание мужчин, и я всё же решилась продолжить, скорее уже для Максима: – К сожалению это было сильным потрясением для детской психики, которое вызвало быстрое и немного неправильное пробуждение волчицы. Я вообще до недавнего времени считала свою волчицу немного дефективной, себя же, – горько усмехнулась: – психически ненормальной. Хорошо, что мне на жизненном пути встретились те, кто смог уверить меня, что я ошибаюсь, научили меня смотреть на жизнь открыто, не пряча глаз и не забивая сознание моей девочки в самый дальний угол. Да и если бы не своевременная поддержка мамы, я бы, наверное, не смогла жить после случившегося. – Закончив, так и сидела, опустив глаза в гнетущей тишине, пока жрец не заговорил:

– Я должен вас предупредить: возращение дара, при условии, что лишение девственности было добровольным – весьма болезненно. Женщины, которые проходили эту процедуру, а их было крайне мало, так как подобный дар довольно редок, делясь впечатлениями, рассказывали, что процедура безумно болезненна. Что же касается вас, то я не могу вам сказать, что вас ожидает. И в теории дар вообще нельзя вернуть. Таких случаев я не знаю. Но вы сами сказали о словах Создательницы об обещании помощи, поэтому, – он развёл руки, – всё решать сейчас вам.

– Те женщины, которые приходили с таким же даром. Он, он вернулся? И насколько он важен? – пристально наблюдала за лицом жреца, боясь упустить малейшие изменения его мимики.

– Важен? Этого, к сожалению, я не могу вам сказать. Потому что если вы откажетесь, то данная информация не будет иметь для вас значения. К тем женщинам дар вернулся, к сожалению не полностью. Но если не пройти процедуру, то вы ничего не сможете передать своим детям. Вы останетесь последней носительницей дара.

– Лия, – услышала из-за спины голос Максима, – не делай поспешного выбора. Ты сейчас можешь вернуться и всё хорошо обдумать.