Секретарь райкома

Специалисты-аграрники порекомендовали для уплотнения грунта связать его, посеять канадский клевер, траву. Посеяли, но это не дало толку. В общем, если зимой у нас на новом аэродроме принимали все классы самолетов того времени на местных авиалиниях, то летом опять ограничения. И так продолжалось до тех пор, пока летное поле не уложили бетоном и бетонными плитами. Телеграфные столбы расставили до самого Енисея, навесили биметаллический провод, связь установили и с центром, и с населенными пунктами бассейна реки Тасеево. Как только началась зима, сильные ветра привели к повалу деревьев. Те стали падать на наши линии и нарушать связь, опять пришлось расширять просеки.

И вот так – за что ни беремся, все с трудом. В районе не было холодильника ни на севере, ни на юге. Надо строить там и там. Сами здания построили, а холодильное оборудование купить не на что. В обеих частях района буквально все школы, больницы сгнили, потому что были построены до революции из дерева.

При Н.С. Хрущеве в политическом плане особых изменений не произошло. Компартия по-прежнему была руководящей силой в обществе – что сказала, что наметила – то и будет. Произошло ослабление в действиях в отношении некоторых антиобщественных политических сил. Был поставлен жесткий контроль над действиями органов КГБ, МВД и прокуратуры. Просто так схватить человека ночью и увезти в каталажку без санкций прокурора и партийных органов они уже не могли. Но всякое вольное излияние критики в адрес партийных органов и правительства жестко пресекалось. Было отменено «крепостное право» колхозников, они стали получать паспорта и свободно выходить из колхозов. Продолжалась реабилитация лиц, незаконно осужденных по линии НКВД, а их было миллионы в 30-40-х годах.

Мне пришлось принимать участие в работе комиссий, рассматривающих вопросы реабилитации бывших членов партии, оказавшихся в тюрьмах, ссылках или уже расстрелянных. Многие бывшие репрессированные были восстановлены в партии с сохранением партийного стажа, но были и отказы по доказанным фактам. Принимались решения по сносу памятников «вождю народов». Уничтожалась политическая литература явно тенденциозного характера. В то же время переосмысливались многие происходящие в минувшие годы явления, связанные со сталинским режимом.

Я тогда глубоко ознакомился с папками «особой важности», которые перешли мне в наследство от моих предшественников по Северо-Енисейскому и Удерейскому районам. Из них я узнал, какие противоправные меры осуществлялись административными органами, НКВД, КГБ, прокуратурой и судами, выполнявшими задания сверху. Ведь ими полностью контролировалась жизнь людей, проживающих в районе, и обо всех поступках, которые они считали негосударственными, доносилось в вышестоящие инстанции, а на местах сообщалось только первому секретарю райкома, а в крайком, может быть, шел донос на первого секретаря райкома. Была широко развита агентурная сеть среди населения через доносчиков, которые и творили свое черное дело, интерпретируя на свой лад любые поступки того или иного должностного лица и гражданина. А порой строчили доносы на соседа или друга даже из-за зависти или других побуждений. Сообщалось, кто из начальников спит вне дома и с кем. Постыдное дело!

В эти годы от реабилитированных людей я узнал много, что творилось в тюремных застенках и лагерях, от этого волосы дыбом вставали, и это были не выдумки. Организация тюремных служб многое позаимствовала в своей работе от малютинских времен Ивана Грозного и других деспотов. Рассказывали, как добивались признания вины, какими методами, и порой приходилось мысленно оправдывать людей, которые наговаривали на себя. Я познакомился с работой НКВД и позже КГБ и среди верующих. Но сегодня, спрашивается, на какой хрен, извиняюсь за выражение, нужно было административным органам заниматься верующими, духовенством? А ведь и среди духовенства были люди, которые стояли на службе у КГБ и доносили на своих духовных братьев. Даже сообщали в КГБ, кто и когда из коммунистов венчался в церкви и крестил детей и когда и где посетил церковную службу.

В годы сталинских политических репрессий был отменен институт защиты – адвокатура. Люди, попавшие в тюрьмы, оттуда без обвинений не выходили, их принуждали физически в чем-то признать свою вину, которой на самом деле не было. Все это было.

На мой взгляд, Н.С. Хрущев виновен в том, что он признал виновным во всех политических репрессиях против собственного народа только Сталина, который руководил СССР, и увел от ответственности конкретных исполнителей этих репрессий, в том числе и себя, как это было сделано в Германии после войны. А их десятки тысяч. А. Солженицын насчитал сотни тысяч тех, кто писал ложные доносы, работал в органах НКВД, прокуратуры, следствия, надзирателями в тюрьмах и лагерях. Эти подонки имели бронь от попадания на фронт, получали звания и хорошие премии. Их суровое наказание было бы примером для будущего – за все свершенные злодеяния против народа каждый должен быть наказан независимо от срока давности. Это касается и некоторых руководителей СССР, принимавших участие в репрессиях.

Сегодня именно потомки участвующих в политических репрессиях сталинского периода так яростно и громко защищают сталинизм – дайте им Сталина, чтобы они вновь могли расправиться со своими личными противниками – написал донос, и человека нет.

В 2016 году российская общественность отметила 60-летие со дня проведения XX Съезда КПСС, на закрытой части которого выступил Н.С. Хрущев – о культе личности И.В. Сталина и его последствиях. Доклад Хрущева был издан в виде брошюры – «красной книжечки», как ее называли, только для членов партии. С его содержанием коммунистов знакомили в закрытом порядке. Я дважды слушал этот доклад – на районном партийном активе Кировского района г. Томска как замсекретаря партбюро факультета ТГУ и на общем собрании коммунистов Томского университета. И оба раза слушал с большим вниманием и заинтересованностью, поскольку и к моей жизни он имеет прямое отношение.

Придя с партийного собрания в общежитие, я тезисно в зашифрованном виде записал содержание доклада. Сегодня об оценке культа личности Сталина, данной Хрущевым, существуют разные мнения. Этот вопрос рассматривают двухсторонне. Одни обвиняют Хрущева в предательстве – например, пожилая женщина с периферии в газете «Красноярский рабочий» говорит, что «Хрущев оболгал нашего любимого вождя», а другие поддерживают – те, чьи предки прошли все испытания, ужасы сталинского режима. Это и понятно. С 1917 года существует разобщение народа России на «белых» и «красных», а с 1991 года еще дальше – на богатых и бедных.

При похоронах Н.С. Хрущева его сын Сергей, насколько мне помнится, сказал: «Н. Хрущева многие любили и многие ненавидели, но никем он не остался незамеченным». Объективная оценка отца! Главное – содержание доклада для Хрущева готовила специальная комиссия, которую возглавлял секретарь ЦК КПСС по идеологии Поспелов, и я лично считаю, в основном объективная. Единственное, что я ставлю под сомнение, – руководство Сталина военными операциями во время ВОВ по глобусу и его причастность к убийству С.М. Кирова. Мои ленинградские друзья утверждали, что убийство Кирова – это не политическое убийство, а убийство бытового уровня из-за ревности. Киров был бездетным и с женским полом вел себя неразборчиво. Но Сталин со смерти Кирова начал политические репрессии, от которых пострадало несколько тысяч ленинградцев.

Все остальные действия Сталина, упомянутые в докладе Хрущева, подтверждаются историческими документами партийных, государственных и административных органов, литературой, в том числе работой А. Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ», которая мало походит на художественное произведение – это летопись.

В стране был небывалый производственный и государственный динамизм, успешно развивалось сельское хозяйство, шло активное строительство буквально во всех направлениях и в промышленной, и в социальной сфере. СССР вышел со многими международными инициативами, подрывающими монополизм США и Англии, завязалась дружба с Индией и странами Южной Америки, восстановлены дружеские отношения с Югославией. США стали уже побаиваться Советского Союза, особенно после того, как появились тесные контакты с Кубой, в которой были размещены ракетные комплексы.

С большой помпой встретили руководителей кубинской революции в Красноярске. Тогда у нас в городе проходили какие-то мероприятия, и я там был. Буквально за несколько часов до прилета Ф. Кастро и сопровождавших его Че Гевару и других молодых революционеров нас срочно собрали в большом зале крайкома и объявили, что едем встречать кубинцев. В аэропорту нас представили как рядовых трудящихся города, дали каждому в руки по маленькому кубинскому приветственному флажку, и мы заняли первые ряды среди встречающих. Прилетел первый самолет из Иркутска Ил-14, за ним совершил посадку второй такой же. Они подрулили к зданию аэропорта, и из одного из них вышли бородатые парни в армейской защитной амуниции с пышущими здоровьем загорелыми, сияющими лицами. Кастро особенно выделялся: высокий, красивый, мужественный. Они подошли к нам, к толпе, и стали с нами здороваться за руки и что-то кричали в качестве приветствия по-испански. Затем они пошли в ресторан аэропорта, а мы в это время стояли и ждали, когда они поедят и снова выйдут к нам навстречу. Я стоял близко и заметил, что у Кастро после еды появилась какая-то отрыжка, может, от незнакомой пищи. И мы их снова приветствовали и проводили дальше, на Москву.

Конечно, триумфом правления Хрущева был запуск искусственных спутников Земли, полет Гагарина и выход в космос советских космонавтов, чего американцы долго не могли достигнуть. В ракетостроении мы тогда находились на передовых позициях.

Хрущев торжественно отпраздновал свое 75-летие и получил вроде еще одну звезду Героя. В общем, ничто не предвещало плохого. А в это время заговор уже вступил в завершающую стадию. Хрущев просто оказался плохим наследником Сталина, он не учел его опыта руководства кадрами, соратниками. В руководстве страны в то время созрели две противодействующие группы, обе претендующие на власть. Одна группа, возглавляемая Шелепиным, которую Хрущев растил себе на замену, будучи из молодых, никак не могла дальше ждать своего часа на правление страной, торопилась. В ее состав входили кроме Шелепина, лидера, Семичастный, председатель КГБ, Демичев, секретарь ЦК, первый секретарь Московского горкома КПСС Егорычев и другие. Вторая группа оппозиции состояла из Брежнева, Подгорного, Косыгина, М. Суслова, Шелеста, в основном старики, часть из Украины, и их почему-то группа Шелепина не брала в расчет как будущих руководителей страны. Но в тот период они объединились, чтобы сбросить с пьедестала Хрущева.

А Хрущев, такой опытный политик, не пытался даже столкнуть их между собой в борьбе за власть, как это делал Сталин, – Троцкого с Бухариным и другими, и на этом потерпел поражение.

Не только в высшем эшелоне власти Хрущев начал терять свои позиции вождя, но и на более низком уровне, вернее, среднем. Ему никак не могли простить его реформы по ликвидации промышленных министерств и созданию совнархозов. Тогда многие министры и их замы, будучи членами и кандидатами в члены ЦК партии, были направлены в регионы и возглавили там совнархозы, а им страшно не хотелось покидать столицу. Например, Ломако приехал в Красноярск, а его жена так ни разу и не ступила на красноярскую землю. На побывку приезжали дети и его родители. Единственный, кто здесь с ним находился, так это его личный доктор. Кстати, такой же образ жизни ведут сегодня и некоторые губернаторы и их замы, работают «вахтовым методом». И вот эти бывшие министры тоже были недовольны Хрущевым и ждали, когда он уйдет со своего поста.

Дополнительной армией противников Хрущева из его бывшей элиты стали первые секретари крайкомов и обкомов партии, которые после разделения партийных и советских органов на промышленные и сельские по реформе, прошедшей по инициативе Хрущева, оказались непрестижными секретарями сельских парторганов. Таким образом, они были лишены всех своих больших полномочий, поскольку сельские районы были немощные, и им приходилось все время обращаться к промышленникам. Они тоже жаждали смены Хрущева.

К тому времени накопилась неприязнь со стороны народа за его притеснение при ведении личного подсобного хозяйства, лишение сенокосных угодий и участков земли. А то и просто кто-то искусственно создавал в народе недовольство, распространяя самые разные небылицы о Хрущеве. Например, говорили: «Вечно выпивший Никита…» Хотя, как сегодня говорят беспристрастные люди, он выпивал вполне умеренно, для аппетита, небольшую рюмку коньяка. Его даже Сталин не мог споить. Это же не алкаш Ельцин, который пил у всех на виду, а в народе его не считали пьяницей и даже сделали всенародно избранным главой государства. Народ наш глупый, не хочет жить собственным умом, ему легко навязать утопические идеи – и он их принял. Прозвали Хрущева «кукурузником», хотя разведение в России кукурузы – его большая заслуга. Или дома «хрущевки», которые сегодня некоторые проклинают, а ведь без них половина людей России жили бы в деревянных бараках и коммунальных квартирах. В общем, для снятия Хрущева накопилось много недовольства, в основном со стороны правящей элиты. Они даже не могли простить ему оскорблений личного характера в адрес отдельных особ, хотя это слышали от сплетников.

Осень 1964 года, октябрь. Я собрался на курорт в Сочи. Получил путевку в санаторий им. Ленина. Я не мог ежегодно ездить на отдых летом со всей семьей, поскольку район сырьевой и летом шли основные работы. Поэтому я уходил в отпуск поочередно, через год – один год летом с семьей, другой один осенью или весной, и старался в это время покидать территорию не только района, но и края. Когда отдыхаешь на месте, то отдыха нет, ты знаешь, как идут дела в районе, какие случаются ЧП, становишься их свидетелем. В общем, нужно было уезжать подальше.

Это у меня было второе пребывание в санатории, к тому же элитном. Санаторий им. Ленина в Сочи построил Микоян для работников пищевой промышленности СССР. Его удобное расположение на берегу Черного моря и близость к центру города понравилось кому-то из руководства государства, и ЦК конфисковал его для партийной элиты. Меня разместили в трехместной палате (тогда одноместных номеров было ограниченное количество). Мы жили там с Борисом Григорьевичем Чичевым, первым секретарем Рыбинского райкома, потом начальником этого сельхозуправления, а впоследствии 12 лет он возглавлял совет ветеранов Красноярского края, и зав. орготделом ЦК Казахстана Орозай Батырбековичем Батырбековым, молодым казахом, окончившим Казахский университет. Мы так сдружились на отдыхе, что стали как близкие давние друзья.

Несмотря на то что порядки в санатории тогда были строгие: подъем, физзарядка, обеды и ужины строго по расписанию, иногда мы их игнорировали. Однажды после побудки мои друзья пошли на физзарядку и стали звать меня. Я категорически отказался – сказал, что вот послушаю последние известия и пойду на физзарядку индивидуально, не хочу стоять в одном строю с жирными бабами и махать по команде руками и ногами. А накануне прошла молва, что здесь отдыхает Никита Хрущев, и кто-то его даже видел. И вот первым известием в утренних новостях по радио сообщалось, что состоялся пленум ЦК КПСС, удовлетворивший просьбу Хрущева об освобождении его от обязанностей первого секретаря ЦК КПСС и председателя Совета Министров СССР по состоянию здоровья. Тут же сообщалось, что две занимаемые им должности заняли Брежнев и Косыгин. Я не верил своим ушам. Вчера его превозносили и говорили, что он совершенно здоров, а здесь вдруг стал немощным и попросился по своей воле на пенсию.

Через несколько минут заходят в палату мои друзья, и я им сообщаю сногсшибательную новость: «Пока вы ходили на физзарядку, я снял Хрущева со всех его должностей». И каждый из нас подумал: а что будет дальше? Конечно, санаторий никто заранее покидать не стал, весь тот день просудачили, потом стали ожидать новостей. Что же на самом деле произошло в Москве, поскольку никогда в последние годы после смерти Сталина никто уже не верил в правдивость нашей партийной информации? Мы продолжали купаться, загорать и получать из Москвы все новые и новые сведения, уже из цековских устных источников. Что же произошло с Хрущевым, казалось, вчера незыблемым столпом послесталинской власти, сумевшим еще недавно смести таких китов, как Молотов, Каганович, Маленков и другие.

Отпуск мой закончился. Я, не останавливаясь в Красноярске, прилетел домой. Жизнь продолжалась в обычном темпе. По средствам массовой информации опять заговорили о коллективном руководстве государством, о коллегиальности принятия всех важных решений не только в партийной жизни, но и в хозяйственной деятельности. Ничего нового организационного не происходило и в краевом масштабе, но недолго, ждали команды из Москвы.

Наконец приходит телеграмма о созыве пленума крайкома партии и обязательной явке всех членов крайкома. На пленум приехал член Президиума ЦК КПСС Геннадий Иванович Воронов – председатель Совета Министров РСФСР. Пленум был объединенный с сельхозниками. Он был коротким. Доклад о решении ЦК КПСС по освобождению Хрущева от своих обязанностей сделал Воронов. Он, собственно, огласил доклад, сделанный Сусловым на пленуме ЦК КПСС, и решение пленума. И нами было принято одно решение – одобрить решение пленума ЦК КПСС, обсуждений этих документов не было. Задано было лишь несколько вопросов Воронову.

В этот же день в большом зале Дома Советов состоялась встреча участников пленума с Вороновым. Он ей придал почти неофициальный характер. Вместе с ним за одним столом президиума заняли места первые секретари промышленного и сельского крайкомов – Гаврилов-Подольский и Кокарев. Воронов стал рассказывать более подробно, как проходил тот знаменательный пленум освобождения Хрущева от должности. Что сначала он был действительно приглашен на заседание Президиума ЦК, когда находился на отдыхе в своей резиденции в Пицунде, и при предъявлении ему серьезных претензий в работе ЦК сам написал заявление об уходе на пенсию по состоянию здоровья. Воронов старался убедить всех нас, что это мероприятие не было каким-то заговором со стороны ЦК, сговором, захватом власти. Но уже тогда в его ответах чувствовалось, что был тайный сговор между отдельными членами Президиума ЦК КПСС свергнуть Хрущева и занять его место. В своих ответах на вопросы он отмечал такие главные недостатки Хрущева: он отошел от ленинских принципов коллективного руководства партией, единолично принимал непродуманные решения, выпячивал себя как вождя, потерял элементы партийной скромности, допускал оскорбления в адрес заслуженных людей в партии и государстве, в частности, по отношению к Косыгину – дескать, пусть он занимается ситцевой промышленностью, а не лезет в тяжелую, где ничего не понимает.

Конечно, всем было ясно, что существовал сговор, и со своего поста Хрущева сбросили насильно, а не по его заявлению, как это преподносилось обществу в начальный период отставки Хрущева. Воронов дальше говорил самодовольно, мол, мы решили дать бой Хрущеву, чтобы другим было неповадно так вести себя в партии. В общем, недальновидным оказался и сам Геннадий Иванович, он думал, что дальше пойдет демократия в руководстве страной, и все эти заговорщики останутся на плаву. Новый лидер, как показывает практика и история, всегда старается освободиться от людей, знающих, каким путем он пришел к вершине власти, и вскоре постарается освободиться от них. Так поступил и Брежнев. Заговорщики во главе с Шелепиным думали, что, сбросив с поста Хрущева, займут его место. Но старики во главе с Брежневым вскоре с ними расправились мирными способами: Шелепина с поста секретаря ЦК КПСС и зампредсовмина определили руководить профсоюзами – ВЦСПС, Семичастного – на Украину зампредсовмина республики, Демичева с секретаря ЦК – министром культуры, Егорычева – послом в Данию, и т.д. Кстати, Воронов – сибиряк, выпускник Томского политехнического института. Под руководством нового генсека он проработал недолго предсовмина РСФСР и был направлен в госконтроль и ниже. Как говорят, ему пришили элементы национализма – как пытавшегося обособиться от других союзных республик. Он якобы выходил с предложением перенести руководство Российской Федерацией из столицы в Ленинград. Так ли это?

Дальше Воронов перешел на открытую беседу. Не спрашивая разрешения зала, несколько раз закуривал сигарету. Рассказывал нам, как он смотрит на дальнейшее развитие сельского хозяйства страны. Поделился своим опытом руководства сельским хозяйством в Оренбургской области, где он раньше был первым секретарем обкома партии. И чтобы нас развеселить, рассказал, как они с Микояном изучали опыт искусственного осеменения животных и как тот этим восторгался. Будучи в Новой Зеландии, Воронова пригласили прочесть лекцию студентам сельскохозяйственного университета. И он поведал им о нашем опыте искусственного осеменения овец. Когда перевели его слова на английский язык, в зале стало так шумно, что нельзя стало говорить. Он спрашивает у своего сопровождающего: «В чем дело? Почему шум, хохот и крики?» Ему отвечают: «Студенты говорят, что советская власть даже животных пытается лишить последнего удовольствия».

Дальше Воронов, отступая от темы, стал критиковать сложившуюся у нас обстановку в руководстве промышленностью, работая по формуле ДДПР (давай, давай, потом разберемся). Также рекомендовал освобождаться от стариков, занимающих высокие должности, – дарить им радиоприемник «Спидола» (спи дома).

Пришло новое руководство страной, значит, жди каких-либо новшеств и изменений в стране. Так было всегда, «каждая новая метла метет по-новому» – есть такая русская поговорка.

И первым таким глобальным решением для партии было решение отменить структуру партийных и советских органов, которая строилась по принципу хозяйственного управления, как ошибочную, якобы нанесшую государству существенный вред. Теперь снова возвращались туда, откуда недавно ушли: в Красноярском крае будет единый крайком партии и крайисполком. Снова пройдут объединительные процессы. В ЦК уже утверждены оргбюро по созданию единых партийно-советских органов, и по ним можно будет судить, кого же намечают сверху на должность первого секретаря крайкома. А будет тот, кто утвержден на должность председателя оргбюро нового органа управления. Ему будет поручено предварительно сформировать и рекомендовать рабочие органы.

ЦК назначило председателем оргбюро по Красноярскому краю Александра Акимовича Кокарева, значит, он и будет здесь первым секретарем крайкома партии.

Оргбюро по Красноярскому краю вновь представилась возможность рассмотреть территориально-административное деление края по районам. На первом же заседании было решено наш вновь образованный район не трогать, оставить его в этих границах. Мы же выступили против, обосновав соответствующими причинами, обстоятельствами. Сославшись на то, что, в принципе, сама идея в первоначальном варианте была правомерна и целесообразна, но в то же время не учитывали, что сегодня такую структуру оставлять нельзя. Первое – это отсутствие надежных средств сообщения внутри района, и второе – сегодняшняя промышленность не способна осваивать территорию бассейна Большого Пита, он остается естественной межой между ранее существовавшими районами. Объединение районов преждевременно – не подкреплено материальными и финансовыми ресурсами. Меня снова пригласили на заседание оргбюро, которое вел один из главных разработчиков новой структуры, известный нам Борис Васильевич Баранов, и члены комиссии с нами наконец согласились и рекомендовали вновь выделить Северо-Енисейский район в самостоятельный.

После утверждения административного деления края начался подбор кадров партийного и советского руководства, и все надо было начинать снизу. Опять партийные собрания в первичных организациях избирают делегатов на районную партконференцию, на которой избирают членов райкома и другие руководящие органы, те – делегатов на краевую партконференцию.

Мое неведение о том, где я буду работать – может быть, придется возвращаться в геологию, – скоро прошло. Меня опять пригласили на беседу к А. А. Кокареву, теперь уже разговор был коротким. Кокарев спросил меня лишь, как со здоровьем и как дела в семье, и сразу предложил остаться работать в Мотыгинском районе. Он более перспективен и является центральным районом в развитии промышленности в Нижнем Приангарье. С моей стороны не последовало возражений. А что касается должности первого секретаря Северо-Енисейского райкома, то предложил мне вместе с Барановым подумать и предложить оргбюро.

Я остаюсь работать на Ангаре, это меня устраивало, и в то же время мне было жаль покидать североенисейцев, с ними у меня было многое связано. Я этому району был обязан своей работой, обязан выдвижением меня на руководящую партийную работу, и главное – то высокое доверие, которое я еще не успел оправдать.

Нахождение Северо-Енисейского района в одной промышленной зоне с Удерейским районом приносило немалые трудности в управлении, неудобство, но нужно признать, что за эти годы руководству промзоны не без помощи Красноярского промышленного крайкома партии и Красноярского совнархоза удалось заложить глубокий фундамент для индустриального развития Северо-Енисейского района. В частности, в 1964 году мы добились выхода постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР о генеральной реконструкции Советского рудника и строительстве новой золотоизвлекательной фабрики, строительстве ЛЭП для централизованного обеспечения энергией с Назаровской ГРЭС. Была утверждена правительственная программа строительства новых мощных электрических драг, началось промышленное освоение золотоносных россыпей, создана специализированная на золото Северная геолого-разведочная экспедиция, которая впоследствии обеспечила не только районную золотопромышленность, но и создание крупнейшей минерально-сырьевой базой рудного золота. Я не сбежал из Северо-Енисейского района и честно признаюсь, что если бы мне предложили снова в него возвратиться, то я бы не раздумывая поехал, как и супруга, которой там нравилось работать в школе.

Краем я был утвержден председателем оргбюро по проведению работы по организации руководящих органов обоих районов (по их размежеванию и обособлению). Все эти вопросы были оговорены у Баранова в его главном краевом штабе. Партконференцию в Мотыгинском районе наметили провести в декабре 1964 года, а в Cеверо-Енисейском – в январе 1965 года.

В Мотыгинском районе все эти организационные мероприятия проходили довольно просто, а вот в Cеверо-Енисейском сложнее. Все районные органы пришлось создавать заново, начиная от помещений. Ранее принадлежавшие районным организациям были заняты новыми хозяевами, и их нужно было либо освобождать, либо строить заново. Но руководителей, в том числе первых, предлагалось избрать или назначить новых. В Мотыгино я практически сохранил весь прежний состав в руководстве либо просто сделал перестановки, уловив момент для этих целей.

На северо-енисейской партконференции возник вопрос о первом секретаре. Крайком рекомендовал на эту должность Иванова, бывшего председателя Эвенкийского окрисполкома, но делегаты конференции засомневались, почему его выдвигают у нас, а не в Эвенкии. При обсуждении поднимается Н. Ф. Ростовцев и говорит: «А почему мы, товарищи, вообще стали обсуждать кандидатуру Иванова? У нас в Cеверо-Енисейске был свой первый секретарь райкома – В. А. Неволин, мы его в свое время вырастили, выдвинули на Мотыгинский объединенный райком, а теперь пусть он снова возвращается к нам. Давайте поставим вопрос перед крайкомом снова вернуть в наш район Неволина!» В зале его поддержали. Тогда вмешался в выборные дела представитель крайкома Валентин Павлович Фадеенков, замзавотделом оргпартработы. Он стал объяснять, что состоялась мотыгинская райпартконференция, которая уже избрала Неволина первым секретарем райкома партии, и есть ли теперь смысл дергать человека с места на место, тем более по этому вопросу состоялось согласование его кандидатуры на совместном заседании промышленного и сельского крайкомов. Таким образом, люди успокоились, и этот вопрос больше не возникал.

И вот так, немного с грустью, в начале 1965 года я покидал свой Северо-Енисейский район. Это был очень тяжелый район на севере края по обитанию, условиям работы и климату, но люди там работящие, самые выносливые и самые порядочные, бессребреники, на них всегда можно положиться, если ты сам достоин их.

Несмотря на разделение районов, я продолжал иметь тесную связь с руководством Северо-Енисейского района, в частности, с секретарем райкома партии Александром Григорьевичем Клименовым, своим партийным выдвиженцем. Дважды организованно с группой специалистов выезжал в Северо-Енисейск по обмену опытом работы, а став руководителем геологической службы края, на протяжении 20 лет занимался созданием сырьевой базы для золотодобывающей промышленности Енисейского кряжа и района.

Крайком партии в те годы умел работать с руководящими кадрами, он не держал их взаперти в районах, проводил с ними учебу, знакомил с передовыми методами партийной работы, показывал, что делается в крае хорошего. И при каждом краевом мероприятии можно было послушать хорошую лекцию, организовывались встречи с именитыми гостями края и Красноярска. Тогда, в шестидесятых годах, вес Красноярскому краю как региону Сибири придавала Красноярская ГЭС, только что построенная, которая в те времена была крупнейшей в мире, и все старались посмотреть это чудо технического прогресса. Здесь побывал и Вальтер Ульбрих, глава государства ГДР, почти все тогдашние космонавты. Мне, например, посчастливилось позавтракать вместе с Береговым и известной ткачихой Гагановой. Повстречаться и побеседовать с писателем Константином Симоновым, а на Ангаре и с Александром Твардовским, С. Бабаевским и другими.

Интересная встреча была организована с чешскими писателями Зигмундом и Ганзелкой, побывавшими здесь и описавшими наш сибирский быт. Им много задавали вопросов о впечатлениях, и говорили они откровенно, что не все им нравится у нас. А вот о нашей современной архитектуре они высказались прямо отрицательно. Похвалив при этом Бразилию, где в первую очередь планируют все содержимое внутри здания, со всеми удобствами, а лишь потом оформляют внешний вид. На вопрос, где им больше всего понравились женщины, оба, не задумываясь, ответили, что в России.

Очень интересная лекция была прочитана одним малоизвестным в стране красноярским лектором общества «Знание» Исаевым после убийства президента США Джона Кеннеди. Он очень емко охарактеризовал Кеннеди как политика и очень крупного государственного деятеля мирового масштаба, и мне на многие годы запомнилось содержание лекции и политический прогноз. У меня даже сохранились некоторые пометки о прижизненных высказываниях Кеннеди, которые потом подтвердились в ходе времени. В частности, он уже тогда отметил особую роль, которая будет принадлежать Китаю. Он предсказал, что США не надо бояться коммунистического Китая, там пройдет вся революционность народа, и у него наладятся хорошие отношения с Америкой. На мировой арене будут конкурировать три силы – США, Китай и СССР (он называл Россию). Что на Кубу не надо затрачивать средства для ликвидации режима Кастро – яблоко созреет и само упадет.

Д. Кеннеди был большим государственным стратегом. Когда мы обгоняли по всем статьям Америку в освоении космоса, он взвесил все возможности научно-технического плана США и предложил глобальную стратегию – план превзойти СССР путем освоения поверхности Луны, достичь ее посредством спутников и высадить там человека. Это была неслыханная дерзость со стороны президента, но она подкреплялась научными исследованиями Америки. Для этих целей он добился от конгресса выделения средств в сумме двадцати пяти – тридцати миллиардов долларов. Эта программа Америкой была успешно выполнена, и Америка нас обогнала, вернее обставила. Многие его другие программы развития были успешно выполнены, и это был действительно великий президент Америки. А вот России всегда не везет на правителей…

Краевая объединительная партийная конференция прошла на подъеме, началось примирение среди краевой элиты, ушли в прошлое ссоры между промышленниками и сельхозниками. Обвиняли во всех грехах в волюнтаризме Хрущева, и теперь уже все его считали погибшим кумиром. Я на этом пленуме был снова избран членом крайкома. Настрой был на новый подъем в развитии районов.

Но этим возвращением назад в работе партийных и советских органов перестройка не заканчивалась. Уже было принято постановление о ликвидации совнархозов и переход управления промышленностью СССР через союзные и республиканские промышленные министерства. И теперь радость наступила у тех, кто приехал на время порулить хозяйствами в регионы. Но вместе с ними в Москву засобирались работать в министерствах наши доморощенные чиновники, и их набралось много, нужно было только заручиться в крайкоме, что они действительно являются ценными работниками. Таким образом начался отток из края ряда очень ценных работников, руководителей. От хрущевской перестройки народного хозяйства с целью приблизить руководство ближе к производству в крае не сохранилось ничего. Пожалуй, одним памятником этих мероприятий оставался в Красноярске Московский институт цветных металлов и золота. В нем прибывшие молодые ученые составили костяк научно-преподавательских кадров.