Ограниченная территория

С выражением ребячливой радости на лице он, похлопав меня по руке, ушёл. Я осталась лежать в тишине, чувствуя, как к горлу вновь подступает комок.

Он был прав. Он был чертовски прав. И от этого всё было ещё хуже.

Глава 12

– Тебе не кажется, что Тим в последнее время ведёт себя странно? – тихо спросила я Антона. Держа мужа под руку, я вместе с ним стояла в большом конференц-зале, недалеко от дубовых входных дверей. Огромный, он всё же не занимал и четверти площади главного корпуса НИИ патологии человека – сверкающего снаружи благодаря зеркальным панелям десятиэтажного здания, растянувшегося на сотни квадратных метров. Помимо помещений, отведённых под административно-управленческий отдел и кабинетов начальства, в нём находились залы для самых различных видов выступлений, комнаты приёма с гостиничным крылом, куда селили коллег-учёных, прибывших из других городов и стран, три музея, а также внушительная, на три этажа, библиотека.

Зал на втором этаже, выдержанный в бело-красно-бордовых тонах, где мы сейчас находились, считался самым большим из всех и был предназначен для масштабных мероприятий, а нынешняя конференция, посвящённая новым открытиям в области неврологии, таковой и являлась. После выступления первых четырех докладчиков наступил перерыв, на котором всех гостей и желающих пригласили в столовую на нулевом этаже. Мы с Антоном только что оттуда вернулись, но возвращаться на места нам пока не хотелось. Многие кресла также сейчас пустовали, отчего тёмно-красных пятен в обстановке значительно прибавилось. Некоторые сливались между собой, напоминая реки крови, бордовым потоком стекающие на ковровое покрытие.

Да. Если цвет кресел и ковра в зале вызывает у меня такие ассоциации, то либо мне пора в отпуск, либо моё настроение хуже, чем я думаю.

– Что? – Антон ответил не сразу – очевидно, он вертел головой в поисках чего-то или кого-то: наверное, хотел удостовериться, что к нему не подойдёт больше поговорить никто из приятелей или коллег. – Тим? Ведёт себя странно? – он улыбнулся. – Что ты имеешь в виду? Вроде он никогда и не был нормальным. Не говори, что заметила это только сейчас, – муж испустил смешок и лукаво посмотрел на меня.

– Да. Но я не про его обычную дурковатость – в этом плане я согласна с тобой. Понимаешь, – я на секунду задумалась, как бы подобрать слова так, чтобы они прозвучали аргументировано, – мне кажется, он во что-то ввязался. Ну ты же понимаешь, это вполне в его духе. Вчера, перед тем, как мы уехали, я случайно подслушала, как Тим с кем-то говорил.

– О чём именно? Что он такого сказал?

– Кажется… о том, что он что-то куда-то пришлёт. Это что-то должно ему придти. И ещё – что его пока ни в чем не заподозрили, – я перевела дух. – А ещё он не хотел, чтобы его кто-то подслушивал. Антон, я за него беспокоюсь. Вдруг он снова решил заняться чем-то… незаконным?

Мой муж помолчал, обдумывая информацию.

– Не знаю… Не думаю, что Тим бы стал поступать так сейчас. Ему уже не двадцать лет и не двадцать пять. Он поумнел. И потом, сейчас у него есть Марго.

– Она может ничего не знать. Или, что хуже, он и её втянул. И вообще… Я вспомнила случаи, когда в течение этого месяца Тим вызывал у меня необъяснимые странные чувства.

– Милая, может… ты восприняла всё слишком серьёзно? – Антон заботливо посмотрел на меня. – Тим необязательно имел в виду краденые вещи или поставку чего-нибудь… я не знаю, – он развёл руки в стороны, затем наклонился ко мне и, понизив голос, проговорил: – Он даже в общаге не продавал ту травку. Другое дело – мог поделиться, но ведь исключительно по дружбе.

– Я понимаю, – судорожно вздохнула я. – Но Тим, к слову, ещё угонял транспорт… ладно, это тоже было по глупости. Антон, мне тоже хочется верить, что он бы не стал сейчас вытворять подобное. Понимаешь, просто когда речь идёт о Тиме, – я покачала головой, – лучше перестраховаться. Я считаю, мы должны с ним поговорить. Чисто на всякий случай. Вполне возможно, речь шла о чём-то обычном. Антон, просто я не хочу, чтоб он снова во что-то ввязывался! Ему несколько раз повезло избежать уголовки только по счастливой случайности! Чего стоила только та стычка в клубе с сыном полковника! А если бы его поймали с травой прямо перед выпуском? Хорошо, я успела унести всё прямо перед ментами!

– Ага, ты потом на него здорово орала, – Антон улыбнулся воспоминанию. – Даже я удивился, что ты так умеешь! Так не могли даже его предки – ну это он сам мне потом сказал. Твоё влияние на этого мощного песика без упряжки вызывало уважение. Честно признаться – именно тогда ты мне и понравилась, – муж смущенно улыбнулся.

– Да ладно тебе – это был первый и единственный раз, – я нервно засмеялась, чувствуя, как в груди медленно расширяется тёплый светящийся шар. – Просто я здорово за него испугалась. Ну и бежать мимо людей в форме с карманами, полными психостимуляторов, было, знаешь ли, тоже не слишком круто. Хотя Тим бы со мной не согласился.

Мы оба расхохотались.

– Кстати, ты не помнишь, кто тогда вызвал стражей порядка? – спросил муж.

– Нет. Такие подробности вообще вылетели из головы.

– Да… Были времена… Возможно, сейчас ты и права, – признал Антон. – Нам стоит с ним побеседовать. Я тоже не хотел бы, чтоб Тим во что-то втянулся.

Едва мы закончили разговор, к нам подошла высокая светловолосая женщина лет сорока. Стрижка каре очень ей шла, а длинное чёрное платье умело скрывало крепко сбитую фигуру.

– Катя! Привет! – она раскрыла объятия. В нос мне ударил аромат дорогих духов. – Антон, добрый день!

– Даша, рада тебя видеть, – я улыбнулась ей. Дарья Степанова была научным сотрудником НИИ физико-химической биологии имени Белозерского. Мы хорошо общались и часто встречались на конференциях. Хотя её специализацией являлась именно биология человека, а я по большей части работала с патофизиологией, нам всегда было, что обсудить.

– Катюша, мы от вас сидели в столовой всего через стол! Хотела подойти, но вы потом так быстро ушли…

Антон с иронией многозначительно посмотрел на меня. В его насмешливом взгляде буквально читалась фраза, которую он (я была более чем уверена) хотел бы сейчас сказать.

«Наверное, потому, что никакой красной рыбы в столовой уже не осталось».

Стрельнув в ответ глазами, я сжала губы в нитку и быстро повернулась к приятельнице.

– Рассказывай. Ты получила патент на своё новое изобретение?

– О возможности ещё одного пути воздействия на механизм macro-re-entry? Нет, пока только заявку отправила. А как твоя зарубежная статья?

Пока мы говорили, перерыв плавно подходил к концу. Довольные люди, насладившись сытным обедом, встречами с коллегами и получением от них свежих научных (и не только) новостей, проходя мимо нас, медленно рассаживались на свои места, ожидая продолжения конференции.

– Ох, ну нам тоже надо садиться, – Даша махнула рукой. – Рада была вас увидеть. Если что, я в первом ряду.

После того, как мы с Антоном тоже уселись на свои кресла, на сцене, освещённой маленькими, но мощными лампами по бокам навесного потолка в форме облака, из-за стола справа поднялся ведущий. Им был старший научный сотрудник отдела неврологии, кандидат медицинских наук Василий Елизарович Ковалевский. Худой и длинный, с ростом под два метра, в своём чёрном костюме он был похож на столб, а его блестящая лысая голова, казалось, вот-вот упрется в потолок.

– Что-то его лысина уж сильно сверкает. Такое чувство, что он натер её мёдом твоего папы, – вполголоса сказал Антон, пока Ковалевский вновь приветствовал всех и перечислял докладчиков следующей половины конференции.

Я улыбнулась. Вчера папа, несмотря на наши протесты, положил нам ещё и мед, и Тим утром в нашем общем диалоге предложил отдать лишние банки ему – разыграть одного знакомого, страдающего проблемой потери волос на голове.

– Итак, тема следующего доклада – ««Нервное волокно: новые возможности нейротрофического фактора». Докладчик – Михаил Павлович Филин, доктор медицинских наук, лауреат Нобелевской премии. Главный научный сотрудник отдела неврологии, по совместительству глава этого отдела, а так же директор нашего НИИ патологии человека!

Зал взорвался аплодисментами, когда на сцене появилась фигура мужчины в серебристом костюме – костюме, который стоил больше, чем наша с Антоном двухкомнатная квартира в новостройке Коммунарки, приобретённая четыре года назад.

Сыну прежнего директора НИИ, перенявшего после отца пост около шести лет назад, не так давно исполнилось сорок, но выглядел он лет от силы на тридцать с небольшим. А в своих постоянных интервью и на глянцевых фото журналов (от всех видов научных до некоторых светских) и того меньше. Внешне МиФи (этим произведённым от сокращения имени и фамилии прозвищем его часто называли как сотрудники НИИ, так и журналисты) и сам был глянцевым до приторности. Все его костюмы, сшитые на заказ у известных модельеров, умелым кроем выгодно подчеркивали мускулы – спортивную форму молодой доктор наук и наследник денежной империи явно старался поддерживать. Лицо Михаила было красивым, породистым, словно выточенным из камня талантливым скульптором – ни единой неправильной черты. Даже волосы, однозначно подстриженные в самой лучшей парикмахерской, были не просто тёмно-русыми, а с медово-карамельным оттенком, словно на них когда-то просыпалась золотая пыль. Если добавить к этому портрету завораживающий блеск голубых глаз, а также такие данные, как превосходно поставленный тенор с приятными, успокаивающими интонациями, эрудицию и прекрасные манеры воспитания, создастся полное впечатление, что ты имеешь дело не с обычным мужчиной, а каким-то неземным созданием. О том, что это не совсем так, напоминала лишь одна деталь внешности, которая немного выбивалась из общего ряда: между его идеально ровными белыми зубами были большие промежутки. Поэтому, когда МиФи улыбался или смеялся, он жутко напоминал крокодила, и мне от этого становилось как-то не по себе – так же, как и от его вежливой бесстрастности. Но сам он, видимо, считал это своеобразной фишкой – иначе давно бы избавился от данной проблемы, пролечившись у ортодонта.

Но одного отрицать было точно нельзя: Филин-младший был очень умён. Получивший высшее образование как в России, так и в Европе, он в свои годы достиг уже небывалых высот, самой значимой из которых стала Нобелевская премия, присужденная ему в прошлом году за открытие в области нейрофармакологии. Многие пророчат ему славу таких великих учёных, как Ньютон, Эйнштейн, Менделеев и Ломоносов, и, к слову, абсолютно не зря. Несмотря на это, те же самые люди высказывали сомнения относительно назначения молодого Филина на пост руководителя трёх крупных организаций после того, как одним декабрьским вечером страшная автомобильная катастрофа унесла жизни Павла Матвеевича и его дочери Виктории, старшей сестры Михаила (которую соответственно называли ВиФи). Но опасения были напрасными. Да и сам Филин, как впоследствии оказалось, мало участвовал в руководящих вопросах, предоставив это оставленному в должности папиному заместителю Даниле Ивановичу Звягину. Время своё он предпочитал проводить за исследованиями, написанием статей и выступлениями на различных мировых конференциях, параллельно руководя отделом неврологии.

– Здравствуйте, мои уважаемые коллеги, а также не менее уважаемые гости нашего научно-исследовательского института! – приятно улыбаясь сомкнутыми губами, проговорил Михаил в микрофон. – К сожалению, я не смог присутствовать на сегодняшнем открытии конференции и поэтому выражаю огромную благодарность моему заместителю в отделе неврологии, Дашкову Максиму Юрьевичу, заведующему лабораторией изучения нейродегенеративных процессов, который любезно согласился произнести вступительную речь. Но вот я здесь, и рад поздороваться с вами лично.

Все снова зааплодировали. Он глубоко вздохнул и посерьёзнел.

– Когда-то известный американский учёный-невролог и нейрофизиолог Оливер Сакс сказал: «Неврология должна совершить огромный прыжок – от механистической модели к личностной, обращённой на себя модели мозга и разума», – благоговейно произнёс директор. – Он говорил, что если такое случится, это будет самая значительная революция нашего времени. А также отмечал: признаки того, что это может произойти, уже есть.

Сделав эффектную театральную паузу, Филин продолжил:

– От себя и своих коллег я хочу сделать заверение: мы активно стремимся к этому моменту. Все вместе: в активном сотрудничестве с другими крупными научными институтами и кафедрами ведущих мировых вузов. Мы – мировое научное сообщество, объединившееся ради достижения великих целей. Благодаря нашему упорному труду и вызывающей уважение самоотдаче во имя новых животрепещущих открытий мы шаг за шагом подводим мир к наступлению новой эры в неврологии!

Речь Михаила была внятной, чувственной. Настолько красивой и правильно поставленной, что не проникнуться ею было невозможно. Его слова были пронизаны искренностью и чистой, как кристалл, верой. Сейчас он походил на могущественного, преисполненного силы полководца, уверенного в победе и правильности предстоящего сражения. Готового вести за собой толпы многотысячной толпы, подобно Данко, освящая дорогу пламенным сердцем, пылающим огнём пылкой любви к своему делу. Я буквально представляла, как сердце каждого в этом зале бьется сейчас в такт его словам и также стремится вырваться из груди, чтоб дотянуться до горящего собрата, присоединить свое тепло.

– Уже завтра я вновь улетаю обмениваться опытом с нашими австралийскими коллегами из Мельбурна. А пока что я счастлив первым сообщить вам о завершении большого исследования, посвящённого изучению возможностей регенерации нервных волокон, и его результат, который – я не преувеличиваю – уже сейчас способен осуществить большой сдвиг вперёд в таких отраслях медицины, как неврология и нейрохирургия.

Филин обратил внимание на экран с названием презентации.

– Пять лет назад я лично спланировал, а затем возглавил этот проект. Под моим началом также работала группа людей из моего отдела, – он перечислил несколько имен и фамилий. – Пять лет нашей тщательной, кропотливой работы, и вот мы наконец-то пожинаем плоды, – лицо Филина светилось от гордости. – Ладно, хорошо. Чтоб вы не сгорали от нетерпения, я забегу вперёд и кратко расскажу суть: нам удалось значительно модифицировать фактор роста, трофики и защиты миелинового волокна BDNF, который локализуется наолигодендроцитах. Для облегчения работы с ним нам удалось искусственно его уменьшить, а затем благодаря ряду испытаний – увеличить его продолжительность жизни. А кроме того, усилить его влияние на белок trkB, который стимулирует рост миелина, нашего известного изолирующего вещества нервной ткани. И на основе всего этого в скором времени мы планируем выпустить новый лекарственный препарат, который поможет миллионам и миллиардам пациентов во всём мире.

Все зааплодировали.

– Но есть ещё кое-что. То, в чем хочу признаться вам здесь и сейчас, – лицо докладчика сделалось грустным. – О необходимости этого исследовании я задумался пять лет назад – именно когда в моей жизни произошли… трагические события.