Буржуй ищет таланты

– Что, опять со мной пойдешь? – усмехался Робертино, вынося вечером тяжелые мешки трудового дня. – Ну, пойдем-пойдем. Только под ногами не путайся.

И Буржуй, очень довольный, семенил рядом, украдкой поглядывая на усталого великана, который, наступив на него случайно, мог запросто его прикончить.

После этого Робертино доставал из кармана что-нибудь вкусное, какую-нибудь особенную сахарную косточку. Буржуй повизгивал от удовольствия, осторожно брал ее из рук и, довольный, убегал куда-то спать. А уже утром поджидал у порога заспанного Томми – тот выходил с чашкой эспрессо, неторопливо закуривал и, небрежно потрепав пса по голове, угощал его ломтиком ветчины.

Так Буржуй стал общим любимцем. Алессандра, Хорошая и Принчипесса охотно делились с ним обедом, кидали мячик и чесали за ушком.

– Что это за клуб любителей Буржуя? – сердито недоумевала Веро.

Сама-то она с ним едой никогда не делилась. Правда, Буржуй подошел к ней однажды, когда она в обед уныло накручивала макароны на вилку. Сев на задние ноги, пес нетерпеливо шевельнул хвостом и по-хозяйски посмотрел в ее тарелку. Веро даже жевать перестала.

– Совсем обалдел?! Это единственный раз в день, когда я ем! Давай-давай, чеши отсюда! Принчипесса придет, вот у нее и попросишь.

Буржуй с первого раза все понял, и к Веро больше не подходил. Но Веро тоже однажды, беспокоясь, что отстала от коллектива, попыталась быть милой – взяла мячик, неловко его покрутила и, пробормотав: «Ну, раз все…», бросила Буржую. Тот даже интерес не стал изображать – смерил Веро таким взглядом, что ей самой неудобно стало.

Но невольно они держали друг друга в поле зрения.

«Да я тебя насквозь вижу, – щурилась Веро, протирая стол у окна, – что ты пялишься? Я знаю, кто вчера сожрал лазанью, которую Томми себе на обед разогрел».

«А я вижу, что ты видишь, – спокойно отвечала собака, почесывая живот, – и я тоже знаю, кто умял в обед три куска пиццы, хотя всем по два полагалось».

И Веро вспыхивала от раздражения.

Одна надежда оставалась – на Росомаху, на то, что, узнав про Буржуя, она положит этому конец. Но план по укрывательству собаки у персонала был хорошо продуман: все в порыве лучших чувств объединились, временно отложив взаимную неприязнь. И как только на кухню собирался Удав или Росомаха, кто-то из официантов, суматошно махая руками, мчался предупредить Буржуя, и сообразительный пес бежал прятаться за помойку. Действовали сообща, и даже Принчипесса бегала активно.

Веро не бегала.

– А кто тогда будет тарелки носить? – огрызалась она. – Все теперь, вместо того чтобы работать, на кухню носятся.

Но однажды план по спасению Буржуя, как и все великие идеи персонала, все-таки провалился. Удав как-то капитально напился, проснулся наутро с головной болью и обостренным желанием испортить жизнь любому ближнему. Пришел в ресторан, сел за барную стойку, и, опрокинув две чашки эспрессо, почувствовал что-то неладное. Помятый, но бдительный, он на цыпочках спустился на кухню, подкрался, выследил и в кромешной тьме наступил на Буржуя, у которого ночь тоже прошла так себе и пес решил вздремнуть, развалившись у холодильника.

После этого оставалось только дожидаться решения Росомахи, и все почтительно сели на краешек стула.

Но Росомаха поразила всех. Оказалось, что она истинная женщина, и как истинная женщина, которая может иногда размякнуть и побыть тряпкой, Росомаха сломалась перед обаянием пса, все простила, а потом и вовсе пустила его жить в ресторан.

Но этому предшествовала другая, уже драматическая, история…

У Росомахи была кошка – толстое ленивое создание по кличке Туша. Росомаха в ней души не чаяла – кормила, баловала, и даже улыбалась иногда, когда кошка, отдавая дань уважения хозяйке, терлась о ее ноги.

Всю свою жизнь Туша только и делала, что шла на обед и возвращалась с обеда. Веро ее порой неделями не видела. Туша в коллектив не тянулась – не любила, чтобы ее гладили, ласкали, – и единственным человеком, к кому она охотно шла на руки, был Удав.

Он и сам поначалу не понимал такого внимания, морщился, переживал, раздраженно шерсть стряхивал. Но потом привык. Заметил, что Росомаха его стала больше ценить, и незаметно для себя втянулся – скучал, искал взглядом, если кошка долго к нему не приходила. Удав, конечно, полагал, что дело в его исключительности – он свято верил в свой успех у всех женщин. Но Веро подозревала, что это больше алкоголь. Вечерами от Удава так сильно разило, что Туша, надышавшись, впадала в транс, расслаблялась, и после этого ей море было по колено.

Море в ресторане тоже имелось.

Небольшой декоративный бассейн был выложен в одном из залов ресторана. В бассейне плавали золотые рыбки. Удав в них души не чаял. И если Тушу он любил, потому что начальница обязала, то рыбки ему были дороги по сердцу. То ли потому, что они были золотыми, то ли по другой причине, но только Удав как никогда был участлив – кормил их, заставлял персонал воду менять. Купил за счет ресторана прибор для подачи кислорода, чтобы рыбкам хорошо дышалось.

– Вот гад, – материлась Веро, когда воду в туалет выливала. – Я так понимаю, любишь животных, сам воду в бассейне и меняй, а то, как ухаживать, так сразу другим поручаем.

Сначала Удав переживал, что Туша, которая жрала все без разбору, сожрет и его рыбок, но кошка равнодушно отнеслась к идее лезть в воду за тем, что ей и так дают без ограничений. Зато ей полюбилось после завтрака дремать под фикусом, что стоял у бассейна. Она лениво приоткрывала глаз, сыто вздыхала и прислушивалась, как где-то там плещутся рыбки.

А фикус был роскошным. Был милым, был зеленым. Стоял у бортика, впитывал влагу и имел безупречную репутацию. Росомаха сама этот фикус взрастила, взрыхлила – всю себя отдала, и теперь проходя мимо непременно останавливалась, умиленно наблюдая как одна ее радость, валяется у кадки другой ее радости – обе довольны, ничего не просят, никуда не увольняются. Росомаха вообще цветы обожала. Горшки с растениями стояли повсюду – фиалки, бегонии, даже розы. Росомаха за ними ухаживала, поливала, делала это со страстью. Разрешала кошке полежать под каждым. Но кошка была непреклонна – только фикус.

И вот однажды Веро доверили закрывать ресторан – Принчипесса куда-то убегала, у Удава было очередное похмелье, у поваров короткий день. Веро наконец-то почувствовала свою значимость. Очень переживала, все проверила, десять раз обошла ресторан. В раздумье остановилась перед бассейном. В полной тишине прибор для подачи воздуха тревожно бурлил. Веро постояла, посомневалась, вспомнила, что вроде бы Удав его на ночь отключал. И с мыслью, что лучше выключить больше, чем меньше, вытащила шнур из розетки.

Наутро рыбки сдохли. Все ужасно расстроились.

Веро как могла держалась независимо: «Ну, сдохли и сдохли… все мы когда-нибудь…» – бормотала она храбро, но ладошки ужасно потели.

И как себя ни настраивала, увидев на лестнице мрачного Удава, споткнулась, не удержалась и, пролетев два пролета, рухнула прямо к его ногам. Тот присел на корточки, приблизил к ней лицо и, пока у Веро сердце останавливалось, зловеще прошептал:

– Не пытайся ускорить свой конец…

Росомаху уверили, что рыбки умерли своей смертью. Другого ничего не сказали, потому что пришлось бы объяснять, почему Веро доверили ключи от ресторана. Но после этого Удав в журнале хозяйского инвентаря переписал Веро из графы «Терпимо» поближе к Хорошей, где несколько раз подчеркнул: «Ненавижу!!!».

Но Туша отдыхать под фикусом не разлюбила и по рыбкам не тосковала – сидела себе на кафеле, где приятно холодило, и смотрела на блики воды, в которых отражалось солнце. Воду в бассейне не спускали. Видимо, тоже в память…

В то незабываемое утро, незадолго до открытия, Туша хорошо позавтракала и даже немного переела. Надо было срочно полежать. Кошка отправилась к бассейну, но, пока шла, передумала ложиться на кафель.

«Осень, – размышляла она по-женски, – продует». Притормозила, по-хозяйски огляделась и запрыгнула к фикусу в кадку. Фикус покачнулся, было тесновато, но кошка была несгибаемой оптимисткой.

«Главное, найти правильный угол, – решила она, перекатываясь с боку на бок, – и все, нирвана».

Но фикусу не понравилось, что в его кадку залезли без приглашения.

«Рыбой воняет, – морщилось недовольное растение, – и шерсть лезет».

Кошка еще немного поворочалась. Фикус покачнулся.

«Мяу!» – тревожно сказала кошка. Фикус накренился.

Кошка насторожилась. В ее маленькой голове что-то медленно заработало, но так медленно, что, только она успела подумать: «Какой идиот не закрепил кадку, и зачем я в эту кадку полезла, дура!», фикус устал ждать, потерял равновесие и с воплем опрокинул кошку в воду.

Почувствовав холодное дно бассейна, Туша с надрывом оттолкнулась, всплыла на поверхность и, безуспешно стараясь зацепиться за скользкие края бассейна, с ужасом поняла, что одной ей не выбраться. Перепуганная, несчастная, нахлебавшись воды, Туша подняла к небу глаза и пообещала то, что всегда обещают в таких случаях: если выживет – бросит пить, курить и обжираться рыбой.

В это самое время Буржуй в ожидании завтрака обхаживал ресторан, томился под окнами и все видел. Сначала не поверил своим глазам, подошел поближе, припал к оконному стеклу.

– А-а-а, Туша. Знаем-знаем.

– Мяу! – горестно воскликнула кошка.

– Да-а-а. Мощно не повезло.

– Мяу! – проорала Туша.

– Так я же не просто так. Я сочувствую, – Буржуй как мог старался быть честным, – просто подвиги – это не мое. Понимаешь?

Туша тоже собак не любила, но там, за окном, в лучах заходящей жизни Буржуй показался ей самым прекрасным парнем на земле.