Точка окончательной коррекции. Уровень 1. История Ханова

Точка окончательной коррекции. Уровень 1. История Ханова
Вениамин Солатомин

Найти место в жизни. Это, пожалуй, интересует каждого. Как известно: хорошо там, где нас нет. Главный герой первой книги «Точка окончательной коррекции» Ханов П. много повидал в жизни и сменил два континента. В его жизни было много хороших и плохих моментов, но запоминались в основном вторые. Но Ханов П. не сдается и всегда идет вперед. Головокружительный экскурс в жизнь Ханова П. длится всего одну неделю. Но это была очень горячая неделя…

Точка окончательной коррекции

Уровень 1. История Ханова

Вениамин Солатомин

© Вениамин Солатомин, 2023

ISBN 978-5-0059-8794-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вениамин Киприанович Солатомин

ТОЧКА ОКОНЧАТЕЛЬНОЙ КОРРЕКЦИИ (ТОК).

УРОВЕНЬ 1. ИСТОРИЯ ХАНОВА.

Предисловие к началу трилогии

В одной пылевой яме и не так далеко от ее центра горела яркая звезда. Не то, чтобы она горела ярче или бледнее остальных звезд (что сложно оценить в результате большого объема пыли), но у нее была своя изюминка – своеобразный хвост в виде планеты. Вы спросите себя, чем же особенна какая-то звезда с хвостом – планетой? Тем, что эта планета была не пустынна, а густо населена всякой живностью и, безусловно, мертвостью (в отличие от остальных еще или уже безусловно мертвых планет). Планету нахваливали по разному – Ес и Йоо Сс, Тыря или Теря. Некоторые особые выдумщики называли Те Рра – в честь, якобы солнцеликого сотворителя звезд. Другие прозвали зэ Мля в честь аристократов близнецов – повелителей будуна и понедельника Мля Буду и Ду. Есть и много других имен, но все соглашались только с ее номером – три. Как известно – три, три, три и будет дырка. Дважды три прошло и осталось один раз потереться для конечного результата, о чем и следует дальнейшая история.

Все базируется на реальных событиях, персонажи имеют реальное происхождение, все совпадения считать специальными, несовпадениями строго пренебрегать.

Краткие основы западной судебной практики и внешней политики.

«Называй мини-минимал,
Тут много не надо, чтобы ты все понимал.
Называй, называй мини-минимал,
Мы будем повторять, чтобы ты запоминал.»

2016 Минимал – группа Грибы.

Вступление

В это утро Кекс проснулся раньше обычного. Причин на это было две. Во-первых, было воскресенье (как известно – первый день недели), и во-вторых, – первая неделя месяца, в которую обязательно приходил надсмотрщик. Конечно, никто в глаза Джуля Ловенталя надсмотрщиком не называл. Это был добропорядочный гражданин, образцовый моногамный гендерсемьянин и штатный эклер местного федерального банка ОГА. Его боялись все в округе, кроме Кекса Левелтруля. Потому, что у Кекса не было ни одного кредита. Вы спросите, как это возможно: жить в ОГА и не иметь кредитов? Да-а, шел к этому Кекс ни один год. Позади была работа кляксой в Мелкомягком, которое уже давно перестало быть собственностью яхховиста Била де Башни (впрочем Мелкомягкое никогда ему и не принадлежало, но это знают не все). Кроме этого пришлось Кексу расстаться с шикарным фанерным домом из трех этажей и так называемой женой, которая отпраздновала получение гражданства в ОГА веселым разводом. С тех пор Кекс прожил один год с домашним пуделем, который на вид отличался от жены ростом и меньшими потребностями. Прошел второй год, как пудель умер со скуки – Кекс регулярно забывал вовремя выгуливать собачку, хотя кормил и чистил горшок регулярно. Авто у Кекса тоже отсутствовало, зато был двухколесный самокат на электрическом двигателе. Кредит за самокат Кекс выплатил два года назад, а за аккумуляторы – только в позапрошлом месяце. С мобильной звонилкой Ааяяй стало доброй традицией в ОГА и других оккупированных странах продавать электротовары со сдохшими аккумуляторами пониженной емкости, что приводило к необходимости платить за каждый электротовар двойную или тройную цену – за сам товар и аккумуляторы на которых можно работать автономно без электрической розетки. Вот этим Кекс и злил эклера Ловенталя – наотрез отказывался брать кредиты на дом, автомобиль, Аяяй и участвовать на основе положительной (для банка) кредитной истории в лотерее полета на Марс. Впрочем, ни самолета, ни самоката, ни другого транспортного средства в качестве лифта на Марс не было и не разрабатывалось для реального производства. Были только анимация и фильмы. Но зачем для полета на Марс промышленный работоспособный образец летательного аппарата – ведь результат все равно будут смотреть на фото и видео! Неэффективность промышленных образцов для космических полетов была показана еще в середине ХХ века. Эссеотсеров так и не смогли организовать полет, поскольку занялись промышленным производством аппаратов доМир, Мир и одМир-Микс. Но в ОГА поняли, что есть гораздо более простые и эффективные способы полетов. Усерднорукий, со списанными от жизненных функций навтами, и медиакорпорация Нассать это прекрасно всем показали на простом и ярком лунном примере. Этот полет мысли до сих умиляет зомби и лунатиков масштабностью атмос аферы. Быть списанным от жизни навтом у Кекса не было желания. Поэтому, он положил резьбу на этот вопрос, чем немало удивлял всех знакомых и злил эклера Ловенталя за срыв эгоэстических показателей демокретинизма и поцкой мечты на поднадзорной территории. Не брал кредиты Кекс по другой причине. Он мечтал покинуть ОГА и жить не в оккупированной стране. Мечтать об этом в ОГА было неэтично. Узнай про эту мечту, от Кекса отвернулись бы все, кто его знал. При встрече его бы прилюдно высмеивали, дети забрасывали бы кожурой от бананов и жвачкой. Это Кекс видел на примере Джо Шуа, который после месяца бесед с Ловенталем не раскаялся, не отказался от своих слов о рабстве в ОГА и мечте покинуть окуппированные территории. После испытательного месяца местная мерия пригласила Джо Шуа в дом престарелых. Уезжал Джо с большой помпой. Прямо во двор за ним приехал шикарный лимузин с тонированными под асфальт стеклами с госномерами и блестящей надписью «Каждому свое». Джо уезжал в радостной эйфории на каталке в обществе дружелюбных бро, одетых в стильные черные костюмы с полиэтиленовыми передниками. Все соседи умилялись и завидовали его счастью. Буквально на следующий месяц всем в доме пришли письма от Джо Шуа с обильными фото и видео. На них Джо улыбался в тридцать два белых зуба, обнимал красивых мужчин и женщин, ел (о шок!) натуральные продукты, плавал на банане и летал на парашюте. С тех пор прошло уже два года, как о Джо Шуа никто ничего не слышал.

Кекс потянулся и резко вскочил. Первым делом он одел на голову купальную шапку и полез купаться. Шапка была не простой – под толстой резиной со смешными ушами была многослойная подстилка из полимеров и медных конденсаторов. В ушах стояли широкодиапазонные постановщики помех и мягко лилась жизненно необходимая мелодия: «Побудь собой – ведь только ты весь в этом мире с головой. Побудь со мной, ведь этот мир дан тебе Мною и судьбой.» Долго оставаться в постели в воскресные дни и на праздники было опасно – в эти включали ОЗЗИ на большую мощность и дольшее время. Для противодействия зомбирующему излучению требовалось повысить расход электроэнергии, что немедленно фиксировалось банковскими службами. Завершить жизнь как Джо Шуа Кекс не хотел. Только купальный шлем и был его спасением в эти дни. Выйдя из душа, Кекс первым делом посмотрел на ночник. На нем содержался весь гипнотекст за ночь. Ключевыми словами этой ночи были: «Хочу пожрать – возьму кредит в Индепенс», «Марс рядом – пилотом буду я!», «Мне похрень – я счас лив», «Жажда – купи пончик». Зазубрив текст, Кекс выключил ночник и обесточил АЗУ. Потухший экран защиты сразу дал ОЗИИ о себе знать зудом и головной болью. Впрочем, вовремя – в дверь раздался мелодичный стук подкованных металлом ботинок. Кекс поспешил открывать:

– Аа-а – это вы, Джуль! А я и не знал.

– Хочу пожрать! – сразу с порога взял быка за рога Леветаль, попутно быстро и уверенно проводя осмотр жилплощади Кекса.

– Возьми кредит в Индепенденс! – с радостной улыбкой прожужжал Кекс. – Мне похрень!

– Я счастлив! – на автомате ответил Левенталь и кисло нахмурился. – Жажда…

– Купи пончик! – лениво прожужжал Кекс с той же нагло радостной улыбкой. – Марс рядом!

– Пилотом буду я! – с еще большим недовольством ответил Левенталь. – Джо умер.

– А это кто? – ответил Кекс и постарался улыбнуться как можно естественней. Переход на гипноключи прошлых месяцев означал наличие сомнений и подозрений у дежурного эклера.

– Не важно! – устало рявкнул Левенталь и уходя спросил. – Вот почему у тебя Кекс не все как у людей? Все знаешь, но ведешь себя не патриотично. Ты коммунист, соц или рашист?

– Ни в коем случае! Огги, храни Рика и ОГА! – засуетился Кекс, доставая НЗ для особого случая.

– На работе – не меньше поллитра! – по рашистки ответил Левенталь и они чокнулись.

После хрустящего огурчика эклер приобрел пушистый характер:

– Вот смотрю я на тебя, Кондратий, – нормальный, преданный дерьмократии и араолигархам бро! Но все у тебя как-то не так, путиным пахнет!

– Откажи мне в сексе опа, храни черная пятница и святой Алентин!

– Не надо так, пусть твоя опа на Алентинин день всегда дает мягкий ход! Я ж пошутил. – примирительно промычал Левенталь и закатил глаза.

Кекс нежно взял в руки обмягшее тело и положил его на диван-унитаз. Через полчаса Левенталь открыл дважды осоловелые глаза и довольно твердым голосом сказал:

– Вот скажи мне Кекс. Почему утром после промывки ОЗЗИ у тебя глаза ясные, а осоловелые становятся только после водки?

– Ты о чем, бро? Я каждый день начинаю с душа! – бодренько отбил прямой удар Кекс.

– Аа-а, с душа… угу… ну тогда понятно, дружище бро. Ну я пошел.

– А по маленькой?

– Нет, мне еще полквартала шмонать надо, – вяло отмахнулся Левенталь и нехотя вышел в общий коридор.

Кекс неспеша закрыл входную дверь на пять стандартных замков, закрыл засов из стали метровой ширины и прислушался к удаляющемуся тяжелому топоту подкованных ботинок.

«Вроде пронесло», – подумал он и пошел менять постельное белье.

В голову лезли тревожные мысли. Кекс уже сам забыл, что по рождению его звали Кондратий, а фамилия была Жуков. В паспорте ОГА он звался Конрад Левелтруль. Имя он выдумал сам, а фамилия была бабушкиной по материнской линии. Все вокруг его просто звали Кексом и никто не знал его родных имени и фамилии. Их смена была сделана в связи с судьбой родителей Кондратия Жукова и по совету Джо Шуа.

История иммиграции семьи Жуковых была весьма романтичной (в стиле поклонения Яше) и странно типичной. Детство Кондратия проходило в изобилии натуральных продуктов и неубиваемых вещей. Сейчас Кекс мог только любоваться их изображениями в инете и витринах магазинов натуральных изделий «БиоШок» и «Сфермы», где за его месячный заработок можно было купить, к примеру, целых два литра натурального сока. В детстве Кондратий иногда в день уплетал трехлитровую банку такого и еще более вкуснополезного сока и мог это делать каждый день без убытка для родительского семейного бюджета. Одежда и обувь менялась только из-за смены размеров растущего молодца. Но, рано или поздно, к каждому стучится в дверь дерьмократия. С ее появлением магазины стали заменяться барахолками, товары – отходами производства, а жизнь – борьбой за выживание. При этом все знали, что в странах Яши настоящий рай и все, что вдруг исчезло здесь – есть там. Родители Кондратия, приобретя в результате продажи пятикомнатной квартиры в новостройке жутко дефицитные Грынь Арты, навострили остро лыжи в ОГА. Переезд прошел на круизном океанском лайнере в комфортабельных каютах третьей палубы между камбузом и машинным отделением. По приезду в ОГА родители, в силу непонятных диаспоре причин, не вступили в срАмвей и получили льготные документы с талонами на питание и карточками медицинского страхования. На каждой карточке было по 100 тысяч е-фантиков ОГА. Это была огромная сумма денег, на которые можно целый год питаться натуральными продуктами или купить собственный дом (в состоянии перед сносом, но не суть важно). Несмотря на то, что эту сумму в ОГА нельзя было потратить ни на что кроме медицинских услуг, семья Жуковых была просто счастлива. Вот оно – изобилие! Приехали, и сразу банка денег и коробка с талонами на печенье! На радостях родители прошли бесплатное медицинское обследование. Высокоумные (почти все окончили Гарвард) врачи рядовой клиники для миллионеров ОГА обнаружили у обоих родителей Кондратия рак. Далее – госпитализация, несколько операций по вырезанию органов и восстановительные процедуры. Удивительно, но денег на медицинской страховке хватило на два года. А потом, без видимых с точки зрения профессиональных врачей ОГА причин, родители умерли. Они не дожили до средней продолжительности жизни в ОГА (99 лет) всего 40 лет. Впрочем, гражданство ОГА они не получили, поэтому статистику хорошей жизни ОГА не успели испортить. Кондратию в год смерти родителей исполнилось всего 34 года. Он прошел путь от манки до криворукого в Мелкомягком, а недавно его повысили до кляксы. Это был триумф – все ровесники Кекса, которые остались на родине, ему завидовали. Похороны родителей Кекс плохо запомнил. Два ящика под полосатой простыней, где по сопроводительным документам находились остатки его родителей (к которым его ближе 10 метров так и не подпустили), – вот и все воспоминания. В следующем месяце персональный лохер предложил Кексу оформить гражданство ОГА. Заполняя тест на проживание, выживший Кондратий учел совет соседа Джо Шуа: в графе малефимале написал «мультигендер-традиционал», в графе национал – «пол овин-як», а в качестве идентификации назвался Конрадом Левелтрулем. Бабушка Кондратия носила эту благозвучную фамилию в поселке для отдыхающих от жизни у кровожадных узких комуняк, который носил сладкое название Бухенвальд. Конечно Бухенвальд – это не элитная клиника знаменитого аргентинского доктора Менгеле – Освенцим, но тоже весьма престижный факт для биографии молодого эмигранта из стран Эссеотсеров. После утверждения тестов на гражданство ОГА Кексу бесплатных медицинских обследований не предложили, но выдали новую медицинскую карточку страхования с нулевым балансом.

Но это все в прошлом, а сейчас Кекс спешил на работу. Достав из коробки двухколесное транспортное средство, он лихо вскрыл замки и громко хлопнул дверью. В результате этой простой операции все замки заняли нулевое положение и на ближайшие пять минут Кекс мог быть уверен в неприкосновенности своего жилища. Через пять минут он был уже на улице. Став на колеса, Кекс дал малый ход и начал стремительно разгоняться. На перекрестке ему пришлось притормозить – прямо на тротуаре лежал бледнолицый в матерчатой куртке. Как говорят в ОГА: «свободный человек может лежать свободно где угодно». Кекс спешился и присоединился к кучке людей, которая ленивым ручейком огибала лежащего человека. Никому не было дела до причин вольного падения тела. Выйдя из ручейка типичных граждан ОГА, Кекс чуть не опрокинул муху с бляхой. На него неудоменно взглянула черноволосая красавица в черной форме с пистолетом и дубинкой. На ее груди красовалась бляха НИПД с исправленным красной помадой номером на 666. Впрочем присмотревшись, Кекс уже без удивления обнаружил, что это не красавица, а гендерный красавец. Смутившись не понятно отчего, Кекс поспешил пересечь перекресток. А красавец, проводив его томным взглядом, продолжил неторопливый разговор с другим эклером – такой же черной мухой с бляхой, но уже вроде как негендерным уродом.

Путь к работе проще всего был через Манхеттен, но Кекса бросало в дрожь от традиционного антуража этого квартала. Через каждые 200 – 300 метров стояли, сидели и лежали старожилы-социальщики ОГА. За последние 200 лет картина изменилась незначительно – тертых людей с накидками и протянутыми шляпами почти повсеместно вытеснили люди с табличками и пластиковыми стаканчиками. Странно, но район по прежнему назывался люди со шляпами (Манхеттен), а не люди с табличками (Мантабле) или стаканчиками (Манглассе или Манпласт).

Возле гаража Кекса уже ждал хозяин небольшой торгово-транспортной компании – типичный служака ОГА со средним брюшком и масляными аниме-глазами. Звали его все Большое Ухо, хотя в глаза просто – Чиф.

– Опаздываешь, Кекс. Если бы не срочный заказ, я бы тебя оштрафовал месячным пособием, – с веселой рожей сказал начальник.