Возрождение, или Граната в руках обезьяны

– Понимать-то понимает? Или совсем одичала?

– Нет, на поляне что-то кричала на диких людей.

Двор накрыл ливень, едва успели заскочить к себе. Гроза выдавала такие раскаты, что казалось, все деревья в округе разом сломались. Через минуту-другую, не выдержав внутреннего напряжения, я открыл дверь и крикнул в темноту.

– Не мокни, идем к нам, здесь тепло, – и отошел внутрь.

Девчонка не появлялась, тогда я шагнул навстречу грозе, вмиг с первого шага ливень промочил насквозь, обдав ледяным потоком (осень как-никак). Немного постояв, вытянувши руку ладонью вверх, вдруг почувствовал легкое краткое прикосновение, необузданная дрожь пробежала по телу. Осторожно, медленно взял ее руку, нежная холодная кисть дернулась, но не стала вырываться. С небольшим упорством потянул ее за собой в землянку, прямо к костру, дед успел развести небольшой огонек, подбросив сухих веток на утренние угли.

Мы оба присели, поглядывая друг на друга, с усердием растирали руки. Дед протянул дикарке мою любимую шкуру рыси, набрасывая ей на плечи. Я приподнялся и пошел закрыть дверь, но не тут-то было. В прыжке девчонка оказалась возле меня, упершись одной рукой в дверь, другой мне в грудь. Оба встали в напряжении, тяжело дыша, она как загнанный зверек, в мыслях не находила места. Разрядил ситуацию гром, он разрядился в прямом смысле, врезав в близрастущее дерево, и оно разлетелось на щепки, едва не угодив в меня огромным куском. Без лишних слов, как по команде, в четыре руки хлопнули дверью и отскочили в угол, прижавшись друг к дружке. Дед зашелся от смеха, спустя немного и я присоединился к нему. Девчонка, оскалив зубы, похоже, также улыбалась. Через полчаса мы дружно поедали зайчатину.

– Как тебя зовут? Я Архимед, – спросил я, тыкая пальцем в себя.

– Эуропа, – протяжно произнесла она.

– Эуропа, красиво, – повторил я. – Откуда ты появилась? Давно уже не было чужих племен в наших краях.

Смуглянка посмотрела на деда и тыкнула пальцем.

– Это понятно, тебя сюда привел Мастер Сталь. Где твои родители, откуда родом?

– Съели вурдалаки, – с агрессивным выражением лица, оскалив зубы, готовая съесть сама тех людей. – Там, – махнула рукой точно в ту сторону, откуда ее привели.

– Это те, что напали на тебя?

– Ага, там, вурдалаки. Эуропу на потом, – сквозь зубы процедила она. – Сначала здесь, – подняла юбку, расплываясь в улыбке (правда, тяжело понять, где у нее улыбка, а где оскал). – Я кусать.

Я от неожиданности отпрянул назад и упал на спину, лицо залилось румянцем виновника. Мало того, что мне приходилось постоянно отводить глаза с ее груди, слегка прикрытой мокрыми волосами, так еще получить фотовспышку из-под юбки. Дед до сих пор сидел молча, разрядился громким смехом.

Эуропа застыла в недоумении, затем, подхватив веселый смех деда, загоготала, как гусыня, непрерывно махая юбкой.

Напряжение спало, мастер привстал с угла и подал ей кусочек вяленого мяса, одернул юбку, строго посмотрев в глаза. Беседа продолжалась долго. Девчонка говорила на общепланетарном, но с большим акцентом.

– Что делает время и расстояния. Когда люди размножались, и пришлось тесниться, они с годами приходили к общему языку. Теперь, когда остались крохи, разделённые огромным расстоянием, по прошествии стольких веков снова теряем общий язык, – со вздохом произнес дед.

– Дед, разве можно забыть родную речь?

– Можно. Каждый человек ради забавы изменяет слова, совсем немного, другой – еще немного и так далее, вот и новое слово. А старое неинтересное отходит в прошлое, новое поколение уже его не слышит и не может передать своим детям. Вот ты, например, твои слова – тя, че, чел… Как станут говорить твои дети?

– Поэтому древние люди их записывали в книгах, которые все равно сгнили, – с горечью в голосе продолжила за деда Эуропа.

Мы с дедом переглянулись.

– Так происходит и с именами. Только Великие и дурное хорошо сохраняются в памяти.

– Это как мое?

– Да. Спроси Донжуана, он знает интересную какую-то историю о влюбленных Ромео и Джулия-эта. Но она пересказывалась не раз и с моей трактовкой не сходится.

– Расскажите, пожалуйста! – раскрасневшись, попросила Эуропа.

– Я точно ее не знаю. Это было в древнейшие времена. Жили две семьи, и сын одной влюбился в дочь другой семьи, но родители враждовали и не хотели, чтобы они жили вместе. Тогда Ромео изготовил нож с двумя лезвиями, Джулия-эта легла на перину, он приставил нож к ее сердцу и сам возлег на второе острие. Так и нашли их неразлучными в объятиях.

– Грустная история. А почему Джулию звали Джулия-эта?

– Это история умалчивает, возможно, была еще одна в селении, первую просто звали по имени, а «эту» непослушную выделяли особенно.

Эуропа ближе к полночи, как в сказке, преобразилась, превратившись из немой в настоящую тараторку. Она без умолку стрекотала, будто хотелось наверстать упущенное время. Гроза миновала, небо посветлело, забрезжил рассвет. Я и Эуропа так и уснули возле догоревшего костра.

Эуропа

(дикий запад)

Племя Эуропы находилось далеко-далеко, там, где последние лучи солнца утопали в теплых водах бескрайнего моря, окруженного высокими холмами, камни которых, сваленные в кучи, скрывались в облаках, а вершины покрывали снега. У подножия этих гор приютилась деревушка людей, промышляя рыбной ловлей. В водах Рымского моря (почему Рымского, Эуропа не знает) водилась разная всячина, рыбы, моллюски, крабы… Но рай бывает только на небесах, или «хорошее быстро заканчивается, чтобы остаться в сознании хорошим. Когда много хорошего, нас тошнит, и мы ищем еще лучшее, не замечая, что уже имеем».

Однажды после сильного шторма на берег выбросило страшное чудище, хвостатое, клыкастое, метров пять длинной с огромной пастью. Немного отлежавшись, подкрепившись морепродуктами, которых здесь в изобилии, исчезло. Через месяц приплыла целая свора, бесцеремонно расположилась на пляже. Охотники, отбив одну особь от родичей, с героическим усилием под аплодисменты всей деревни исполнили свой долг, убив опасное чудовище, незаконно занявшее место под солнцем. После анатомических разборок и последующей дегустации мясо было признано съедобным. Более того, оно обладало неповторимым ароматом луговых цветов, нежное, сладковатое на вкус, просто таяло во рту. Все посчитали, что это очередной подарок матери-природы. Было принято решение не трогать, пусть немного разведутся. Убивать научились быстро, они неповоротливы, достаточно запрыгнуть на спину и точным ударом в складку меж шестой и седьмой чешуй, немного сзади, нанести глубокий, не менее полуметра, укол копья, и оно войдет прямо в сердце. К весне они в песке нанесли столько яиц, словно манна небесная, бери не хочу. Детвора с корзинами, одни отвлекали мамашу, другие выкапывали и собирали яйца. Не все гнезда были обнаружены, и через месяц мелкие монстрики заполонили прибрежные воды. От них не было спасения, малые, шустрые, они резвились, как рыба в воде, поедая все на пути, за лето подросшие, стали кусать людей. К следующей весне монстрики достигли метровой длины и в одиночку из воды не выходили. Чтобы хоть немного их истребить, требовалось много воинов, да и смысла уже не было. Новые гнезда разорять не получалось, пресмыкающиеся окружали их кольцом и лежали, не покидая даже ради кормежки. Хладнокровным не требовалось постоянного приема пищи, рептилии смогли защитить гнезда в течение инкубационного периода, и новое потомство ушло в море. Так манна небесная обернулась происками ада. Через пару лет человеку пришлось потесниться, оставив берег, уйти в горы, в лес. Но происки дьявола на этом не закончились. Расплодившись, рептилии разошлись вдоль побережья. Люди, отступая глубже в лес, естественно, наткнулись на бывших врагов, двуногих ящеров. Вскоре в лесах жить стало невыносимо, двуногие монстры оказались очень подвижны и опасны, своими челюстями человека перекусывали пополам. Пришлось сниматься и снова лезть в горы на самые вершины, туда, где царствуют холод и снега.

Возле самого края снежной шапки разбили новую деревню. С едой было туговато. В горах много водилось коз и баранов, но подкрасться на расстояние броска копья получалось не всегда. Но человек не блоха, ко всему привыкает, придумали загонять коз в ущелье, и они сами прыгали с отвесных скал, стараясь перепрыгнуть огромную пропасть, оставалось спуститься и собрать добычу.

Обжились в горах, жизнь дала свои плоды, точнее, женщины, прирост населения увеличился, но оно еще не достигло того размера, что был до вторжения монстров.

Но природа не оставила своих намерений. В один прекрасный теплый летний вечер (без объявления войны) снег, накопившись веками огромным пластом, не удержав своего веса, ринулся вниз, сметая все на своем пути. А на пути стояла деревня, жители которой готовились ко сну. Дом Эуропы стоял под карнизом скалы, лавина просто накрыла многометровым слоем снега. До самого утра родители по очереди копали лаз наверх, кислород заканчивался, становилось трудно дышать. Мать потеряла сознание, и отец, превозмогая головокружение, спустя несколько часов все же пробил брешь, свежая прохлада проникла вовнутрь. Эуропа одна в свои неполные семь лет вытащила мать наружу, позже очнулся и отец, наверху занималась заря.

Отец принял решение идти на север, за перевал. Как гласит легенда, на севере должно быть холодно, значит, ящеров не будет, еще, по преданию, там должны жить цивилизованные люди, живущие по законам природы – панки. Они не должны были погибнуть после Судного Дня. Собрав провиант, который был, одежду, двинули в путь. Сев на шкуры баранов, мы стремительно спустились по дороге, проложенной лавиной. Отец сильно торопил, пока стоял холод от снега, рептилии не подойдут. Затем были еще два изнурительных перевала, и вот встретили нас глухие леса да непроходимые болота.

Нетронутый лес, непуганая дичь, все действовало очень успокаивающе, если бы еще пару семей, можно было никуда не ходить, обустраивать селение.

Если есть дичь, значит, должен быть и хищник. Словно читая мысли, хищник не заставил себя долго ждать, он стоял на пути возле могучего, в три обхвата, дерева под стать ему. Отец шагнул навстречу, их взгляды сошлись, полные ненависти друг к другу, нет, кое-что еще. В глазах у хищника отражались превосходство и злоба ко всему живому, в глазах отца светилась тревога за семью и обида, сколько может это продолжаться, из огня да в полымя. Бой прошел скоротечно, груда мышц, покрытых серой шерстью, в два прыжка оказалась возле жертвы, третий стал последним. За мгновения до того, как сомкнутся челюсти на груди, воин упал на спину, выставив копье вперед, и упер в землю, сам крутанул вбок. Уловка сработала превосходно, волк просадил себя насквозь, но в приступе ярости развернулся к отцу и повторил бросок тела. Эуропа мгновенно оценила обстановку, на доли секунды опередила зверя, запрыгнув ему на спину. Потеряв решающий удар, хищник завертелся волчком, сбросить наездницу не удавалось, девчонка, словно лиана, обвилась руками за шею, ногами обхватив тело, даже сумела сквозь шерсть вонзить свои острые зубки в шкуру неприятеля, а рядом с ухом рычал грозный оскал, который еще больше придавал силы – силу Страха. Отец просто окаменел от неожиданности, затем бросился на помощь, но опоздал, волк с копьем в груди рухнул наземь. Немного погодя упал и воин, на груди зияла рваная рана, все ж успела сомкнуться челюсть, сказывалась усталость перехода.

Потеряв всякую надежду на поиски, семья брела в неизвестном направлении, как на пути на полянке обнаружили старый костер, нас охватило безумие, мы кричали, бегали по кругу, безрезультатно, здесь были слишком давно, угли успели размокнуть на позавчерашнем дожде. Маленькая искорка все ж вновь возникла в душе (про диких людей даже никто и не подумал). Сзади раздался треск ветки, оглянулись, мать, схватив Эуропу за руку, с криком отчаяния побежала вперед, отец остался, ослабленный раной, он стоял, опершись на копье, а на него летел медведь.

– Ничего, на один удар я еще найду силы, – тихо с болью в сердце выдохнул старый вояка.

Внезапно из кустов раздался боевой клич, и в воздух взлетели копья, следом за ними на поляну выскочили дикари. Они с голыми руками набросились на медведя и в одночасье решили исход поединка. Часть лесных жителей осталась разделывать тушу, другая, подхватив нас под руки, понесла в чащу леса, мы уже не сопротивлялись, в мозгу витала одна мысль: «Дошли!!!».

Дикари оказались не совсем и дикие, жили в шалашах, питались жареным мясом. После рассказа воина племени, наблюдавшего за нами в сражении с волком-одиночкой, которого не брало даже заговоренное копье, к нам отнеслись, как к героям. Он терроризировал уже второй год всю местность, хищник по достоинству оценил противника и, если были сомнения, просто уходил с дороги, ожидая жертву послабее.

Прошли годы, и дикари немного «поумнели», их лексикон расширился, отец научил изготавливать глиняную посуду, строить деревянные хижины с глиняными печами. Местные дети гурьбой бегали за дядей Умником, то есть отцом. Все было хорошо, но, это «но» присутствует везде, сырой климат сильно подорвал здоровье родителей, сначала умерла мать, отец страдал нескончаемым кашлем.

Однажды ночью на нас напало племя кочевников-людоедов, была страшная резня, все стояли до последнего (никто, по-видимому, не хотел быть съеден), женщин и детей варвары забрали с собой. Прошла неделя, настал черед Эуропы кормить ненасытных вурдалаков. За ней пришел верзила, он без лишних церемоний, накрутив косу на руку, потащил к костру. Возле костра решил немного поразвлечься, сорвал с себя набедренную повязку и долго тряс ею над головой, крутя своим обнаженным задом, толпа ликовала. Девчонка, тихо подняв головешку, обхватила косу сырой травой возле головы, подожгла ее. Огонь быстро пережег косу и перекинулся на волосатые руки «неандертальца», затем на грудь. Горящий человек закрутился волчком, потрясая воем окрестности, дикари застыли в ужасе, и никто уже не обратил внимание, что девчонки след простыл.

После месяца скитания она снова попала в лапы вурдалаков-отшельников, по стечению обстоятельств здесь же оказались дед с воинами.

По рассказу дед сделал вывод: «Есть две новости, хорошая и плохая. На расстоянии двух месяцев пути диких людей нет, но также и разумных».

Поразмышляв немного, добавил: «Наши предки пришли с востока, на юге свирепствуют ящеры, на западе – вурдалаки, осталось северное племя, которое, если не помочь, может исчезнуть».

Проспав до полудня, я с неохотой вылез наружу, после грозы воздух благоухал свежестью, солнышко словно умылось дождем, пригревало землю, так что испарение подымалось легкой дымкой. Вдали над лесом, где находились полянки, вились густые клубы пара, казалось, весь лес охвачен пожаром.