Мой цифровой гений. Дьявол

Он их все таки застал на бегу. Дождь. Холодный жесткий бескомпромиссный. И разумеется – мокрый.

Любовь тянула его в бегущей толпе к спасительному входу станции метро. А Василий думал – «лишь бы не порвала меня намокшего… откуда в ней столько силы? Хотя ведь она же Любовь. Что само по себе довольно таки сильная штука…»

Затем они тряслись в вагоне метро. Она прижавшись к нему, заглядывала в его глаза своими синими и близорукими. Поправляла свои потемневшие до цвета каштана волосы. И затвердевшими сосками груди прижавшись вплотную, раскрепощала его одеревеневшее до этого тело.

– Я впервые в метро, с момента гибели родителей… – она горячо прошептала в ухо Василия, касаясь кожи губами, – это для тебя чего то стоит?… бездушная «стоеросовая дубина»!

* * *

Они вместе в детско-подростковом клубе интересов.

Детские аппликации на разную тематику пестрили на стенах и стендах аудитории. Как поразительно изображен мир детскими глазами беззаботно, но уже по взрослому – с любовью, с выявлением плохого и хорошего, не задумываясь отсекаемо для них самих ненужного.

Любовь фотографировала творческие работы и их авторов. Дети радовались их небольшой, но уже славы в рамках клуба и своих семей.

Василий спонсировал работу этого и нескольких подобных клубов не давая «загнуться» уйти в историю аппликации, рисованием акварелью карандашами, коллажам, искусству оригами… понимая, что это не только развитие творческих способностей детей их моторики, креативности, но это еще и память на долгие годы. Память в этих рисунках и поделках сделанных собственными руками из бумаги. А возможно и привитие этих увлечений и способностей на несколько поколений вперед…

Радостные лица детей. И счастливые их родителей от восторга рукоделием собственных чад.

Руководитель – милая невысокая азиатка попыталась сделать на память несколько групповых снимков Василия с детьми, но он уходил от этого, ссылаясь на собственную не фотогеничность из-за недомогания, взглядом встречаясь с понимающей его спутницей. Любовь отсняла детскую радость и их родителей обещая разослать снимки на адреса электронной почты.

Василий же пообещал заказать у фотографа огромные снимки на бумаге для оформления интерьера клуба и уличной рекламы.

– Хочешь… я в следующий раз возьму с собой мою старую камеру, – она прижалась к нему на остановке такси, так словно она это делала не первый раз и уже не первый день, – для того, что бы и ты остался в истории этого клуба?

Непогоды как не бывало. Остатки ненастья высушило припекающее солнце.

– Это не обязательно, – Василий сдул локон ее рыжих волос щекотящий ему нос, – я не публичная личность и сам «глянец» для меня понятие второстепенное, первостепенно лишь само присутствие его в мире. На бумаге… в изначальном варианте.

– Я уже это поняла… – Любовь бесцеремонно залезла с ним в такси, однозначно определяя концовку вечера, своего и Василия.

– Ты ждешь каких-то объяснений? – Василий первым нарушил тишину в салоне такси.

– И я их получу.

– Ты излишне самоуверенна.

– Иначе я не нашла бы тебя. – Она положила руку на его колено. – А ты бы никогда не узнал присутствия в твоей жизни кое-кого еще. И как ты понимаешь я не о себе сейчас?…

– И что награда, должна найти своего героя?

– Причем уже сегодня! – Она сняла очки убирая в чехол, словно готовясь к получению награды прямо в такси.

– Однако… – Василий, краснея и чувствуя позывы возбуждения, глотая слюну, отвернулся к окну.

– Трус… – едва слышно прошептала, его спутница.

– Не единственный, кстати, на всей планете…

Любовь, едва слышно рассмеявшись, убрала руку с его колена.

Она была первой после Веры. И после долгого воздержания его многое не устраивало. Мешали пото выделения обоих тел, как результат – его размокание и утяжеление, скованность в движениях. Ее проклятый повсеместный пирсинг металлом ранящий его кожу, легко, как намокшую бумагу.

– Расскажешь мне о нем? – Любовь курила на балконе, ни капли не стесняясь, как сосед из окна напротив, рассматривает ее не прикрытую грудь.

– Нет. – Василий вдыхал прохладный вечерний воздух, играя с одним из металлических колец имплантированных в ее тело.

– Почему? – Она все-таки показала красноречивый жест соседу отправляя того к невинной поливке цветов на окне. – Это же из-за женщины?

– Почему ты так решила?

– Не знаю… – Она выдохнув дым поцеловала Василия в губы ужасая табачным «выхлопом». – Судя по напряжению в сексе, у тебя давно никого не было. Почему? Старая любовь… вероятно мешающая этому. Образ на фото мужской. Ты смотрел на него так как смотрят на врага. Вот я и решила…

– Не очень последовательная и не полностью собранная логическая цепочка… не находишь?

– Но она работает тем не менее. – Любовь кошкой приластилась к его отдохнувшему телу. – И я это вижу… так что, расскажешь?

– Да пошла ты…

– Да,… но и ты… – она схватила его за руку, сминая ее, как полу использованный рулон обоев и потянула в комнату, – со мной!

Василий проснулся от запахов. Кофе. Омлет. И напевы каких-то африканских племен. Подпевала «туземцам» и Любовь. Василий отдохнул и восстановился. Тело сухое (последний душ он принял под утро) и упругое.

– С меня завтрак, с тебя рассказ…

– Хорошо… может, после этого ты быстрее исчезнешь из моей жизни.

– Не пытайся меня запугать. – Она указала на минимально сервированный стол.

И тем не менее она выглядела испуганной куря на балконе. Так словно это была ее работа – курить, работа ставшая временной отдушиной от чего то трагичного. Возвращаться в комнату Любовь явно не хотела.

«Останется во вторую смену…» – Улыбнулся внутренне Василий, – «если только не кончаться сигареты…»

– Я вчера ошиблась…

– В чем же?

– Ты не трус… – она лишь в четверть оборота повернула голову в его сторону словно обращаясь кому-то на соседнем балконе. – Ты способен на поступок, даже на самый страшный из-за… любви.

– Нет, я трус. – Василий поднялся одеваясь. – Я, совершив его тут же испугавшись, пожалел о содеянном, но было уже поздно. Значит – я еще больший трус.

– Меньше пафоса Василий. – Только теперь Любовь повернулась к нему. В глазах синяя морская печаль и укор. – Придешь сегодня?

– Нет.

– Будешь искать ее?

– Ее мне уже не найти… утратил безвозвратно. Буду искать его.