Инстинкт Ортокласа

Морозец на улице был не сильный – близился март. Но после теплого цеха Люське было зябко, да еще и лапы на гололеде подмерзали. К пятому цеху, самому удаленному на территории завода, вели две дороги. Одна, короткая, но опасная – мимо третьего цеха, где жили две противные собаки. Другая – безопасная, но длинная – в обход седьмого и восьмого цехов. «Пойду напрямую. – Решила Люська. – Может, в третьем цеху уже никого нет, тогда эти шавки и носа не высунут на улицу. Это они только при людях храбрые». Но там, как на грех, еще работали. Стоило Люське подойти к воротам, как тут же, словно по команде, из открытой калитки выскочили два пса-мутанта. «Придется лезть на крышу», – уныло подумала Люська. Первым выкатился маленький и злющий Кай – помесь таксы с болонкой и забрехал на Люську:

– Здесь частное владение! Проваливай! Проваливай!

Следом за ним степенно выплыла огромная Герда – помесь овчарки с догом и лениво поддержала своего дружка:

– Вон! Вон! Вон отсюда!

В другое время Люська бы не промолчала, нашла бы, что ответить этим пустобрехам, но сейчас ей было не до них. Она только зло подумала: «Владельцы нашлись! Что же вы молчите про свои владения, когда в цеху никого нет? Выслуживаться не перед кем, подхалимы?» Люська с царственным достоинством вспрыгнула на дуб, росший рядом с цехом. По его веткам, раскинувшимся шатром, перебралась на крышу гаража, а с нее – на крышу цеха. Собаки внизу бесновались от злобы, заходясь в истошном лае. Но Люська не обращала на них внимания. Она не раз ходила этой дорогой, и прекрасно понимала, что здесь, на крыше, она не досягаема. Идти по округлой крыше цеха-ангара было скользко: крыша обледенела, когти скользили по льду и железу. Люська с трудом переползла через крышу и спрыгнула во двор столовой, разделяющий два цеха: третий и пятый, куда и надо было попасть Люське.

На пороге столовского подвала сидели две белые, разжиревшие кошки. Их звали Фрося и Тося, только Люська путала, которая из них кто. Эти две толстые тетехи так расползлись на кухонной халяве, что ни один заводской кот не смотрел в их сторону.

– Никак, к своему, бежишь? – участливо поинтересовалась то ли Тося, то Фрося.

– Угу, – только кивнула головой Люська.

«Сплетницы, все-то им надо знать!» – с досадой подумала она. Пятый цех уже был закрыт, но Люська знала заветную лазейку: ни один раз приходилось контролировать своего благоверного. Василия она нашла на его лежанке за токарным станком под отопительной трубой.

– Васенька-а-а! Ми-и-илый ты мой! – запричитала она, увидев его, распластанного на подстилке. – Что же ты с собой сотворил! Говорила ведь тебе, что эта проклятая валерьянка до добра не доведет!

И Люська принялась облизывать давно не мытую Васькину морду.

– Хватит тебе! – отбивался от нее Василий, мотая шеей. – Видишь, живой! Все будет нормально. Еще денька три поваляюсь и встану на лапы. Я же не какой-то там изнеженный британец, или Сиам. Я – русский голубой! Помнишь, сама говорила, что мы – самая выносливая порода. Ну, будет-будет тебе. Ты лучше о себе расскажи. Смотрю, окотилась?

– Четыре котеночка! – радостно похвалилась Люська. – Три кошечки, и один кот. Ну, вылитый ты, Вась. А я все думаю, чего это ты не идешь и не идешь…

– Всех утопили? – Мрачно поинтересовался Василий.

– Нет, Вась, представляешь, Володька решил кота себе оставить! Говорит, домой заберет.

– Да ты что?! – удивился и обрадовался Василий. – Ну, Володька, ну, мужик! Уважаю! А что, говоришь, на меня похож?

– Как две капли воды, – мурлыкала счастливая Люська. – И ушки твои, и хвостик твой, и носик твой, и такой же голубенький, как ты и я…

– А как назвал?

– Барсиком называет.

– Хорошее имя, кошачье. Вырастет – Барсом станет.

Люська, соскучившись по Василию, ласково терлась об него.

– Постой-ка, – прервал ее радостное мурлыкание Василий. – А ты от кого узнала про меня? Я вроде бы всех предупреждал, чтобы тебе ничего не говорили.

Люська смешалась. Сказать Василию, что ей рассказал Маркиз, только расстроить больного Василия. Нет, это будет удар по его самолюбию. Уж лучше промолчать.

– Ой, Вась, что это мы все про меня, да про меня? Ты лучше скажи, что у тебя с лапами? Шевелить ими можешь? – суетливо забеспокоилась Люська.

– Да, шевелятся немного. Не переживай, все заживет, как на коте. Так кто тебе сказал про меня, спрашиваю? Ты чего юлишь-то, Люсь? – допытывался Василий.

– Ой, подожди-ка, Вась, – отвлекая его от неприятной темы, мурлыкала Люська, – у тебя вот тут вот, за ухом, какое-то грязное пятнышко…

– Ты скажешь, или нет? – рыкнул на нее Василий.

– А чего сказать-то, Вась? – прикинулась дурочкой Люська.

– Кто тебе про меня рассказал, спраш-ш-шиваю? – уже злился Василий.

– Так Фрося и Тося. Ты же знаешь, они все заводские новости вперед всех узнают…

– Не ври! Чермордый приходил? Он один только все видел. Случайно мимо цеха пробегал. Он доложил, больше некому, – уже уверенно заявил Василий.

– И не черномордый вовсе, а рыжая профурсетка из восьмого цеха. Марцеллочка твоя разлюбезная, – обиженно сказала Люська.

– Ну, чего ты завелась? – виновато начал оправдываться Василий. – Какая она моя? Сто раз уже тебе говорил, что не было у меня с ней ничего, а ты опять за свое.

– Ну, конечно, не было у него с ней ничего! То-то в восьмом цеху серый котенок бегает – копия ты, – съязвила Люська.

– У тебя, Люсь, между прочим, тоже почти в каждом приплоде один бело-рыжий котенок проскакивает. Это как понимать, а?

– Так это, наверное, гены от бабушек и дедушек… – смешалась Люська, а сама подумала «И откуда ему это известно? Ведь Володька сразу же всех топит».

– Ну, вот и будем считать, что у Марцеллки тоже от бабушек и дедушек. И давай, Люсь, больше не будем на эту тему, а? Ну, Кисонька моя, иди поближе, я тебя хоть за ушко покусаю.

– Да ну тебя, сам весь больной, а все туда же, – смущенно мурлыкала Люська, подползая к Василию поближе.

– Так это у меня только задние конечности болят, а все остальное – в полном ажуре, можешь сама проверить, – смеялся Василий. – А что это у тебя клок выдран? – резко прервав смех, с подозрением спросил он.

– Где? Где выдран? – забеспокоилась Люська.

– Да вот, за ухом, почти на самой холке. Э-э-э! Да у тебя тут разодрано чуть не до мяса!

– А-а-а! – беззаботно врала Люська. – Это я через третий цех к тебе бежала, а там Кай с Гердой. Ну, я из-за них через крышу полезла. Скользко, я и свалилась с крыши.

– Ухом за крышу зацепилась, что ли? – съязвил Василий, внимательно разглядывая ее загривок. – Ты ври, ври, да не завирайся! Ну, так и есть – следы от любовных игрищ!

Внезапно Василий передними лапами резко повалил ласково прижавшуюся к нему Люську. Намертво придавил к полу.

– А ну признавайся, стерва, уже успела с черномордым спутаться? Ах ты… – от возмущения Василий не находил слов. – Загрызу насмерть! Никого другого не могла найти?… Знаешь, ведь, как я его ненавижу! Все вы бабы, суки…– хрипел от беспомощной злобы и обиды Василий.

– Васенька, отпусти. Я перед тобой, как ангел чиста. Я, между прочим, честь свою защищала, дралась с ним, и ты меня еще обижаешь, – тихо заплакала Люська от незаслуженной обиды.

Ей было так горько и больно, как не бывало даже тогда, когда Володька топил котят.

– Небось, как узнала, что я обезножил, так сразу перекинулась. Знаю я вашу кошачью натуру, – по-прежнему не выпускал Василий Люську из клешней своих лап.

– Да что ты, Васенька, – взывала к его совести Люська. – О чем ты говоришь? Ты же сам знаешь, он давно меня обхаживает. Но я ни разу не поддалась, за то теперь и страдаю, дура!

– Ну, ладно, ладно. Ты уж прости меня, Люсь, – уже винился перед Люськой Василий, понимая, что перегнул палку. – Ну, что поделаешь, такой уж я ревнивый. Но ты тоже хороша: крутишь-вертишь чего-то. Никакой правды от тебя не добьешься. Тут не знаешь, что и подумать. – Василий, наконец, отпустил Люську.