Возрождение, или Граната в руках обезьяны

Смуглянка быстренько приняла окорок, отрезала кусок и нацепила на вертело, шкуру развесила над костром мездрой к огню для просушки. От нахлынувшего теплого воздуха, приправленного ароматом жареного мяса и прогретой шкуры, перед глазами все поплыло, и я осунулся на землю. Эуропа подтащила меня ближе к костру, зачерпнув пригоршни воды, раз за разом подносила к моим губам. Нежное прикосновение ее рук вернуло из небытия, я открыл глаза и встретился с ее взглядом. Предо мной открылась бездна глаз, там, в глубине, светилась яркая звезда, завораживая мягким ровным светом, согревая мое бренное тело, манящая в свои бесконечные дали, словно распахнул свои объятья необъятный космос.

– Я подарю тебе звезды, – тихо прошептал, теряя силы.

Она приложила пальчик к моим губам:

– Тс-с.

Мне стало легко и спокойно, только ритмичное постукивание сердца говорило, что еще жив. Сквозь сон ощущал нежное поглаживание рук, вдруг к телу прикоснулось что-то мокрое, теплое. Эврика согрела воды и приступила к омыванию последствий сражения. Словно в тумане, проплывали картинки детства, когда мать еще маленького Рыжика купала в теплом источнике, нежно нашептывая ласковые слова. Вот развязала шкуры с ног, срезала лохмотья от бывших штанов, обмыла ноги, коленки… В голове смешались стыд от наготы, боль ран, блаженство прикосновений. Локоны волос падают мне на живот, приводя к непроизвольным судорожным сокращениям пресса. Как сладок этот миг и так короток, наступила темнота…

Дед осторожно открыл дверь, Эврика, не услышав, продолжала лечить раны, и он ретировался в кузню. (Скажете, они еще подростки? Это по годам, а по делам, как на кабана с ножом, это нормально? Да и вообще, что бы вы делали без телевизора, интернета?)

Пробуждение оказалось трудным, тело, покрытое сплошным синяком, не хотело подчиняться моему гудящему, как улей, мозгу. Физиономия еще та, лоб увеличился в два раза, лицо расцарапано, словно пытался словить все до одной ветки. Эуропа угостила горяченьким мясом, завернутым в бересту. Опираясь на подругу, я встал и под её робкие протесты вышел наверх. Меня глодало зазнайство, величие, жаждал скорее услышать оды в свой адрес.

На улице изрядно похолодало, лужи покрылись тонким льдом, свинцовые тучи висели низко над головой, казалось, готовые обрушиться в любой момент, а вокруг никого, никто не встретил героя.

– Где дед? Снова в кузнице? – огорченно спросил я.

– Мы здесь, – навстречу из-за куста черемухи шел дед с дюжиной воинов.

– О-о, я думал, ты покажешь, где устроил вчера засаду, но чувствую, тебя самого надо носить, – заулыбался Мастер Сталь.

– Все нормально, выдержу, немного расхожусь. Я же вам вроде все рассказал, где оно.

– Пока любовника Следопыта ублажали, все пропустили мимо ушей, да и темно, хоть глаз выколи.

– А-а, вот наш герой! Такую свинью Следопыту подложил. Архимед со своей Эврикой, как в легенде. Лепота, – быстрым шагом и с улыбкой на лице подошел Донжуан.

– Хватит тебе смущать молодежь, – заступился дед.

– Ладно лясы точить, продукты пропадают, – поддержал Следопыт. – Мы уже и сами собрались, и тут ты вышел.

– Подождите, если жужжалка надежно сработала, там должны лежать пять свиней.

– В твоем аппарате я не сомневаюсь, убивает конкретно, на себе проверено, – усмехнулся Зверобой.

– Нет, я не о том, как нести будете? Зовите Спаса.

– И то верно.

– Спас!

– Спас! – ответило раскатом эхо.

– Кто его последний видел?

В ответ раздался могучий рев, и вскоре появился сам обладатель баритона. Размашистой рысью, не удосуживаясь обходить кусты, зубр напролом подбежал к нам. Понимая мое состояние, лизнул меня в лицо.

– Вот этого тока и не хватало, я и так не смог умыться, все болит, а ты своим шершавым языком.

– Он любя, не ходить же тебе чумазым, легонечко протрет портрет героя от грязи, – встрял Донжуан.

– Я сама его умыла, – не подумав, ответила Эуропа.

Все переглянулись и прыснули смехом, вогнав в краску нас обоих. Спас с радостью встал в повозку, видно, соскучился по приключениям. Усевшись всей компанией под гиканье, лихо помчали по тропинке, мне, конечно, это не доставило большого удовольствия. Но каковы были последствия охоты – настоящий триумф! По кустам лежало целое стадо диких свиней.

– Вот это охота! Одним махом, и никто не… в принципе не пострадал, кроме Следопыта, – ехидно подмигнул Донжуан. – И село гуляет месяц.

. . .

Учитывая появившееся неучтенное продовольствие, старейшины приняли решение ускорить отправку отряда быстрого реагирования с миротворческой миссией дружественному народу севера. Через пару дней отряд в количестве десяти человек был готов отправиться в путь, взяв небольшую тачку. Колеса сбиты из досок, имели металлические ступицы. Погрузили свежекопченное мясо, хлеб, ткани, холодное оружие, подарки и двинули в путь.

Вдруг, словно вихрь пронесся по полю, пред нами возник Спас, опустив рога, он шел на отряд, отогнал всех от повозки и стал в оглобли. Его поначалу брать не хотели, переправлять через реку, там зима суровее, может снова саблезубый тигр появиться. Но он не стал спрашивать ничьего разрешения, по праву занял свое место.

– Ревнует, – сказал кто-то.

– Это его работа и развлечение, – подхватил Донжуан.

– Делать нечего, давай перекладывать на большую телегу, хоть сами подъедем, быстрее будет, – решил Следопыт.

С трудом объяснили Спасу, чтобы перешел в другую повозку. Светлич немного занемог, в дорогу так и не собрался. Донжуан остался за старшего, и этим все сказано. Вскочив в повозку, свистнул, как соловей-разбойник. Зубр понял его намек, издал леденящий рык, с места пошел на галоп. Кто не успел сесть, не ожидая подвоха, попадали, опомнившись, бросились догонять. Но Спаса легко не возьмешь, так и скрылись за опушкой, оглашая округу всем словарным запасом великого народа – Бомжей.

На душе стало грустно без Донжуана, без Спаса, я так привык к ним, это были самые лучшие друзья, как без них – один? Почему один? Есть Эуропа, дед, но все же грусть не отступала.

Вечером, когда сидели у костра, разговор не клеился. Я наблюдал, как дед с Эврикой или все же Эуропой о чем-то спорили. Да, дилемма, она отзывается и так, и так, ребятня с подачи Донжуана уже дразнит нас Архимед да Эврика, она не обижается, а мне нравится, быть посему – Эврика! Так вот, глядя на них, я подумал, чем они не интеллигенты, обсуждают важные дела, значит, интеллигенция снова возрождается, если есть кем командовать и планировать развитие, видно, без нее нельзя в развивающемся обществе. Девчонка объясняет, как надо строить дома из камня, в них нет сырости, и солнечный свет проникает через большее окно, чем дыра в потолке для дыма. Но дед упрямо твердит, что камня на всех не хватит, придется годами собирать и возить на телеге. Вдруг меня осенила идея!

– Послушайте, у нас есть топоры и пилы, мы можем строить из стволов дерева! – едва не срываясь на крик от радости, сказал я.

– Как?

– Не знаю, но делаем мы крыши для землянок, тока надо для стен их вкопать вертикально, – снова нахлынула грусть по друзьям, и я повернулся на другой бок, от костра.

– Архимед, помоги, чего разлегся? – толкнула в бок смуглянка.

– Отстаньте, я в печали, почему не отпустили меня с ними? – проворчал я.

– Не трогай, пусть зализывает раны, псих-одиночка, – подколол дед.

Я снова предался созерцанию их общения. Эврика сорвалась с места и убежала на улицу, через пару минут вернулась с охапкой хвороста, странная, в землянке и так жара. Нет, хворост пошел не по назначению. Нарезав его короткими колышками, они принялись складывать домик то шатром, то шалашом, что-то не выходило, затихли. Вот и решение, девчонка-смышленка сложила квадратом так, что концы палочек торчали в стороны, затем с дедом взяли ножи и сделали ямки на концах. Сложили снова домик, щелей меж бревен не было!

Дед, общаясь с Эврикой, сам помолодел, а когда расщепили импровизированные бревна и уложили доски шалашом вместо крыши, не выдержал и расцеловал ее. Я втихаря радовался за них, со стороны получалось так просто, пораскинув мозгами. И что нам стоит дом построить? Неужто тяжело было додуматься раньше? Топоры лет двадцать, как куем. За повседневными заботами, в борьбе за выживание некогда и подумать об удобствах, теперь появилось немного свободного времени, и идеи поперли одна за другой. Племя Эврики знает о домах из камня, мы об обработке металла, северное племя о солении, еще парочку племен со своими знаниями – и вновь станем, как древние, писать книги. Стоп. Книги! Эврика! Да-да, Эврика! Не знаю, что это значило в древности, но у меня все вместе – восторг, идея и девушка!

– Эврика, – дрожащим голосом окликнул ее.

– Что случилось? – ощутила мою тревогу смуглянка.

– Ты говорила, что твоего отца звали Грамотеем, за что?

– Умником. Он учил детей знаниям.