Возрождение, или Граната в руках обезьяны

– А-а-а, я с медведем помогу!

– То-то.

Быстренько слез, поднял «солнышко».

– Вроде цела. Как обещал, займусь наверху медведем. А тебе еще работа прилагается там, в углу, – обидевшись, произнес я.

– О блин, придется отправлять к матери, – с этими словами воин поднял за лапу малыша и полоснул ножом.

– Изверг.

– Я еще гуманно поступаю, не оставляю их умирать долгой и мучительной голодной смертью.

Я вышел наверх. О боже! Облупленная медведица без своего меха лежала, как голая женщина, груди, наполненные молоком, высоко возвышались над телом. Внутри меня перевернуло, тошнота подступила к горлу комком, и я не сдержался… В дополнение Джон вынес освежеванных медвежат.

– А их зачем? – прокричал я.

– Деликатес, – причмокнул языком воин. – А если серьезно, нельзя оставлять то, что можно съесть. Закон дикой природы никто не отменял, если не ты, так тебя.

– Убивать ради забавы – большой грех, а брать надо все, что может принести пользу. Если оставить малышей, они просто умрут и сгниют, – вклинился в разговор Мастер.

Заночевали в пещере, на хворосте медвежьего гнезда, зажарили медвежье мясо и жиром пропитали факел. Помещение прогрелось быстро, и к утру, хорошо выспавшись, отправились в обратный путь. На шкуру возложили провизию, за передние лапы привязали веревки, и волокуша готова.

– Жаль, слезу нашли одну, слабовато за поход, если б не медведь, я расстроился бы всерьез. В прошлый раз я с женой заходил дальше, в огромное помещение, на полках лежала одна труха, книга твоя сохранилась благодаря уцелевшему прозрачному колпаку, да еще и в металлическом ящике, – пробурчал дед.

– Почему одну? Я откопал проход вверху и снял еще парочку.

– Как? Потолок вроде как рухнул?

– Он остался. Песок намыло через щели, и холм твой просел, слава медведице, выдала свое присутствие.

– Так, если у тебя получиться их зажигать, по весне нароем побольше слез и сделаем освещение домов.

– У меня все получится, пусть тока роют, останется вопрос, кто крутить жужжалку захочет.

– М-да, вопрос интересный.

– Э-э. Вы уже определились бы, как называть свою штуковину, а то и слеза, и солнышко, и светлячок… запутали совсем, – пробурчал Джон.

– А мне до лампочки, как ее звать, – зевнул я.

– Опа, теперь объясни, что такое лампочка? – усмехнулся в ответ Джонни.

– Понятия не имею. С Эврикой в книге прочли слово и далее зашли в тупик. Эврика потом часто спрашивала, на чем остановились, так я и отвечал, дошли до лампочки, – улыбнулся я. – Там были еще звезды нарисованы, а может, это и были лампочки?

– Лампочка, лампочка… м-да, – призадумался воин. – Так пусть будет лампочка, раз светит, как звезда.

– Мне также нравится, – оживился дед. – На том и порешим.

. . .

К вечеру вышли на поле. Вьюга разгулялась не на шутку, вытянутой руки не видно, и вдруг наткнулись на дерево.

– Стоп, привал с ночлегом, – объявил Джон. – Уже лес снова пошел, боюсь, по кругу идем.

– Давай оставим волокушу и налегке дойдем, это ведь наше поле, – предложил я.

– И тебя в придачу, завтра ручкой помашешь нам, чтоб ноша не осталась до весны.

– Заодно и волков погоняешь, их целая стая идет следом, – поддакнул дед.

Выкопали ямку, накрылись шкурой, лапу подняли вверх для доступа воздуха. Периодически приподнимались, уплотняя снег над собой. Согревшись, уставшие, мы быстро уснули, и я подумал, хорошо, что меня не послушали, молокосос еще. Утром разбудил странный шорох наверху. Мы достали ножи и резко встали, отбрасывая шкуру с полуметровым слоем снега сверху и… дико заржали. Оказалось, дерево, в которое вчера уперлись – это дуб, который рос возле землянки стоявшего рядом хозяина, Следопыта. Он стоял в полной растерянности, вначале видя медвежью лапу из-под снега, и вдруг мы, как грибы.

– Ну что, снова ждал любовника из леса увидать? А здесь сразу три, но мясом покормим, – подколол Джон.

Мы упали на шкуру, закатившись от смеха, глядя на его глупое лицо. Я не стал дожидаться ротозеев, побежал в землянку показать Эврике «слезинки».

В землянке ждал меня сюрприз. Над костром висела необычная чаша, наполненная водой. Ароматный запах заполнил все помещение, залезал в нос.

– Присаживайся, – пригласила Эврика. – Отведай клецок.

– Что, что это? Как ты назвала, клецка? – гладя по горячему боку котла.

– Нет, клецки сделаны из муки и варились в глиняном котле, вот держи чашку и ложку.

– А она не размокнет? Еще ноги обварю, – с опаской зачерпнул бульона необычной чашкой.

– Не боись, воин, а ложку держат вот так.

Ее теплая нежная рука коснулась моей, и она стала непослушной. Эврика всячески впихивала ложку в ладонь, загибая пальцы. Наконец-то ей это удалось, и она помогла зачерпнуть супчика. Как младенца, раз за разом кормила с руки, приговаривая:

– За папу, за маму, за дедушку, за…

– За тебя, – глядя в ее карие глаза, произнес я, и от этого по телу прошелся жар.

– Я не опоздал? – раздался голос в дверях. – Такой аромат за километры ощутил.

– Как всегда, вовремя, – буркнул я, подтянул ближе чашку и принялся хлебать суп.

– Ой, я много сварила, знаю, какие бывают голодные воины, – покраснев, пролепетала Эврика.

– Да, по вам видно, что вовремя, – слукавил дед.

Все огорчения вмиг прошли, когда наперебой с дедом отправляли чашка за чашкой в ненасытное брюхо. Остановились по причине отсутствия содержимого котла, и ложки заскребли о дно.

Наши женщины по праздникам варили мясо в долбленом корыте, клали раскаленные камни в воду, часто меняя их. Железная посудина Мастера Сталь не прижилась, ржавчина перебивала все. Вкус супа, сваренного Эврикой, не сравнить ни с чем, обилие трав, нет запаха жженых камней и главное – мясо мягкое, не сыроватое – доваренное.

Получив вывих живота, мы с дедом опрокинулись на спину.