Блики, или Приложение к основному

– Знакомая черта… Не фаустовская натура… Рядом! – говорит Илья. – Но не в квартире же, Обломов. Теперь живи тут, как свинья… Что, без берёзок твоих, что ли? Да? Мне эти песни вот – по горло!

– Ладно.

– Я без работы не смогу… Чтобы без всяких там спецхранов, без спецпропусков и допусков и без другой подобной мутоты… наелся! Хватит. А если к тем опять баранам – про твои берёзки, то в этом смысле и Платон был гражданином не ахти каким, а Ксенофонт и того хуже, и Данте – тот всех уверял, что отечество для него везде, где он – тьфу! – может любоваться звёздами, работать и размышлять о высоких истинах, но не жертвуя при этом достоинством и не подвергаться позору. Съел, патриот?.. Ну, на здоровье! К тому же… если дети… прости меня… не здесь же их растить и воспитывать… да и рожать!..

– А где?

– Сказал бы где, да сам по тому месту соскучился… В стране свободной. Понял?

– Есть и такая? Уж не Шамбала ли?

– Есть, старичок. Есть. И не одна. Дурачком-то не прикидывайся, не юродствуй – плохо смотришься. К счастью, не все свихнулись на марксизме… Пусть там лесов, полей и рек не так уж много, зато дышать вольней – это уж точно.

– Ладно, не это… Разве это важно?

– А что? Что?! Важнее что? Другое что-то – не свобода? Знаешь, так просвети, не маринуй, обязан буду!

– Не знаю… вернее, знаю, но не знаю, как сказать…

– Вот, вот… Все вы, как собака… Спинным мозгом что-то чувствуете, а вместо того, чтобы чётко сформулировать, или скулите, хвостиком повиливая, или воете.

– Во всяком случае, не самоцель… Ты же историк.

– Так и что?

– И должен понимать, что эта самая свобода, какую ты в виду имеешь, не любит подолгу засиживаться на одном месте – то она в Афинах, то в Риме, то во Флоренции, то где-нибудь ещё, или одна, или с правами человека…

– На мой век хватит… Ну так и?..

– И до Китая доберётся.

– Не понял.

– И твои дети, ты же о них печёшься вроде больше, или внуки, так колесить за ней и будут, за твоей свободой? А смысл какой, если сюда же и придётся…

– О-ой, перестань, пожалуйста, вот этого не надо. Не надо песен, старичок. Во-первых, на то она, Земля, и круглая – самим Богом предусмотрено. Во-вторых, ни детей, ни внуков ещё нет, значит, и говорить пока не о чем, в твоих понятиях. А в-третьих, уж от кого бы от кого, но от тебя-то это слышать не хотелось бы.

– А почему?

– Да потому.

– Ну, всё-таки?

– Противно.

– Я ж ничего ещё и не сказал… сказал одно только: не знаю.

– Не знает он… рассказывай вон девкам… А когда Мишку Натансона загребли, припомни, и перетрусивший до смерти Гоша, гузноблудец, среди ночи приволок к тебе – всё под диван вот этот запихали – баул Солженицыных, Авторхановых, Конквестов, Оруэллов и прочих евангелистов от террора, а ты, как Пешков маленький, взахлёб читал потом всё это, а?.. Забыл?.. Неделю носу не показывал на кафедре…

– Нет, не забыл. И что?

– Да ничего… Что, что… Я прихожу…

– Не нервничай.

– …Стою, кричу – нет чтобы пригласить – он вылетел, как обдолбанный, заблевал всю Карповку литературной рвотой – ох как расстроился, бедняга… мог бы и тут, зачем же было выбегать?.. Прямо как барынька из Достоевского… Точно как Пешков, хнычет мне в жилетку – всё, к чёрту, жить он здесь не сможет: что за страна-де!.. Он не знал!.. Забыл?

– Нет, почему же… Ну и что?

– Что – что, что – что… не помню, что там в решето… Учёбу забросил и уехал к маме… Ох, чёрт, прости, Ванька, прости… Ну, в самом деле, как-то автоматом…

– Да ладно, – говорит Иван, – не бери в голову.

И вроде пауза, но небольшая, такая вроде – в троеточие. И после паузы Илья:

– Эх, старичок, – говорит, – старичок… Да, кстати, если ты христианин, то где отечество твоё?.. На небе, там и наследство… ха-ха-ха… так что не надо про берёзки. – И с подоконника долой. – А сколько времени? – И снова – после: – Прочитал я твои, словесник, рассказы. По-моему – дребедень… ты уж прости… страшилки детские. Что ни рассказ, то ружьё, и все палят – уж обязательно. Не можешь Чехова ослушаться?

– При чём тут Чехов?

– Так вот и я как раз о том же. По птичкам бы – куда ни шло… тех, правда, тоже жалко… по медведю… А они, что, у вас там только пьют всё да стреляются?

– Кто?

– Конь в пальто… Кто! Мужики.

– Нет, почему?.. Живут.

– И написал бы – как живут.

– Знаешь!..

– Да ладно, ладно, сочиняй. Только бы, старичок, и о читателе немного позаботился… так страшно.

– А ты бы, правда, шёл домой, а то опять мать на такси сюда примчится за тобой.

– Не примчится, – говорит Илья. – На даче.

– Как?.. А бабушка?

– Иркина очередь, её неделя. График.

– Ну, всё равно иди, – говорит Иван. Зевнул. И говорит: – Мосты разведут… обратно не пущу.

– Да нужно очень, – говорит Илья. – К девкам на Чкаловский подамся, курсовые их почитаю. Интересно, что понаписали.

– Давай, – говорит Иван, – давай. И с подружками ко мне не заявляйся больше… у меня всего две простыни, а я не прачка.

– Да для тебя же ведь стараюсь, глупый, – говорит Илья. – Что бы ты без меня делал… А простыни твои мне не нужны. Своя скатерть в сумке.