Нулевые. Затишье перед катастрофой

– Я? – Власов тут же ощутил гигантский страх, – Да так. Я к Сому зайти хотел.

– Чё, ёпта? Ко мне? – Сом поднялся и бросил на Власова гневный взгляд.

– Дело в том … такое дело … я видел, как некоторые трудящиеся из моего отряда разговаривали, – Власов говорил с ужимками, как бы выхаркивая слова из пространства бесконечного страха. – А нам всем известно, что нельзя разговаривать за трудом. Это противоречит идеалам Великого Проекта.

– И че? – вспылил Сом. – Я, блядь, тоже вот разговариваю! Ты, бля, хуй ёбаный чё пиздишь, сука? Бля, чё мудак остопизденый хуй ебаный в рот совсем, бля, это, в больничку ложиться удумал мать твоя блядина конченая?

– Да не, – начал Кислый. – Стукануть хочет выблядок гнойный.

– Стукачить?!– разозлился Сом.

К нему мигом подбежали Кислый и ещё один высокий блатной с пустой бутылкой водки. Этот высокий разбил о голову Власова бутылку, отчего Михаил упал на землю. Кислый ударил его ногой в лицо, потом стал прыгать на его голове. Делать компостер. Власов ощущал дикую боль и звон в ушах. Что-то хрустнуло. Это был нос. Кислый скрутил его, а длинный спустил с него штаны.

– Так ёпта. Сейчас опускать будем стукача, – говорил длинный.

– Какой бля! – раздался громкий бас. Это говорил мужик до этого находившийся в близости с находящейся в неадеквате бабой. – Вы чё, обезьяны, совсем вконец охуели! Стадо уёбанское! Вам, бля, хавку распределять через три минуты надо! Уберите нахуй это говно! Если мы солдатне пирожков не отстегнем за водку и за бабу, они вместе с этой расстрельной блядью нас завтра четвертуют на плацу!

Перед уходом каждый из блатных не забыл ударить Власова либо ногой в живот, либо в пах, либо в лицо.

– Ты, бля, не радуйся особо, ноль девятый, – говорил Кислый. – Я тебя завтра на работах всё равно угандошу к ебени матери. Сучёнок.

Блатные ушли. Преодолевая страх и звон в ушах. Кряхтя и плюясь собственной кровью, Власов всё же вернулся в барак.

– Тысяча двести девятый! А вот и он! – говорил кто-то.

Толпа резко устремила свой взор на Михаила. Он оцепенел в страхе. Кто-то взял его за руку и вывел к солдату, который вручил ему теплый бумажный сверток с пирожками. Власова ошеломило внезапно свалившееся на него счастье. Он не мог вымолвить ни слова.

– За ударный труд на пределе сил, несмотря на пот, боль и кровь, – цинично промолвил солдат.

Власов тут же развернул пакет и жадно заглотил в себя пирожок. И какого же было его счастья, когда он понял что в пакете ещё целых два пирожка. Два. Два пирожка. Поедая этот первый пирожок, который по иронии судьбы был как раз с ливером, ему казалось, что он всасывает в себя, тем самым возвращает в себя свою печень, легкие и сердце.

Короткий миг сытого счастья сменился ночью мучительного ожидания расправы. На работах Власов впервые мог нормально трудиться. И даже заслужил похвалу от Сома. Правда, вот его товарищи по коллективу были опечалены тем, что колбаска из человечины пока откладывается.

– Через пару деньков дойдёт. Все равно ему без кружки долго не протянуть, – Власов слышал обрывок разговора.

Но Власову было всё равно. Всё его тело жутко болело. Кислый всё не появлялся. Власов нервничал. В душе он жаждал быстрой казни. У него не было никакого желания сбежать или сопротивляться. После кормёжки Михаил поймал глазами лицо Сома. Оно было не таким как обычно. На его пустом лице был … страх. Вскоре вместо Кислого появились конники из роты охраны и человечек в штатском. Непонятный бородатый мужичок в шинели с хитрым прищуром. Они искали кого-то среди заключенных.

– Вот и вы, – сказал мужичок. Перед этим он сверил номер Власова с тем, что было написано в его блокноте. – Вы же Михаил Власов?

– Да-да, – неуверенно произнес Михаил.

Власов взглянул на всадников. Это были простые ребята в выцветшей светло-зелёной форме с лицами необременённых интеллектом парней с российских окраин.

– Вы тот, кто нам нужен, – говорил мужчина. – Вы же из интеллигенции?

– Не знаю. Мне нужно трудиться, – тихо говорил Власов.

– Я читал ваше дело. Зачем вы врёте? – удивился мужчина.

– Нет. Не вру. Нужно выполнять план.

– Нам нужен журналист. В газету. Условия лучше и кормят три раза в день.

– Кормят. Три раза. Хорошо.

– Так вы согласны?

– Да-да, – тихо сказал Власов.

– Идёмте со мной, – говорил мужчина.

Мужчина вел его, конники следовали за ним. Власов провожал взглядом безликих заключенных, которые продолжали трудиться на каменоломни. Мысленно он прощался с ними. К ним подошел Сом.

– Вы кто такие? – гневно спросил Сом.

– Мы переводим заключенного Власова в идеологический отряд, – ответил мужчина.

– Какого нахуй Власова? А. Ноль девятого. Где бумага из управления лагерем? Почему не согласовано с Малышком?

– Посмотрите на этого урода, – начал один из солдат. – Пайку от начальства хочется?

– Без бумаги никакого Власова вы нахуй не увидите. Так что валите к ебени матери, откуда пришли.

Вместо ответа другой солдат ударил Сома кнутом по лицу. На месте удара мигом образовалась кровоточащая рана.

– Я вижу, вы блатные тут совсем стыд потеряли? – спросил мужичек. – Я, между прочим, кандидат в члены Партии. Так.

Мужчина даже ещё не успел что-либо произнести, как солдаты спешились и принялись забивать Сома. Власов уловил взгляд его кровоточащего лица. Сом плакал. Солдаты привязали его правую руку к одной лошади, а левую к другой.

– Вперёд клячи! – солдат выстрелил в воздух из маузера.

Лошади разбежались в разные стороны. На пару секунд Сом оторвался от земли, чтобы с хрустом шлепнуться обратно, а потом поволочься всей тушей по земле вслед одной из лошадей. Вскоре солдаты приманили к себе лошадей и успешно оседлали их. Сома волокли до самого Лагеря. Заключенные равнодушно выполняли работу. Даже редкие блатные не обращали на них внимания. Пройдя шлагбаум, солдаты отвязали Сома от лошади. Он ещё подавал признаки жизни. Стонал, а его руки весели плетьми. Один из солдат достал маузер и застрелил Сома. Власов наполнился чувством злорадной радости. На звук выстрелов прибежали караульные.

– Уберите это дерьмо, – приказал солдат.

– Есть, – ответил караульный.

– Какой плохой материал. С такими товарищами к изобилию не прийти, – разочарованно говорил мужичок.

Проходя плац, Власов увидел ту самую бабу. Она висела повешенной. Её стеклянный взгляд по-прежнему не выражал абсолютно ничего. Рядом с её шатающимся трупом на деревянный кол была насажена отрубленная голова того среднеазиата. В мыслях Михаила возникли орды хана Батыя. Подходя к бараку, к ним навстречу шел Кислый. Его левый глаз был забинтован, сквозь вату сочился гной. Нос был сломан. Он шел прихрамывая.

– Опа! Ёб твою мать! Ноль девятый. Какая встреча!

Кислый ринулся к Власову. Потом резко врезал ему ногой в живот, невзирая на солдат и мужичка. Михаил скрючился и повалился на землю. Его ушанка упала, оголив заросшую голову.

– Ну всё. Пиздец тебе, сука! Всё нахуй! Допрыгался блядь! – Кислый был в ярости.

Он попытался вмять в землю череп Власова, но вместо этого получил удар кнутом от солдата.