Две повести о войне

– Наверняка, Карл, наши сделают вид, что существенного влияния на наши победы, если таковые будут, она не оказала. Станут манипулировать цифрами и прочая. Если такое произойдет, я бы посоветовал будущим историкам проанализировать цифры, связанные с обеспечением Советского Союза только продуктами питания: сколько его требовалось за годы войны, сколько страна сама его произвела и сколько получила со стороны. Вот и выяснится, что без продовольственной помощи Америки, другого донора не будет, Советский Союз просто погиб бы от голода. Погиб бы не от бомб, не от снарядов, не от пуль, не от танков, а от банального голода. Или взять порох. Пусть будущие историки подсчитают, сколько за время войны произвел его Советский Союз и сколько он получил этот продукт из Соединенных Штатов. Расклад получится примерно такой же, как в 1812 году.

– Конечно, сегодня в Америке никто не будет задаваться вопросами, останется Россия благодарной за помощь или быстренько забудет ее.

– Разумеется, Карл. И если я затронул эту тему, то лишь к слову. Не станет сегодня Америка на официальном уровне дебатировать и другую, но более злободневную проблему. Речь идет вот о чем. Если Соединенные Штаты окажут Советскому Союзу существенную помощь, то она позволит СССР не только победить Германию, но и значительно повысить политическое влияние России во всем мире. Случится парадокс: общественно – политический строй, который вызывает неприятие во всем цивилизованном мире, укрепится благодаря экономической и военной поддержке Западе в лице Америки. Иначе говоря, помогая уничтожить одно зло в виде нацизма, она автоматически возвышает другое зло в образе коммунизма. Шекспировская постановка вопроса: быть или не быть? Каково, Карл? Вот дилемма! И не просто дилемма, а трагедия 20-го века – цивилизованный мир собственными руками, на свои деньги, и немалые, будет способствовать укреплению и распространению идеологии и практики бесчеловечного учения – марксизма. Причем эта политическая драма иначе не решаема. Потому что на кону, повторяю, та же альтернатива: побеждает или фашизм, или большевизм. Другого выбора, иного выхода нет.

– Между прочим, Иван, один мой дальний родственник служит в штабе Геринга. Так вот незадолго до войны с Россией мы встречались с ним, и он сказал, что Гитлер задумал напасть на Москву, исключительно уверовав в то, что Соединенные Штаты ни за что не окажут помощь Сталину именно из-за полного неприятия марксизма, советской идеологии и практики. Фюрер просто не верил, что Америка, считая большевизм исчадием ада, может протянуть Советам руку помощи.

– Я же говорю, Сталину просто повезло с Гитлером, человеком недалеким. Фюрер взял за основу своих дальнейших действий только одну эту версию. И он не подумал о том, что, отказывая в поддержке Советскому Союзу, Америка тем самым непроизвольно становится на сторону Германии. Но такое быть не должно по определению, потому что нацизм реально угрожает Англии. А Вашингтон ни при каких обстоятельств не допустит оккупации Британии немцами. Вот этого почему-то не учел ваш фюрер. Избежать же поражения Британии можно, только оказав значительную военную и экономическую помощь Москве. В свою очередь такая поддержка, повторяю, укрепит СССР – другую чуму ХХ века. И возвысит его Америка собственными руками, поверь моим словам, на свою же собственную послевоенную шею.

Вернер снова разлил чаю по чашкам. Пригубив, встал, прошелся по комнате и, повернувшись к Самойлову, сказал:

– Рассуждения ваши, Иван, для меня очень неожиданны, но в них есть логика, причем, добавил бы я, железная логика. И она меня убеждает. Но меня интересует один вопрос, который, на мой взгляд, противоречит всей вашей концепции неумолимого разгрома Германии. Я имею в виду моральное состояние советского солдата да и многих ваших офицеров. Во время последней нашей встречи на моей родине вы, Иван, рассказывали ужасные вещи о массовом терроре против собственного народа – против интеллигенции, военного командования, рабочих, недовольных режимом Сталина, государственных служащих, крестьян. Сейчас в связи с войной я буду говорить только о крестьянах, потому что, по нашим данным, они составляют основной контингент советских вооруженных сил. Так вот вы, Иван, поведали тогда мне, что советская власть полностью, без остатка ограбила сельское сословие, силой отняв у нее землю, скот, сельскохозяйственный инвентарь и загнав в колхозы, которые по практике принуждения похуже крепостного права, отмененного царизмом 80 лет назад. И вопрос у меня такой: а будут ли дети ограбленных подчистую крестьян, призванные в армию, воевать за большевистский режим, который полностью разорил их родителей, а недовольных расстрелял, отправил в тюрьму или сослал. Ведь я, Иван, как рассуждаю. Допустим, Америка действительно окажет России существенную помощь – финансовую, материальную, военно-техническую. После вашей убедительной логики в этом я не сомневаюсь. И вот в результате такой мощной поддержки Красная армия модернизируется, становится равной вермахту, а позже, возможно, и посильней ее. Ну а что делать с воинским духом солдат и многих офицеров – отпрысков несчастных колхозников? Будут ли они сражаться за власть, за Сталина, которые лично им принесли столько горя и несчастья? Я убежден – нет, и об этом свидетельствует массовая сдача в плен сотен тысяч ваших бойцов и командиров на всех участках советско-германского фронта, об этом говорит их явное нежелание воевать с нами. Если так продолжится и дальше, Иван, то возможная колоссальная помощь Америки обернется пшиком: ваша армия пополнится вооружением и боеприпасами, а солдаты откажутся воевать. Такое тоже может быть, Иван. И тогда Германия одерживает победу. Что вы на это скажите, Иван?

– На это я скажу так, Карл. Сначала напомню вам, что аналогичная коллизия уже возникала у Советов – во время Гражданской войны. Тогда Красная армия почти полностью состояла из крестьян – призывников. Тех самых, которых большевики нещадно грабили, отбирая урожай и скот. Так советская власть решала тогда продовольственную проблему. И случился парадокс: люди, которых разоряли, воевали, причем неплохо, на стороне тех, кто подвергал их нещадной экзекуции. Почему? По одной простой причине – власть беспощадно расстреливала тех, кто уклонялся от военной службы, не выполнял приказы, отказывался стрелять в белых, которые фактически сражались и за свободу крестьян, за их освобождения от гнета большевиков. В этом примере кроется ответ и на ваш вопрос применительно к сегодняшнему дню. Ответ простой, Карл: как только Сталин очухается от приграничных ужасных поражений, как только будут подтянуты резервы и будет наведен хоть какой-то порядок, вспомнят об эффективной практике Гражданской войны, и начнется террор против всех, кто отказывается воевать. Поверьте, Карл, будут публично расстреляны десятки тысяч солдат и офицеров, но большевистская власть добьется своего – армия начнет воевать.

– Да, я тут с вами тоже согласен, Иван. В конце концов, любое государство вынуждено будет так поступать, если военнослужащие начнут отказываться выполнять приказы. Но вот что еще меня смущает в вашей теории неизбежной победы России над Германией – уровень ваших военачальников. Вы меня извините, Иван, если я сейчас не удержусь от смеха, сообщая вам следующий факт. В качестве трофея к нам попал документ под названием «Инструкция по борьбе с танками противника». Там написано буквально следующее, цитирую: «Израсходовав гранаты и бутылки с горючей смесью, бойцы – истребители заготавливают грязь-глину, которой забрасывают смотровые щели танков». Конец цитаты, – и майор громко расхохотался. – Я еще раз извиняюсь, Иван, но вся соль, вызывающий смех, заключается в том, что этот шедевр подписан начальником штаба Северо – Западного фронта Ватутиным. Наш командир дивизии, большой любитель юмора, обязательно зачитывает этот редкостный документ на вечеринках по случаю приездов в часть высоких гостей из Берлина. Что неизменно вызывает сильнейший хохот у присутствующих. Скажите, Иван, вы случаем не знаете послужной список этого веселого полководца?

– Так перед самой войной Ватутин занимал должность первого заместителя начальника Генерального штаба Красной Армии, – ответил Самойлов.

– Генерального штаба? – удивился Вернер. – Ничего себе! И с такими мозгами он наряду с другими принимал участие в руководстве Вооруженными Силами СССР? Он что, совсем не нюхал пороха, Иван, раз несет такой бред?

– Да, Карл, Ватутин не принимал участия ни в одной войне. У него совсем нет боевого опыта.

– Вот я и говорю, как можно с такими кадрами обеспечить победу над Германией! У нас, Иван, из трех командующих группами армий – Рундштедт, фон Лееб и фон Бок – все кадровые офицеры и все участвовали в первой мировой войне. А что за люди ваши командующие фронтами, Иван?

– Скажу, что знаю. Командующий Северо – Западным фронтом Кузнецов – бывший прапорщик царской армии, командующий Западным фронтом Павлов служил унтер-офицером, командующий Юго-Западным фронтом Кирпонос воевал в чине военного фельдшера. К сказанному добавлю, Карл, что наш нарком обороны Тимошенко и начальник Генерального штаба Жуков закончили первую мировую войну тоже унтер-офицерами, то есть, говоря сегодняшнем языком, командирами отделениями.

– Я извиняюсь, конечно, за свою настырность, Иван: и как же Красная Армия собирается воевать с таким высшим командным составом?

– Вот так она и воюет, Карл, уже взят Псков. Но в ходе сражений, пусть даже разгромных для Красной Армии, рано или поздно будет происходить естественный отбор среди командиров.

– Скажу откровенно, Иван, не вериться мне в эффективную ротацию ваших офицеров. В конце концов, судьбу их решают те же большевики – на местах поменьше рангом, повыше кадровую политику творят Сталин и прочие. Но лично я, Иван, имею большие сомнения в их умственных способностях. Я приведу только один пример, который в свое время вызвал у меня веселый смех. Речь идет об открытых московских судебных процессах в 1937–1938 годах, на которых была приговорена к смертной казни большая группа бывших крупных партийных и государственных функционеров, соратников Ленина. Так вот черный юмор состоял в том, что многие из них были евреями и их обвинили в связях с немецкой разведкой, в том, что они были ставленниками германского генерального штаба. Не только я, но, говорят, вся наша нацистская верхушка ржала до усеру от того, что она, по утверждению кремлевских прокуроров, якобы направляла советских евреев-вождей на захват власти в СССР. Неужели, Иван, Сталин ваш такой тупой и не понимал, что, записывая Каменева, Зиновьева, Радека, Троцкого и других евреев в соратники национал-социалистов, он тем самым вызывал бурный хохот у Гитлера, его соратником и у меня, грешного.

Зазвонил телефон. Вернер взял трубку. Послушав, сказал «яволь» и повернулся к Самойлову.

– Иван, меня вызываю в штаб дивизии. Я вас оставляю одного. Ваша спальня в соседней комнате. Утром по поводу завтрака и другим вопросам обращайтесь, не стесняясь, к моему адъютанту. Если его не будет, все сделает солдат Гюнтер. Завтра я постараюсь оформить все документы и отправить вас в Германию. Итак, до завтра!

* * *

Самойлов проснулся от голосов и других звуков явно пристанционного происхождения. Он открыл глаза. Два его попутчика по купе, гауптман, едущий в отпуск, и чиновник, возвращающийся из командировки, стояли у открытого окна вагона.

– Тильзит, – произнес один из них.

Тильзит! Самойлов улыбнулся, вспомнив идиотский приказ из красного конверта – идти всем дивизиям, дислоцированным в Курляндии, в сторону Пруссии и захватить этот город. И тут же ему пришел на ум то ли сон, то ли бред после контузии, когда он лежал в воронке, сброшенный туда разрывом снаряда. В тех грезах тоже планировалось захватить Тильзит. «А что, почему бы и нет, – подумал Самойлов. – При едином командовании, при тех серьезных военных силах и крупных запасах снарядов, патронов, горючего и продовольствия можно было наделать много неприятностей в тылу вермахта, прежде всего перерезав его коммуникации. Не лишнем было бы наведаться и в Тильзит. Вот шума было бы!»

Поезд тронулся с места. Он увозил Самойлова на новое место службы. «После войны, после победы меня наверняка арестуют, – снова предался мыслям Иван Петрович. – Не без этого, конечно. И что тогда возьмет верх: обвинение в предательстве, измене, сотрудничестве с фашистским режимом или интерес к моему опыту разработки и организации производства лучших немецких радиопередатчиков? То неизвестно. А пока будем двигаться туда, куда толкает судьба – злодейка. Эх, где наша не бывала!»