Возвращение

Анна ещё секунду раздумывала, просто от неожиданности предложения.

– Буду, – кивнула она, подумав: «Да кто ж откажется?»

Дмитрий улыбнулся:

– Хорошо. До вечера, Нют.

Теперь Анна удивлённо приподняла изогнутые брови:

– Нют?

– Да, – кивнул Дмитрий. – Уменьшительно-ласкательный вариант. Вам идёт.

2.

Вертолёт, подняв облако пыли, оторвался от земли и спустя пару мгновений удалился от базы. Анна не торопилась в расположение. Села на один из ящиков с запчастями неподалёку от рабочих боксов. Сбросила, наконец, с плеча сумку, оружие, опустила сильные плечи.

От постоянной нагрузки, казалось, они стали стальными. Но на их ширину это влияло. Анна оставалась худой, даже слишком. Нервы выжимали из тела все соки. Остались только сухие мышцы, натянутые на кости, как струны музыкального инструмента. Боль от постоянного напряжения играла на них музыку каждый день.

Лазарева взглянула на раскрытые ворота базы. Раз открыты, значит, возвращаются машины огневой поддержки вместе с ребятами её взвода. Вертолёт опередил их. Часовые на вышках смотрели в степь, видимо уже наблюдая приближение «Градов».

И точно, через пару минут Анна услышала шум двигателей. Три машины, прикрывавшие группу учёных, въехали на территорию базы. Притормозили, чтобы из кабин спрыгнули парень и девушка в полевой форме и поехали на стоянку.

А техники направились к своему командиру. Галя Понева – рыжая девчушка двадцати пяти лет, самая молодая в команде, и парнишка постарше. В принципе, старше Лазаревой во взводе не было никого. Так, что со своими почти тридцатью за плечами, у неё быстро развилось чувство старшей сестры по отношению к своим ребятам.

Отчего и было больно их терять. Состав группы техников из шести человек регулярно обновлялся. За три месяца во время осмотров наблюдательного периметра было захвачено уже пятеро. Захват мегами приравнивался к смерти. Так что в среднем потеря солдата-техника происходила каждые две с половиной недели. Меги вели своё наблюдение. Стоило появиться у мачты с видеокамерами в одно и то же время два раза подряд, и на второй раз можно было смело ждать встречи. Люди были нужны улью. Несмотря на охрану и сопровождение огневой группы в поле, монстры всё равно нападали при любой возможности.

Техники подошли к своему лейтенанту.

– Как всегда раньше нас, – сказала Понева. – Доставка от Бестужева, похоже.

– Да, подвёз, – кивнула Лазарева.

При этом почувствовала улыбку на своих губах. Это чувство всегда запаздывало. Сначала лицевые мышцы изображали улыбку и только потом она осознавалась.

Галя шутила, но слова были правдивы. Анна попадала в самое пекло – туда, куда майор Бестужев шёл сам, вёл своих людей и десантников капитана Багирова. Ещё ни один техник не работал с ними так долго. Да и всем, кроме лейтенанта Лазаревой, удавалось этого не делать. Техники занимались наблюдательным периметром, ДОСами в узлах обороны вокруг базы и оборудованием, но из шести человек технического взвода только Анна безвылазно застряла в поле с научной группой. Поэтому и возвращалась всегда вместе с ними.

Понева протянула руку за сумкой лейтенанта, лежащей на земле:

– Давай, донесу.

Предложение исходило от души. Простая человеческая помощь. Где-то внутри себя Анна сказала за это спасибо, но вздохнула и ответила:

– Не надо. Пошли на дезинфекцию.

По правилам надо было пройти санитарную обработку, медосмотр, и поспать. Последнее обязательно.

Вторые сутки этого сделать не удавалось. В связи с подготовкой к операции «Хамелеон», команда учёных во главе со своим майором проводила ежедневные рейды к улью. Добирались обычно на машинах, но только до рубежа – два километра до внешних границ инопланетного образования. Вертолёты даже на это расстояние не подходили. Ближе действовала защита улья – электромагнитное поле и биоустройства инерционного и электромагнитного удара. Потом до периметра топали пешком. По пыльной казахской степи с редкой растительностью.

Анна с техниками вошла в расположение. На входе сложили оружие, сумки, верхнюю одежду и обувь в дезинфекционный бокс, и отправились по примыкающему коридору в соседнее медицинское помещение. Врач ждала их. Отдельные шприцы с дозами транквилизатора и антидепрессанта для лейтенанта Лазаревой лежали на столе.

Быстро осмотрев всех троих, врач отправила техников в жилую зону расположения, приказав как обычно вымыться с мылом, переодеться в чистое нательное белье, и спать два часа. Анну оставила, чтобы сделать инъекции Тазепама и Бефола.

– Были рядом с мегом? Как себя чувствовали? – спросила она, протирая предплечье Лазаревой спиртом.

Это был стандартный вопрос.

– Страшно, – ответила Анна. – Противно. Но в пределах нормы.

Врач при этом ответе прижала пальцы к её запястью, считая пульс. Проверка на правду была обычным делом. Допускать к несению службы бойца с нестабильным психическим состоянием нельзя. А лейтенант технического взвода Лазарева была поставлена на строгий контроль ещё три месяца назад. Сразу после известия о смерти её родных и одновременной потерей двух ребят из взвода. До этого Анна была на стандартном контроле из-за подтверждённой гипнофобии и алгофобии. Но в современном мире этим никого не удивишь. Все боятся испытать ту безумную боль, что сопровождает мутацию, и все боятся спать, зная, что это может случиться с каждым.

Врач сделала уколы, наклеила пластырь:

– Всё. Не пропускайте. Один раз в сутки обязательно.

– Конечно.

Лазарева сходила за оружием и одеждой и, наконец, отправилась в расположение. Из рабочего бокса доносились характерные звуки работы. Трое парней технического взвода вели обслуживание базы в обычном режиме: ремонты, сборки, смазки и так далее.

Анна не заглянула к ним. Все заняты делом. Нечего мешаться. Она прошла мимо жилого бокса для мужчин, с выстроенными вдоль стен металлическими кроватями ко второму жилому модулю, предназначенному для женского состава.

Здесь спала Галя. Лазарева старалась не создавать шума, но всё равно пока ставила оружие в шкафчик и вешала одежду, разбудила её. Понева спала очень чутко.

– Эй, приведение, – позвала она командира, приподнимая курчавую голову с подушки.

– Спи, спи… – прошептала Анна.

Галя сонно взглянула на часы на руке, зевнула:

– Чего там большой начальник, добыл что хотел?

– Добыл, – усмехнулась Лазарева.

– Да он кого хочешь добудет… – Галя потёрла ухо, и упала на подушку. – Он тиран.

Девушка тихо засопела. Анна посмеялась над её словами, и, наконец, легла на кровать, с приятным ощущением растягиваясь на постели. Но только телом, а в мыслях повторялись события дня.

Встали в шесть. Два часа сборы. Долбанный хирургический стол. Сверхсложное оборудование для проведения операций в полевых условиях. И сломался, потому что его уронили. Ну, правда, в яму конечно. Метра три пролетел. Кувырком. Не удержали в руках, когда снаряд ударил в землю рядом с десантной группой.

Анна повращала стопой, потом второй, потянулась. После выхода в поле надо было спать. Но засыпали все кроме неё. Она уже несколько раз просила сменить ей лекарство, потому что, то, что ей кололи, не действовало. Страх перед сном оставался страхом, и кошмары снились также как и всегда с начала вторжения, несмотря на нечеловеческую усталость.

По сравнению с техниками, спецназ шёл в бой налегке. А на лейтенанте Лазаревой и на ребятах её взвода всё оборудование для учёной группы. Вернее, для майора Бестужева. По его требованию они пёрли на себе столько барахла, что их самих уже пора было грузить на тележки. Майор говорил, что в поле ему может понадобиться что угодно, от пробирок до заряжающего аккумулятора, и если техники не смогут этого предоставить, порвёт лично. И надо сказать, поводов не верить ему не было.

– Чё-ё-ёрт… – вздохнула Анна, вспомнив о коротковолновых передатчиках.

Она же обещала собрать новые радары.

Пару дней назад Бестужев выдвинул теорию. В непосредственной близости от улья техника не работала. Никакие сканирующие устройства не могли увидеть, что именно находится внутри под броневым куполом. Но, теория состояла в том, что под куполом радары работать будут. Внешняя защита улья, включающая систему активной постановки помех и электромагнитного удара не должна распространять своё действие на внутреннее пространство сооружения.