Самбор

Сейчас все эти незнакомые ранее люди кажутся обычными, существующими всегда. Волибор интересуется моим здоровьем, хотя я никогда и не отвечаю. А Деяна приглашает в гости почти каждый день и не всегда вместе с Журри. Мы сидим вместе на кухне и пьем чай. Рядом мечется Говен, таская спокойную Санну на руках как плюшевую игрушку. Почему все кажется обычным и привычным? Я смотрю на всех этих людей и ужасаюсь, ведь совсем недавно желала каждому смерти. Но вместо сожалений и изменений, мне остается только равнодушно слушать Дону, которая так часто изливает мне душу и делится обычными новостями. Все это похоже на шутку, но желания разбираться и отпираться, нет.

Лиа единственная, с кем я рада проводить все свое свободное время. Очень часто она гуляет со мной во дворе, специально просыпается раньше всех, чтобы помочь в саду или упражняться с Деяном в стрельбе. Наблюдая за ними, каждый раз думаю о том, что у него, скорее всего, хватит сил и желания сделать их жизнь лучше. Только грустно осознавать сложность этого, ведь то, что грядет – ему неподвластно.

– Мама всегда была рядом, – продолжала девочка, качаясь интенсивней на качелях. – Все плохое происходило с нами только по вине других. Даже когда мы почти уехали из Серийи, то нас напугал маленький человек.

Я проигнорировала ее глупые слова, которые прозвучали для снятия ответственности с Журри и нахмурилась.

– Маленький человек? – прокашлялась я, приподнявшись на локтях. – Что значит маленький?

Девочка слегка задумалась и показала его рост на уровне своего плеча. Глупо улыбается.

– Такого роста. Я не помню, как его зовут, но он был странно одет и хромал. У него была трость. И он был с пиратами. Ты когда-нибудь видела пиратов? Я видела. В книжке с картинками, которую купила мама.

Я не ответила, задумчиво рассматривая лицо Лии. Она была слабо заинтересована моим ответом и сразу переключилась на очередные рассказы. Я уронила голову на траву и положила руки вдоль тела. Хотелось скрыть задумчивое и полное мыслей лицо.

Маленький человек с тростью, в компании пиратов? Это мог быть он и не он, но слишком высока вероятность. Кажется мне пришлось очень много думать, прежде чем я вспомнила о том, что Самбор упомянул нашего дядю на горе орков. Он знал его имя и очень четко быстро его произнес. Гувер Рогнед. Это имя мне не пришлось долго учить. Оно врезалось в детскую память так резко и остро, что сложно забыть до сих пор.

– Можно тебе помочь? – обращается ко мне Журри, когда я готовлю морковный суп к ужину.

Я киваю и протягиваю ей нож. Девушка боится, но все же осторожно касается ручки. Лезвие выскальзывает из моих влажных рук, оставляя холод ухода и разочарование, которое мне сложно сдержать в присутствии Журри У-Танг.

Странно. После всех моих действий она продолжает пытаться поговорить, наладить общение. Она все это время молчала, никому и ничего не говорила. Я была этому одновременно рада и нет.

Журри не должна подчиняться. Такая как она имеет право подчинять себе, быть выше других, но банально не умеет. На ее месте я бы сказала Деяну о моем походе вместе с ними на гору, но это все лишь слова в моей голове. В действительности у меня, возможно, тоже не хватило бы сил. Мне нравится быть лучше Журри во всем, но, когда дело касается морали, иногда кажется, что она у нас с ней одна. Как прискорбно.

– Я долго не спрашивала, – говорит тихо и срезает тонкую стружку с толстого корня. – Что ты видела на горе? Можешь мне рассказать?

Собираю нарезанную морковь в кастрюлю и заливаю водой. Несколько капель попадает на потрескивающие дрова в печи и огонь зло цокает, обходя мокрые пятна.

– Могу, – незаметно вздыхаю. – Но зачем?

Ее глаза слегка блестят. Они красивые. Излучают надежду, яркие и легкие лучи первобытной доброты и доверчивости.

Что мне ей сказать? Да и где взять желание – это сделать? Все эти глупые разговоры никогда не приводили к чему-то хорошему и нужному. Мне до сих по кажется, что никто из них не понимает, что говорит и чего просит. Все эти детские хотелки делают хуже всем вокруг.

– Для меня это важно, – девушка грустно ухмыляется и кладет нож на доску вместе с корнем. – Правда ли все хорошо? Я знаю, что ты не станешь врать. Ты одна из немногих, кто говорит лишь правду, хоть иногда и суровую. У меня не хватило смелости поступить как ты и пойти вместе с ними, хотя почти обязана была это сделать. Я действительно себя виню во многих вещах. Мне бы хоть каплю того, что есть у тебя, но чего нет во мне. Того, что заставляет тебя поступать так решительно.

Сжимаю челюсть и смотрю на свое отражение в мутном окне.

Кто ты, Каэлин? Почему всегда получается именно так? В прошлый раз было точно также. Мама сказала, что я хороший, добрый ребенок и умерла на моих руках по моей же вине. Все так сильно ошибаются на счет Каэлин, которую видят. Почему людям нравится из зла делать добро? В какой момент положительный герой уходит на второй план, а интерес вызывает больше злодей? Я ведь никогда этого не хотела. Ни любви, ни признания, ни помощи…

– Забудь про это, – произношу тихо. – Дай всем немного времени. Год или два. Если повезет три. Просто забудь и обрати внимание на вещи, которые сейчас делают тебя счастливой. Ты должна понять мои слова.

– Каэлин, – Журри в очередной раз беспардонно хватает мою руку и сильно сжимает. – Я схожу с ума. Мне безумно страшно и одиноко. Только ты можешь услышать от меня такие слова. Потому что я верю тебе!

– Черт, – рычу, отдергивая руку. – Опять ты несешь это бред! Думаешь, я не понимаю, что ты делаешь таким образом? Перестать рыться в моей голове. Я жалею, что показала тебе каплю истины в своем лице. Теперь ты требуешь раскрыть душу…

Впервые вижу, как девушка хмурится, как тень опускается на ее лицо и пожирает тепло.

– Я знаю, что заслужила твою злость, но не заставляй думать, что ты способна на подлость, – произносит неожиданно, от чего мое лицо слегка расслабляется. – Нет объяснения тому, что ты так реагируешь на добрые слова! Просто расскажи мне и все. Что сложного?

– Заткнись, – бью ладонью по каменному столу и ощущаю боль. В локоть врезается острый укол. – Ты абсолютная лицемерка! Сколько раз повторять, чтобы ты отстала от меня? Как еще я должна реагировать, когда ты достаешь меня?

Отворачиваюсь и снова смотрю в мутное окно, в котором мое отражение буквально дрожит от ярости. Впервые за долгое время я вся горю, в голове полнейшая неразбериха от того тона, которым она позволяет себе так разговаривать. Просто ужас.

– Извини, я наговорила лишнего, – грустно вздыхает и потирает взмокший лоб ладонью. – Просто все так запутанно…

– Журри, – говорю тихо, мельком замечая грустную Лию на улице, которая опять качается на качелях в одиночестве. – Прекрати это. Забудь на время про гору. Поверь, она скоро сама явится сюда. И тогда окажешься лицемеркой ты, ведь это ой как тебе не понравится…

Как глупо. Это ведь я назвала ее лицемерной. Выходит, последнее предложение было мной адресовано самой себе.

***

На свадьбе брата и Журри, неожиданно для меня было много людей и почти всех я не знала. Кажется, невеста чувствовала себя так же странно. Я избавила себя от мыслей вырядиться в платье, поэтому смотрелась слегка необычно рядом с братом в легком коричневом костюме с кожаными черными гартерами на ногах. Это традиционный костюм придворного учителя. Многие в таком виде бродят и по огороду, выставляя на показ важность и желание казаться выше других. Для меня же такой вид лишь напоминание о том, кем являюсь на самом деле. Пока что я раб и смирилась с этим. Кажется, этого от меня и ждал Воронвэ. Осознание, преодоление. Сейчас мне и правда намного проще и яснее смотреть на мир.

– Я волнуюсь, – бормочет Журри держа в руках букет нежных весенних цветов в ободке из лопухов. – Вдруг он делает это из жалости?

Вокруг никого нет. Девушка позволила лишь мне помочь ей подготовиться. Стоя возле окна спальни и выпуская табачный дым в небо, я наблюдаю, как Волибор и Деян дурачатся, носясь по двору. Золотоволосый пытается поправить костюм брата, а тот, как злая кошка бьет его по рукам. Такие дети.

Сейчас ведь все хорошо, да?

Откладываю трубку и устало всздыхаю.

– Я так не думаю, – бормочу, постукивая пальцем по оконной раме.

– Почему со мной ты так немногословна? – спрашивает Журри подходя ближе. Приходится перевести взгляд на нее. – Думаешь, я считаю тебя плохой? Это нормально, что ты злилась на меня раньше, это не делает тебя плохой.

Какая глупая.

Перестань, слышишь? Прекрати вынуждать сомневаться и хотеть высказать тебе правду. Тебе это не так уж и нужно. Все мои мысли сейчас крутятся лишь вокруг одной большой проблемы. Нахождение на этой свадьбе. И мне совсем не хочется в очередной раз выяснять отношения и много говорить. Иногда кажется, что Журри специально создает конфликты от скуки.

Смотрю на ее красивое платье, на длинные волосы и голые, розовые плечи. Кто ты такая? И почему не перестаешь копаться во мне? Раздражает. Сколько бы я ни твердила, она каждый раз все равно подбирается ко мне и начинает копать. Совсем не боится.

Журри разочарованно вздыхает и легонько обнимает меня.

– Ладно, – бормочет в плечо. – Мне кажется, наш разговор больше, чем просто болтовня. Нам не нужно говорить о чем-то, чтобы понимать друг друга. Верно?

Сердце забилось чаще. В голове мгновенно родился стыд и сожаления.

Чертова Журри. Что ты несешь? Прекрати. Отойди от меня. Пожалуйста.

Почему я сама не могу ее оттолкнуть? Стою как вкопанная и не двигаюсь. Как же поступить? Спустя столько времени сейчас между нами возник момент полный нежности и теплоты, который я не имею права проигнорировать, но…

Девушка отстраняется, улыбается и приподняв подол платья выходит из комнаты, вытирая с лица еле заметные слезы. Я резко открываю рот и протягиваю руку, но застываю с немым криком. Все тело сковывает странное напряжение, ноги прирастают к полу, а рука каменеет. Кажется, что я тоже превращаюсь в того, кто всего лишь пытается и не может добиться желаемого. Да, возможно, что теплое объятие с Журри было желанным, но однозначно далеким. Легкая, почти неощутимая слабость, которая вынуждена видеть свет через крошечное отверстие моей души. И ничего более.

Не могу. Не получается.

Все округ веселятся и танцуют. Деян не сводит глаз с детей, которые чуть в стороне играют сами по себе. Журри болтает с братом и Доной, обсуждая что-то невероятно важное. Мне же не осталось места. Выпив довольно много, я предпочла бы уйти к себе, но что-то тревожило. Решаю, что необходимо находиться на свадьбе до самого конца и вечером вижу, как приходит он. Тот, кто делал все, чтобы превратить мою жизнь в пепелище.