Мужчины не боятся темноты

– Что он вам наговорил? Что я ввалился пьяный ночью и попросил воспользоваться его туалетом?

– Нет, он уже напридумывал своего, – ответил Рудольф. – Но ваш вариант даже смешнее. А вы что, напиваетесь каждый день?

– Конечно, нет! – возмутился Беня. – Вы превратно обо мне думаете! В первый день просто немного переволновался, но вы же видели, я пил по чуть-чуть! Просто мне всего хотелось попробовать, а у Меира богатый выбор! Ну я попробовал разные вещи, а так как я мало пью, вся эта мешанина сыграла со мной злую шутку. В голову мне ударило уже в номере, тут-то я и нашел Хеннеси. Дальше вы знаете.

– А что с Цемелем?

– Ахах! – опять засмеялся Михаил. – Он пришел ко мне и попросился в туалет! Представляете?

– Так и было? – серьезно спросил Рудольф у смутившегося в конец Зайнца.

– Ну в общем да. Вообще все началось с того, что я проснулся ночью от того, что в туалете что-то булькало. Или даже чавкало, не знаю, как описать. Хлюпало в общем довольно отчетливо. А тут мне еще как назло остро захотелось в туалет. Но зайти туда почему-то было очень страшно. Мне казалось, что там кто-то есть. Жуткий ужас. Ну, я не стал себя заставлять, я и так слишком часто себя заставляю, и пошел по соседям. К вам я стучаться побоялся, помня ваш буйный нрав и пижаму, а вот у этого эксперта по Пазузу думал найти понимание. Но он меня выгнал. И тут я понял, что остальные спальни-то свободны. Там я сходил в туалет и даже остался спать. В общем, я вернулся к себе только утром и чуть не проспал – будильник-то был в телефоне у моей кровати.

– И как? – оживился Цемель. – Нашли характерные следы выползня из канализации?

– Нет, – отмахнулся Беня, – я даже спокойно почистил зубы, – он немного помолчал и добавил: – Но вот ночью… Вы знаете, я даже уже взялся за ручку двери, чтобы посмотреть, что там хлюпает. Хлюп, хлюп, так монотонно… И не смог себя заставить открыть дверь.

– Приступ паники? – понимающе кивнул Рудольф.

– Ну так уж прямо приступ, – опять засмущался Беня.

– Я вас прекрасно понимаю. Со всей этой чертовщиной у меня тоже начали шалить нервы, – похлопал его по плечу Рудольф. – Мне вчера вечером тоже стало не по себе. В какой-то момент возникло стойкое ощущение, что я не один. При этом я говорил с женой. Она спрашивает, на кого это ты там оборачиваешься? А я даже не знаю, что сказать. Вы, кстати, Цемель, ведь не знаете, а Беня ещё в первый день нашел способ, как выключить свет в туалете. Так что у него там за дверью было темно. Но вы же Беня, не ребенок, надо держать себя в руках и пересиливать страхи. Или хотя бы быть достаточно взрослым, чтобы брать на себя ответственность. Когда вы собираетесь сказать Меиру, что у вас в санузле нет света?

Цемель хмыкнул. А потом попросил:

– Беня, угостите сигаретой. И я вам честно скажу, у меня все было нормально. Сантехника вела себя пристойно, дыхание за спиной не слышалось. Но мне и не привыкать. Тематика-то почти профильная, – он закурил Бенину сигарету от Бениной же зажигалки и продолжил: – Вы, Рудольф, кстати, говорили про кошмар. Расскажите подробней.

– Вы зря смеетесь, Цемель. В моей профессии много зависит от инстинктов, потому что думать бывает некогда. Вот, например, вы знали, что снайперов учат при отслеживании целей не смотреть прямо на человека, а смотреть как бы немного мимо.

– Что, правда? – удивился Беня. – А почему?

– Вам случалось ловить на себе чужой взгляд? В общественном транспорте или кафе? Поднимаете глаза от странного ощущения, что на вас смотрят, и безошибочно смотрите прямо на того человека, что вас разглядывал? Часто именно так и вычисляют снайперов. Жертва смотрит в сторону своего убийцы прямо перед выстрелом. Тут, видимо, похожий механизм, – Рудольф вздохнул. – Если бы у меня было такое чувство на задании, я бы велел отряду остановиться и залечь. И в девяноста случаев из ста это бы оказалось не зря.

– Мистика какая-то, – покачал головой Михаил, – а я то думал, в нашей странной компании вы столп здравого смысла.

– Я столб, да, – легко согласился Рудольф. – Но я же живой человек, вы меня не переоценивайте. Как и во всяких сложных ситуациях, люди ищут себе психологические костыли. Летчики, например, крайне суеверны. Никогда не говорят «последний» вылет. Говорят «крайний». Так и со мной. Ну и плюс все же момент с подсознанием. Мелькнул вдалеке блик на оптике, но сознание это отметить не успело. Или чужие следы пересекают маршрут следования. В сознании зажегся красный огонек тревоги. Важно уметь себя слышать и такие сигналы не пропускать. Остановиться, оглядеться. Поэтому этот сигнал опасности, на удивление сильный, в момент, когда я лежу в теплой кровати, в довольно безопасном месте, сильно выбил меня из колеи, – Рудольф замолчал.

– Вы говорили, что вам приснился кошмар, – напомнил Миша. – Расскажите, какой.

– Да. Ничего внятного, – отмахнулся Рудольф. Это было правдой, кошмар был какой-то непонятный. Ему снилось, что он стремительно, но дёргано, рывками, от тени к тени, несется по ночным улицам к своему дому. Серые пятна фонарей ему неприятны, отталкивающе омерзительны, он избегает их, находя темные проходы и закоулки. Наконец, он видит свой дом. Он долго прячется в тени чахлых кустов перед своим домом, ждет, когда там погаснет свет. Рывком преодолевает расстояние до окна, где, как он знает, находится их с женой спальня. Его жена спит на кровати. Он подкрадывается к ней, стелясь по полу, он знает, что со стороны выглядит просто густой тенью. Он знает, что сейчас его почувствуют, и поэтому бросается на ещё спящую супругу. Его любимая женщина просыпается, её лицо искажается от ужаса, она открывает рот, чтобы закричать, и он ныряет в темноту её горла, и в этот же момент просыпается в доме Меира. Идиотский и глупый сон, который так разбередил ему душу, что Рудольф долго не мог заснуть. Он даже хотел позвонить домой, чтобы убедиться, что с женой все в порядке, но было уже два часа ночи, и он ограничился текстовым сообщением.

– Мы же знакомы всего пару дней, – говорил тем временем Михаил. – Сделайте вид, что вы рассказываете свой сон незнакомцу. Знаете, такой способ выговориться…

– Не имею такой привычки, – отрезал Рудольф. От дальнейших уговоров его спасло появление Меира. Обменявшись со всеми приветствиями, он предложил начать. И тут у Михаила неожиданно зазвонил телефон. Он скривился и объяснил:

– Ай! Это я должен был позвонить своей маме, – все понимающе покивали, и Миша встал со стула и недалеко отошел.

Беня выдал по подшивке принесенных с собой листов Меиру и Рудольфу.

– Тут в общем отсылки, цитаты и прочая дребедень. Но я вам коротко резюмирую, – говорил Беня. Сегодня он был в аккуратной белой рубашке. – Если всерьез принять, что существует некое пятое фундаментальное взаимодействие, приходится признать, что центром такого взаимодействия становятся живые существа, – он посмотрел на стоявшего поодаль Михаила, и тот поощрительно кивнул, не отрываясь от телефона. Он уже несколько раз повторил «да-да, мама». Верный признак, что разговор подходил к концу. Или только начинается. Беня продолжил:

– То есть все живые существа, не только люди. Всякие там немейские львы и каледонские вепри. Для того, чтобы убить последнего, потребовалась половина полубожественного пантеона древних греков, и то все прошло не очень уж гладко. Аналогичные истории есть у всех культур, чьи мифы дошли до нас. От саг скандинавов до вед индийцев.

– А суровые челябинские хомячки? – лениво отозвался Рудольф.

– Что, простите? – растерялся Беня.

– Рудольф, это же удар ниже пояса, – вступился за Зайнца Михаил, который наконец положил трубку и теперь подошел к ним.

– А вы молодцы, – отметил Меир. Он уже успел полистать подшивку, которую выдал ему Беня. Оказывается, пока Рудольф валялся в своей кровати, эти двое и в самом деле подготовились к сегодняшней встрече. И теперь даже пытались изложить наскоро сформированную теорию. Миша спрятал телефон и уселся на свое место, тут же приняв от Бени эстафету докладчика:

– И мы же сразу оговорились, что вступили на скользкий путь домыслов. Разумеется, всем этим мифам нельзя верить. Если там и была хоть крупица правды, она уже давно полностью искажена. Но мы можем сделать некие обобщающие выводы…

– Тогда перейдем к ним, – сказал Моня, – не будем тратить время, у меня, к сожалению, обнаружились дела.

– Это плохо, – сказал Михаил Цемель. – А я вчера до трех ночи собирал интересные примеры…

– Мы бы вам могли не меньше часа нести псевдонаучную ахинею про эфир древних греков, прану и прочее… – поддержал его Беня.

– До тех пор, пока вы не предложите стройную физическую теорию, которую можно доказать экспериментами, это все так и останется просто словами, – отмахнулся Моня. – Давайте нести чушь, которая хотя бы ближе к сути вопроса.

– В том-то и дело, – сказал Беня, – что это очень сухо, а я пытался раскрыть это с серьезной, можно сказать неожиданной стороны. Понимаете, у наших предков было достаточно ума. Миша мне вчера рассказал об одном древнегреческом философе. Этот человек жил так давно, что тогда не то что интернета, даже школ не было. И вот, как-то за чашкой вина он с собутыльниками предположил, что луна вертится вокруг земли. И придумал способ не только доказать это, но и измерить расстояние от земли до луны. Из инструментов у него была только палка и разум, – Беня постучал себя по голове. – И вы будете смеяться, но он справился. То есть ошибся совсем не на много. Вот мы, эрудированные люди, мы учились дольше, чем половина древних греков вообще успевала пожить. Попробуйте решить эту задачу? Только не ищите сразу в интернете. Дайте себе труд подумать, – он немного подождал. – И эти люди рассуждают о магии как о чем-то само собой разумеющемся.

– Более того, – вставил Миша, – у них есть десяток терминов, описывающих то или иное магическое явление.

– Фольклор, – фыркнул Рудольф. – Зайдите в любую компьютерную игру, и вы там найдете сотню наименований для магии. Людям было скучно, вот и выдумывали фантазии…

– И да, и нет, – сказал Беня. – Им было чем заняться. Да и выдумывали они до определенного момента.

– В какой-то момент мировоззрение древних резко меняется. Становится похоже на наше. Боги из конкретных существ, которые требуют строительства себе домов-храмов, еды и денег, вдруг превращаются в некие невидимые и неощущаемые силы. Духи и чудовища – в неких бесплотных гениев, и так далее, – добавил Миша.

– Все это прекрасно укладывается в исходные данные. Ну, то есть магия была, а потом пропала, – продолжил Беня Зайнц. – И, отталкиваясь от этого, мы можем нарисовать, что нас ждет, если она вдруг вернется.

– Хаос, – сказал Миша.

– Тут надо просто понимать, что этими вашими героями, или святыми, или даже, возможно, богами, не становятся, – сказал Беня. – Ими рождаются.

– Лучшее описание есть в библии, рождение Ноя, – опять перебил Миша. – Там такой лютый ужас, если задуматься. Ной появляется из родового отверстия со светом, исходящим из глаз и рта, и дальше творится вообще какой-то сюрреализм.

– То же самое со всеми известными нам персонажами. Они либо сразу боги, либо родились от них. Но смысл в том, что они странные и необычные с рождения.

– Хорошо, – неожиданно поддержал их Моня, – я бы привел пример Кришны, который даже цветом отличался от обычных людей. Но вот о животных было интересно.

– Вы сейчас рассказываете мне о древних богах или мутантах из американских комиксов? – Рудольф не улыбался. – Думаю, в древности вряд ли придумали что-либо более оригинальное. Если вы пытаетесь рассмотреть это с социальной точки зрения, то я бы просто мог полистать комиксы…

– Нет. Если смотреть серьёзно, то комиксы совсем другие, – хмуро сказал Моня. – В них нет правдоподобия.

– Что? – искренне изумился Рудольф. – Какого правдоподобия?!