Пубертат прыщавый. О подростках и для подростков

Я смущенно улыбаюсь и слегка пожимаю плечами. Мне немного неуютно под его пристальным взглядом.

– А классно получилось! Тебе идет! – продолжает он с улыбкой. – Завтра все наши девчонки позеленеют от зависти.

Я сразу представляю лица своих одноклассниц и их язвительные высказывания.

– Ага, – отвечаю насмешливо, – особенно Чижова и Спицына.

– Достали они тебя? – посерьезнел вмиг Захар. – Я заметил, что они к тебе не ровно дышат. Но ты молодец, отлично держишься. Не психуешь, не цапаешься с ними, отвечаешь спокойно и уверенно, в общем, ловко уходишь от конфликтов. Я просто удивляюсь, как у тебя это получается. Правда, они потом еще сильнее злятся, их же бесит, что никак не могут вывести тебя из равновесия.

Я удивленно смотрю на Захара. Он действительно так считает? Я отлично держусь? Знал бы он, чего мне это стоит! Неужели внешне все именно так и выглядит? А разве ему трудно было хоть раз сказать мне об этом? Наверное, тогда я легче переносила бы все терки с новыми одноклассниками. Ну отчего же мы такие? Наговорить гадостей – это завсегда пожалуйста! А поддержать человека добрым словом не решаемся. Вот и Ташка тоже. Ждала от меня первого шага. А чего было ждать-то? Хотя я тоже хороша, отгородилась от всего мира за своими обидами. А могла бы и написать подруге. Или позвонить.

– Эй! Ларис! – тормошит меня Захар. – Ты сейчас где?

Я невольно улыбаюсь:

– Просто задумалась, извини.

– Ты напоминаешь мне маленького симпатичного жучка, который закрывается от мира своими твердыми крылышками.

– Жука? Какого еще жука? – я даже обижена немного, не лучшее сравнение, честно говоря.

– Обычного. Из отряда жесткокрылых. Ну, например, божью коровку. А что? Очень симпатичное насекомое!

– А зачем сравнивать меня с насекомым? Ничего поприличнее не нашлось?

– Не обижайся, Ларис. Просто я обожаю насекомых. Энтомология – мое хобби. Очень интересная наука. И в ней существует множество направлений. Например, лепидоптерология или колеоптерология, или…

– Лепидо… что? – слегка офигеваю я от услышанного.

– Лепидоптерология! Это наука, изучающая бабочек. А колеоптерология – жуков.

– И тебе… все вот это… интересно? Жучки и бабочки? – я никак не могу поставить рядом два его таких разных увлечения: каратэ и насекомых.

– Еще как! Когда я был маленьким, то на даче постоянно собирал всяких мушек, жучков, бабочек. Порой доводил маму до истерик. Представляешь, берет она мою одежду, чтобы постирать, сует руку в карман, а там шевелится какой-нибудь жучок, или гусеница затаилась.

– Бррр! Я бы сразу заорала. Не понимаю, как можно увлекаться этой мерзостью?!

– Это вовсе не мерзость! Наоборот, целый мир, существующий рядом с нами. Причем, очень интересный и многообразный!

– Да мне от одного только вида пауков плохо становится!

– А паук, кстати, вовсе и не насекомое! Он как раз угроза для насекомых, он ими питается. А относится к членистоногим.

– Ой, нет! Мне все равно, что жуки, что пауки. Может, это и в самом деле целый мир, но я предпочитаю жить в своем мире, человечьем.

– А ты посмотри в окно. Вон идет встречный троллейбус. Он не напоминает тебе таракана с задранными усиками? А вон, видишь, маленькая машинка слева – настоящий яркий жучок. Или вон тот мотоциклист. Его шлем похож на голову муравья, а прижатое к мотоциклу тело довершает весь образ. Если посмотреть сверху – настоящий муравей.

– Ага! Вертолет – стрекоза, самолет – муха, – подхватываю я, явно намекая, что все это глупости.

Захар смеется.

– Зря ты иронизируешь! Про Чарльза Дарвина слышала? Нам на уроках биологии про него много говорили. Так вот, именно Дарвин всерьез занимался колеоптерологией, жуков изучал. Я читал некоторые его работы на эту тему.

Надо же! Я и подумать не могла, что Захар увлечен насекомыми. А я-то почему такая неправильная получилась? Нет у меня никаких серьезных увлечений.

– Тебе не кажется, что мы слишком долго стоим в пробке? – выглядывает в окно Захар.

И правда, мы давно торчим на одном месте. Неужели так увлеклись разговором, что ничего вокруг не замечаем? И людей в салоне уже нет, только мы остались. Водитель выходит из своей кабинки и говорит, обращаясь к нам, что на линии авария, провода обесточены, и троллейбус дальше не пойдёт. На ступенях Захар подает мне руку, помогая сойти, и я опять смущаюсь.

– Мы могли бы пройтись пешком, тут уже недалеко, – предлагает мой галантный спутник. – Тебе до какой остановки надо?

– До Комсомольской.

– И мне тоже.

Ежу понятно! Если мы учимся в одной школе, значит, и живем где-то рядом.

– Если хочешь, можем пересесть на автобус, – Захар вопросительно смотрит на меня.

– Лучше прогуляемся. У меня сегодня такой необычный день.

– И у меня!

– А что у тебя необычного? – спрашиваем мы друг друга одновременно и тут же заливаемся смехом.

– Я первый спросил!

– Нет, я первая!

– А я все равно первее! – совсем по-детсадовски спорит Захар, забавляясь ситуацией. – Но так и быть, уступлю тебе. Отвечу первым. Хорошим девочкам надо уступать!

Он задумывается на минуту, вбирает ртом воздух и вдруг выдает:

– Я давно хотел познакомиться с тобой поближе и сегодня мне это удалось! Вот, – выдыхает он.

Он не шутит? Я не верю своим ушам! Но взгляд Захара очень серьезен, на лице едва заметное смущение.

– А я… а у меня… – я теряюсь, подбирая слова. Господи, как же много всего сегодня произошло! Но ведь обо всем не скажешь. – У меня сегодня день рожденья!

– Правда?!

Я киваю.

– Стой здесь! Я сейчас! – и он бросается к цветочному павильону.

Глава 8. Одноклассницы

Я стою на тротуаре и разглядываю Захара через стекло. На улице уже смеркается, и освещенный яркими лампами павильон отлично просматривается. Цветочница что-то говорит, активно жестикулируя, мой новый друг согласно кивает. О! Я уже называю его другом? А почему бы и нет? Он же сам только что сказал, что хотел бы со мной подружиться. Нет, не так, он сказал, что хотел познакомиться поближе. Но разве это не одно и то же?