Нулевые. Затишье перед катастрофой

Вместе с этой мыслью в сознание Власова вошел страх.

– Ещё, Миша, – продолжил Путин. – Ты уж извини меня, а то я совсем разболтался.

– Ничего.

– Понимаешь, тут нужно ещё учесть, что моя власть, какой бы плохой она вам не казалась, – недоговорил Путин.

– Нет, – перебил Власов. – Что вы? У нас прекрасная власть, отражающая все чаянья народа.

Настя больно пнула его ногой.

– Так вот, – продолжил Путин. – Моя власть – это единственное защищающее вас, интеллигенцию, креативный класс от гнева простого народа. Вы даже не представляете, какие ценности сформировались в них за годы крепостного права и советской власти. Насколько это озлобленная и агрессивная дремучая масса. Собственно, большинство в моей команде тоже исповедует эти агрессивные ценности. И в основе агрессии лежит глубокая зависть к Западу и огромный наш комплекс неполноценности перед Западом. Ресентимент.

– Вы просто оправдываете свою бездарность! – Анастасия была в ярости. – Когда мы всю вашу воровскую братию на нормальных людей заменим, то сразу всё нормально будет. И демократия появится и институты. Всё у нас будет хорошо. А вы … всё делаете, чтобы развалить нашу Россию. После вас от неё совсем ничего не останется кроме кучки воющих между собой бандитских анклавов и базы НАТО в Питере!

Путин рассмеялся.

– Я тоже так думал. Только о предыдущей власти. Просто точь-в-точь. Попробуйте тут что-то изменить, серьезно. Но беда в том, что тут нельзя ничего изменить. Но можно подморозить. Вот что. Россия нас ненавидит. Мы, наши отцы, наши деды, наши прадеды и наши прапрадеды, и все их предки. Мы изнасиловали и убили Россию. А сейчас её труп ожил и жаждет мести. Она не остановиться пока не уничтожит нас всех за наши грехи.

У Анастасии началась истерика. Она ревела и стучала ногами по полу, потом встала и побежала куда-то. Власов испугался идти за ней, он остался с Путиным.

– Бедная девочка. Никогда не любил эмоции, – говорил Путин. – У тебя, Миша, какие вообще планы на жизнь? Чем собираешься заниматься?

– Свалить хочу. Думаю, поеду жить в Чехию к другу детства. Он давно приглашал. И Настю с собой заберу.

– Правильно, – отвечал Путин. – Я бы тоже свалил, но не могу.

– А как же вовремя остановиться?

– Да как тут уже остановишься! – удивился Путин. – Да и хочу посмотреть, как все геополитические планы моих друзей развалятся под давлением реальности. Хотя это тоже вранье. Я сам ведь когда-то верил в геополитику, реконкисту и поднятие с колен. В КОБ тоже немного верил. Ладно. В общем, что тут говорить. Россия сожрет всех. Всех. Мы все ответим за свои грехи.

Путин налил себе полный фужер вина, залпом выпил, попрощался с Власовым, потом пошел куда-то прихрамывая. Михаил отправился искать Настю. У туалетов Власов встретил депутата Пиздаева, он как-то странновато смотрел на Власова, потом вдруг поприветствовал его рукопожатием.

– Знакомое лицо. Мы с вами же встречались где-то? – спросил он.

– Нет-нет, – Михаил слегка испугался. – Хорошая речь.

Власов обнаружил Настю на парковке. Она стояла возле машины и плакала. Молодой подтянутый кавказский юноша успокаивал её. Он приобнял её и шептал что-то ей на ухо.

– Да что вы себе позволяете, в конце концов! – Настя отвесила мужчине пощечину.

Мужчина схватил Настю за руки и стал говорить ей какие-то слова.

– Что здесь происходит? – поинтересовался Власов.

Кавказец оглянулся. Власов вроде бы видел его, только не мог вспомнить где. Он был хорош собой. Особенно на лицо, которое стремительно белело от страха.

– Вы, Михаил Власов? – спросил он дрожащим голосом.

– Да. Вы не могли бы отпустить мою спутницу, – говорил Михаил.

– Конечно, – он медленно отпустил Настю. – Всё так глупо получилось. Извините меня.

Он отошел от Анастасии, его колени дрожали, а сам он виновато сгорбился. Власов не понимал сути происходящего, он смотрел на Настю, которая перестала плакать и удивленно молчала.

– Наверное, это бессмысленно, – на его глаза наворачивались слезы, он плакал. – Не убивайте меня. У меня и так половина родственников в Карабахе погибла.

Власов понял, что сейчас ему придется защищать честь и достоинство Анастасии, а значит и своё собственное. Для этих целей лучше всего было позвонить Макарову или вызвать шофера Матвеева.

– Да что здесь произошло? – настойчивее спросил Власов.

– Ничего, – ответила Анастасия. – Давай уже, иди.

Мужчина быстрым шагом направился к дворцу.

– Что тут всё-таки случилось? – спросил Власов.

– Давай лучше побыстрей свалим отсюда.

Когда Власов ночью лежал в кровати, пытаясь уснуть, к нему в спальню зашла Настя. На ней была пижама. Она подошла к нему и села на постель. Анастасия выглядела ужасно мило. Её лицо было грустным и каким-то виноватым.

– Не хочешь спать? Всё думаешь о судьбах Родины? – спросил Власов.

– Я продолжаю ходить по кругу.

– О чем это ты?

– В тот раз всё произошло точно как сейчас. Только вместо Национального Лидера был Царь.

– Царь-батюшка? А. Ты о своей прошлой жизни. Я постоянно забываю, что ты у нас не такая как все. Ты что попала в Лагерь из-за царя? – удивленно спросил Власов.

– Нет. Из-за многих ошибочных действий, каких уже и не упомнить. Вкратце сначала я любила Россию. Потом я постепенно разочаровалась в её судьбе. Потом были тщетные попытки изменить в ней что-то. Ну и, в конце концов, я возненавидела страну и народ, – с грустью сказала она.

– Стандартный путь русского интеллигента, – съязвил Власов.

– Давай без этого. Я хочу с тобой нормально поговорить.

– Ладно. Хорошо.

– Я была и, наверное, всё ещё остаюсь идеалисткой. Понимаешь, тогда я утратила веру. И ещё я … влюбилась. В одного коварного мужчину.

– Он тоже был особенным?

– Да, но он был не таким как я. Из-за него я постепенно оказалась в Лагере. Я считала себя хорошим человеком и хотела обратить его к свету, но это он помог мне обратиться во зло.

– Что это ты такое несёшь, – растерянно произнес Власов.

– Теперь я понимаю, что всё это время зло жило во мне. Иначе я бы никогда не привлеклась злом. В конце концов, разочарованный верующий становится самым фанатичным атеистом.