Царствование царя Алексея Михайловича

Молдавский воевода Стефан, услышав о знаменитых победах царя Алексея Михайловича, пожелал свергнуть с себя турецкое иго и поддаться российскому монарху. В начале 1656 года прислал он в Москву митрополита Гедеона и посла логофета Григория, которые били челом тайно, чтобы государь пожаловал призреть на него, Стефана воеводу, своею государскою милостью и принял, как и гетмана Богдана Хмельницкого, под свою высокую руку, дабы надо всеми православными был он один, благочестивый государь. При сей грамоте, засвидетельствованной восточными патриархами Макарием и Паисием, приложено было Х статей о правах.

Царь Алексей Михайлович принял предложение сие согласно с желанием молдавского воеводы и по присяге послов его от имени всего народа вручена им была грамота, в Полном собрании законов Российской империи под № 180 напечатанная. Какие пользы имела Россия от сего нового подданного, то осталось в такой же тайне, как и предложение воеводы, основанное, вероятно, на желании пристать к сильнейшему – а царь Алексей Михайлович был в сие время силен, могуч и славен.

Въезд царя в Вильну

В понедельник 30 июля / 9 августа 1655 года происходил торжественный въезд в Вильну. С царем въехало в город 60 карет, но в середине были три кареты, покрытые голубым и красным сукном, из коих каждая запряжена 12 красивыми лошадьми. Кучеры были в весьма высоких черных шапках и голубых кафтанах с синими отворотами. Засим ехал царь в богатой французской карете, убранной внутри коричневым бархатом. У кучеров были также высокие шапки, но кафтаны коричневые с желтым.

На царе была высокая шапка, в девять рядов жемчугов унизанная; подле него сидел седой старичок. Близ кареты шли 12 драбантов в коричневых бархатных кафтанах с алыми отворотами. Они несли секиры, подобные полумесяцам. Также шло много полковников. В городе происходила в это время пальба.

От ворот до дворца была вся дорога устлана красным сукном, а лестница – таким же бархатом. Когда царь вышел из кареты, то старичок шел впереди. После обеда ездил царь в русскую церковь и приказал Золоторенку занять Радзивиллов замок. Июля 31 / августа 10 числа сожгли все мечети, католические и лютеранские кирхи. Пребывание москвитян поселило во всех страх и ужас. Все желали, чтобы шведы скорее заняли страну сию. Справедливость сего известия не можем мы повторить собственными актами, но, судя по кротости духа царя Алексея Михайловича, можно усомниться, чтоб он приказал сжечь лютеранские и католические кирхи. В одном немецком календаре – des K?nigsreichs Polen GeschichteKalender – сказано, что при взятии Вильны убиты 15 000 человек и что россияне увезли оттуда серебряный алтарь и гроб Святого Казимира, который, будучи сделан из чистого серебра, весил 3000 фунтов. В отысканной мною рукописи[87 - См. прил. XV.] жалуются также на россиян, что они, опустошив Вильну, забрали там великие сокровища и отослали множество пленников обоего пола в Москву.

Шведские дела

Дания и Австрия, опасаясь быстрых успехов шведского короля, умели склонить царя Алексея Михайловича поднять против него оружие. Далее увидим мы, какие печальные последствия имела война сия и какими утонченными мерами вовлекли российского монарха в сие гибельное предприятие.

Надобно полагать, что шведскому королю известны были намерения помянутых кабинетов, ибо он отправил в Москву государственного советника Биельке, генерал-майора Эссена, посольского советника Филиппа Крюзенштерна, поручив им упросить царя Алексея Михайловича, чтоб он не восставал против Швеции. Но король опоздал, ибо, как Кельх говорит, иезуит Аллегретти и патриарх Никон решили, что быть войне, а посему и было шведское посольство принято весьма худо и даже впоследствии задержано.

Взятие Орешка

В то время, когда король Карл X, взяв Краков, гордился своими победами, получил он неприятное известие, что россияне идут против него и, взяв Орешек и Ниеншанц, подошли к Нарве.

Взятие Динабурга и Кокенгузена

По согласному показанию иностранных писателей и собственным нашим актам видно[88 - См. Кельх, Гадебуш. Ключ к Ништатскому миру. Нюрнберг. 1722; Полное собрание законов Российской империи. Т. I. Указы № 185,189. С. 592, 402.], что царь Алексей Михайлович, вступив со значительными силами в Лифляндию, взял 30 июля Динабург, а 14 августа – Кокенгузен и, поставив в последнем церковь во имя святого царевича Димитрия, приказал именовать оный впредь Димитриевым и определил наместником новопокоренной страны сей Афанасия Лаврентьевича Ордина-Нащокина, которого хотя и бранят в немецких летописях, но в то же время признают весьма умным и хитрым человеком.

Поход под Ригу

Царь Алексей Михайлович, отрядив князя Долгорукого к Дерпту, пошел далее и, соединясь 19 августа с князем Черкасским, который имел 22 000 войска, обратил все силы свои против Риги с такой быстротой, что хотя жители и успели сжечь форштат, но не имели еще времени истребить густые сады свои, которые служили нашим вместо ретраншементов. Храбрые лифляндцы делали несколько вылазок, которые по слабости сил их были всегда безуспешны. Кельх говорит, что осажденные соболезновали душевно о потере многих военачальников, а особенно о генерале графе Торне и штаб-офицерах Кронмане и Ребиндере. Через несколько дней принесены были в Ригу обезглавленные трупы их! Обычай сей приняли воины наши, вероятно, от татар.

Сентября к первому числу поспели шесть батарей пред самым городом, с которых производили столь сильную пальбу и бросили такое множество бомб, что в городе не осталось целого дома и некоторые башни были сильно повреждены. В сие же время подступили к городу следующие полки: Сиклеров, Штрафортов, Говенов, Альмка, Юнгмана, Роннарта и Штадена, при которых находилось значительное число стрельцов. Успеху российского оружия споспешествовало также бедственное положение Лифляндии, ибо в Риге был совершенный голод, а по всей стране сей не было ни одного старого полка, все лучшие войска заняли Пруссию[89 - См. Гадебуш. § 222.]. Но судьбы определили иначе.

Во время сей осады перебежало к неприятелю из российского войска несколько иностранных офицеров, которые утверждали, что 12-го и решительно 16 сентября будут штурмовать Ригу. Предприятие сие не было исполнено потому, что россияне лишились вовсе неожиданно всех барок и ладей, на коих находились жизненные и огнестрельные припасы. Все иностранные писатели подтверждают единогласно, что несчастье сие последовало от измены.

Во время сих происшествий успел шведский король подкрепить Ригу отрядами фельдмаршала Кенигсмарка и генерала Дугласа. В то же время отправили шведы несколько рот под Дерпт, которые преградили все способы к продовольствию наших войск.

Отступление

По согласному показанию всех иностранных писателей[90 - Cм. Пуффендорф, Кельа, Гадебуш и Кильбургер.] видно, что царь Алексей Михайлович не хотел оставить осаду Риги, хотя 82-летний генерал граф Леслий[91 - Лесли. – Прим. ред.] и многие наши полководцы, представляя крепкое состояние города и легкие способы получать отовсюду помощь, его к сему склоняли. Но несчастная вылазка, бывшая в первых числах октября, при которой россияне потеряли много людей и 17 знамен, переменила мысли царя. Октября 5 числа отступили войска наши, также с весьма значительной потерей в людях, артиллерии и багаже.

Гибельное положение войск наших

Вообще осада Риги расстроила счастливое или, лучше сказать, блистательное положение войска нашего: под городом сим убито 8000, но, присовокупив к сему больных, тяжелораненых, без вести пропавших фуражиров и пленных, надобно полагать всю потерю в 14 000 человек. Россияне привели с собой 1400 барок и лодок, но увели только 600. Во время вылазок потеряно было 56 знамен, да за недостатком судов оставлена часть артиллерии. В город брошено было 1875 бомб, из коих иные были весом до 80 рижских фунтов.

Издатели Theatrum Europaeum описывают следующим образом знамена наши:

I. Красное знамя с латинской надписью: «Si Deus pro nobis, quis contra nos».

II, III и IV. Зеленые знамена с русской надписью: «Страшися Бога».

V. Красное, с изображением Сирены и русской подписью: «Прииди и покайся».

VI. Знамя царских телохранителей белое с черными полосами, золотым орлом и русской подписью: «Бойся Бога и чти Царя».

VII. Красное знамя с короной, скипетром, мечом и русской подписью: «Коронован с честью».

VIII. Красное знамя, посреди коего олень и русская надпись: «Во гневе я жесток».

IX. Красное знамя с русской надписью: «Берегись».

Переведенные мною подписи сохраняют только смысл и были, вероятно, написаны другими словами. К сожалению, имеем мы весьма мало известий о воинских принадлежностях предков наших. Быстрый переворот всех обычаев наших в век Петра I истребил все сии почтенные древности, а неуважение к архивам сокрыло от нас те любопытные сведения, которые бы из оных почерпнуть можно было. По «Описанию мастерской Оружейной палаты» видно, что при отправлении войск давалось большое знамя, стягом или хоругвью называвшееся, но, к сожалению, не сохранилось даже изображение оного[92 - См. Описания Оружейной палаты. Ч. I. С. 91.].

Царь Алексей Михайлович, отступив от Риги, сосредоточил войска свои по Двине между Кокенгузеном, Дерптом, Мариенбургом и Динабургом и, укрепив места сии, снабдил оные на значительное время провиантом и фуражом. Хотя россияне претерпели большие потери, но как положение шведов и поляков было также весьма затруднительно, то и заключено было приступить к перемирию.

Перемирие с Польшей

Со шведами не имели мирные предложения сии ни малейшего успеха, ибо требования их были неумеренны. Но с поляками заключено было перемирие посредством упомянутого австрийского легата Аллегретти в ноябре 1656 года с таким условием, чтоб до заключения настоящего мира не начинать военных действий, каждому владеть завоеванными местами, но дозволить в оных прежнее свободное сношение с прочими польскими городами. В дополнение к сему обещана была царю Алексею Михайловичу польская корона.

Коварная политика австрийского кабинета

Прискорбно читать, какими коварными убеждениями австрийского посла Аллегретти преклонен был царь Алексей Михайлович к войне со шведами и к заключению мира с Польшей. В собрании грамот сохранились те воздушные акты, коими уверили царя в получении польской короны. Акты сии написаны весьма пышным слогом. В оных сказано, что император Фердинанд III и король Иоанн Казимир постановили договорные статьи, каким образом не токмо что избрать царя Алексея Михайловича на польский престол, но и как короновать его.

Жаль, что министры наши поверили сим хитрым обольщениям и обесславили себя даже грамотой к боярину Куракину в Москву, в которой повелевалось совершать во всех церквах молебствия за победы, над шведами одержанные, и за избрание царя Алексея Михайловича преемником польского престола.

Во время сих удостоверений послан был из Польши секретарь королевский Станислав Беньевский, а от Фердинанда III – архиепископ Петр Парцивик к Богдану Хмельницкому с убеждениями, чтоб он отложился от царя Алексея Михайловича. Послы сии внушали гетману, что избрание Алексея Михайловича на польское царство никогда не сбудется и что дело сие начато единственно для того, чтобы российские войска не разоряли Литвы.

Новый титул

В актах 1654 и 1655 годов сохранились две грамоты о прибавлениях к титулу. В первой сказано: «Указали в нашу Государскую титлу вписати город Полоцк меж Рязанского и Ростовского, а Мстиславль – после Кондинского». Во втором велено также прибавить в титул: Великий Князь Литовский, Белой России, Волынский и Подольский[93 - См. Собрание государственных грамот и договоров. Т. IV. Договорные статьи № 1, 2, запись № 3 и 4, грамота № 5; История Малой России. Т. I. С. 46, 47; Собрание государственных грамот и договоров. Т. III. С. 531, 537. «Стольники и стряпчие, жильцы, полковники, головы стрелецкие, дворяне и дети боярские из городов и всяких чинов служилые люди. Великий Государь Царь и Великий Князь Алексей Михайлович, всея Великие, Малые и Белые России самодержец и многих государь и обладатель велел вам сказать по милости всесильного и в Троице славимого Бога… а бояр наших и воевод и вас, всяких чинов служилых людей, службой и дородством Мы, Великий Государь, Наше Царское Величество взяли у польского короля предков наших, государских, великих государей князей российский, Великого княжества Литовского стольный град Вильну, и иные многие города и места поимали и заступили также и Белую Русь… и указали Мы, Великий Государь, Наше Царское Величество в своем государском именовании и титле писати себя Великий Государь Наше Царское Величество, Великим князем Литовским и Белые России, и Волынским, и Подольским».].

Надежда получить польскую корону

Надо полагать, что царь Алексей Михайлович был твердо уверен в возможности получить польскую корону, ибо, прибыв 30 октября в Полоцк, дозволил он умному архимандриту полоцкого Богоявленского монастыря Игнатию Иевлевичу величать себя: Избранный Король Польский, Великий Князь Литовский, Русский, Прусский, Жмудский, Мазовецкий, Инфляндский и прочее[94 - См. Древняя российская вивлиофика. Т. III. С. 320.]. Во время двукратного пребывания в Полоцке оказал царь Алексей Михайлович великие милости духовенству и всем жителям сего города, ибо преданностью их к России ускорилась сдача сего города, весьма важного по тогдашним обстоятельствам.

Титул Никона

Патриарх Никон написал предлинную грамоту к Каллисту, игумену Морковскому, назначенному быть наместником Полоцким и Витебским, в которой, изложив правила, коими он должен был руководствоваться при управлении наместничеством, подписал оную собственноручно и титуловал себя: Никон Божиею милостью Святейший Архиепископ Царствующего града Москвы и всея Великой, Малой и Белой России и всея Северной страны и Помори и многих Государств Патриарх[95 - См. Древняя российская вивлиофика. Т. III. С. 300.].

Пострижение И. В. Морозова

В течение сего года лишился царь Алексей Михайлович двух верных сподвижников своих: знаменитый Иван Васильевич Морозов, почтенное имя коего встречали мы очень часто в сем бытописании, оставил мир и принял монашеский чин у Троицы в Сергиевском монастыре. Венецианский посланник Ченеда говорит, что он был главным казначеем и имел от роду около 80 лет. Надобно полагать, что старичок, сопровождавший царя Алексея Михайловича при торжественном шествии в Вильну, был не кто иной, как Иван Васильевич Морозов.

В «Полном собрании государственных законов», том I, № 608, помещено духовное завещание И. В. Морозова. Почтенный муж сей разделил имение свое на три части. Первую отказал дочери своей Ксении Ивановне, бывшей в супружестве за князем Иваном Андреевичем Голицыным; вторую – сыну своему стольнику Михаилу Ивановичу, а третью – жене своей Стефаниде Семеновне. Последняя часть отдана была ею, Морозовой, внучке своей Евдокии, вышедшей в супружество за князя Андрея Конбулатовича Черкасского.

За почтенным Морозовым последовал и Василий Васильевич Бутурлин, имя которого мы уже многократно упоминали. В вышеприведенной польской «Хронике» сказано, что весной ходил Бутурлин вместе с Хмельницким под Каменец-Подольский, и простояв под оным без успеха две недели, отступили они к Львову, где, взяв контрибуцию, прошли к Люблину. Город сей также откупился и выдал сверх сего победителям часть Животворящего Древа Креста Господня. Бутурлин прошел отсюда к Замостью, и хотя город сей выдержал четырехнедельную осаду, но решился также напоследок откупиться.

Победители, восторженные столь быстрыми успехами, перешли через Вислу и, обогатясь великой корыстью, отправились осенью в Украйну. По стеснительному положению Польского королевства, не находили они нигде преграды, но на обратном пути под упраздненной ныне Озеренской пустынью напали на них нечаянно татары. Хотя Хмельницкий и Бутурлин разбили татар, но они, пользуясь быстротой коней своих, бежали и увлекли за собой в плен множество казаков.

На обратном пути встретило войско наше глубокие снега и сильные морозы, от которых значительная часть оного погибла. Пред Рождеством прибыли победители к Белой Церкви. Бутурлин, отдохнув здесь немного, прошел в Киев и окончил там жизнь до наступления нового года.