Путь голема

– Хорошо.

– Хорошо, в смысле да?

– Ну, ты нудный. Да! Победишь шестерых и вся ваша компания свободна.

– Точно?

– Не забывайся! – зазвенел металл в его голосе. Ты разговариваешь с императором. Уже это честь для тебя. И чтобы другим наглецам было неповадно, бой будет видеть весь город. В том числе твои спутники. Они смогут в деталях рассмотреть содержимое твоего вспоротого живота и цвет крови. А вольнодумцы, шепчущиеся по углам про заговор, получат наглядный урок. Устраивает?

– Цивилизация, телевидение, – буркнул я под нос. – И на кой черт я это делаю. Публичная смерть… всю жизнь мечтал умереть у ног прекрасной женщины… публично. Супер. Насчет дурака, он прав. На что я рассчитываю? Чудо? Чудеса закончились на стуле. Оно должно было оказаться на голове императора, а не под его задом. Не сработало. Что-то не так. Понять бы что.

– Устраивает? – вырвал меня из раздумий монарший голос. – Или ты от страха впал в оцепенение?

– Да.

– У тебя что-то с голосом? Ангина? Ты стал тихо говорить. Повтори, чтобы слышал весь город. Чтобы самая последняя собака знала, ради чего ты сейчас умрешь.

– У вас тут все полиглоты? И квакающие аборигены и собаки? И русский второй национальный язык?

Император озадаченно почесал кончик носа, скорчил недовольную мину и махнул карателям.

– А привет передать можно? – Император вытаращился на меня как на идиота. – Ну у нас так в шоу принято. И тюбетейку подарить… Ну, ладно. – Я вяло помахал несуществующим камерам.

– Кольцо расширилось, и я оказался один на один с великолепной девушкой. Даже окровавленные губы были не в состоянии испортить ее красоту. В голову полезли истинно мужские мысли. Что-то там про подножку и на раскладушку и вопящие за стеной соседи о том, что ночью спать нужно, а не непотребством заниматься.

Тряхнув пышной гривой, она неторопливо двинулась ко мне. Такой походкой модели по подиуму ходят… Ради такой походки мужики на показы мод и ходят. Ну не ради же тряпок. От бедра… и этими самыми бедрами так покачивая…УХ!

– Ты будешь пялиться, или сражаться, – отрезвил голос императора. – Не глянцевый журнал листаешь.

Главное не повторить ошибки таверны. Они быстры, очень быстры.

Удар!

Я еле успел остановить ее меч у… В общем ударила как типичная женщина. Почему-то сразу вспомнилась Дайла, поражение в таверне и слова «плевать на тебя надо».

Удар.

Сталь встретила сталь у самого лба. Ну да куда же еще бить мужика. Если не в одну голову та в другую.

Мы застыли, пытаясь задавить силой друг друга. Как перетягивание каната, только наоборот и с мечами. Под натиском пол заскользил под моими ногами, и я начал изображать из себя хоккеиста медленно скользящего по льду назад под натиском противника. Как же она сильна. Тепловоз с сиськами.

Плевок.

Девушка явно не ожидала от меня такой гадости. Воспользовавшись секундным замешательством, я вклеил ей ногой в пах и головой в лицо. У меня побежали круги перед глазами, а вокруг головы нимбом запорхали галдящие канарейки. В кино это выглядит круто, а в реальности больно.

Удар.

Меч ничем не отличается от бейсбольной биты, если бить плашмя. В лоб. Улыбка погасла как сгоревшая лампочка, и каратель опустилась на пол. В последнее мгновение я поддержал ее голову ботинком, и нежно опустил на пол. Красота требует жертв.

– Вы время не засекали? – поинтересовался я у императора, ставшего темнее ночи. – Мне кажется секунд девять.

– Восемь, – мрачно произнес он.

– Значит, я свободен?

– Угу.

– И могу идти на все четыре стороны, и никто меня не тронет?

– Угу.

– Вы такую птицу как филин хоть раз видели? Ладно. Ладно. Шучу.

– Вали, – буркнул император и отвернулся.

– Я требую продолжения банкета.

– Фантасмагория какая-то. Тебе и так повезло. В основном за счет использования необычных приемов. Так что вали отсюда, чтобы глаза мои тебя не видели.

В моей голове созрел дикий план.

– Я продолжаю, – я перехватил покрепче меч.

Каратель переступила через вяло шевелящее тело коллеги, и двинулась вперед. Узкая сталь лихо выписывает восьмерки и совсем незнакомые мне финты. Боюсь, что школа верблюда мне уже не поможет.

– Время, ты за нас, – шепчу я. Шеренга воинов в золотых доспехах раскаленным утюгом оставляет оплавленный след на черном покрывале. Я не знаю кто вы были… Я не знаю кто я есть… Но своих мы не бросаем! – Поехали!

Эта девушка куда осторожнее. Никаких лобовых атак. Сплошные обманные выпады и уклоны. Раза за разом она прощупывает мою оборону в поисках уязвимых мест. Мечи плетут причудливый узор, словно ткут восточный ковер. Темп ускоряется с каждой секундой. Удар. Блок. Уххх, сталь лизнула по правому боку. Больно. И обидно. Баба же. Удар. Блок. Выпад в грудь.

Каратель шарахнулась назад. Проведя рукой по груди, она удивленно посмотрела на окровавленные пальцы. Слизнув кровь, она подмигнула.

У императора побелели губы, а глаза… Лучше бы я их не видел. Чувствуешь себя полевкой, мечущейся в траве под неусыпным взглядом коршуна, который вот-вот…

Я на мгновение расслабился и тут…

На меня обрушился шторм. Шторм стали. Ее меч был везде и одновременно. Забыв обо всем, я угрем вертелся, пытаясь уйти от разящей стали. Но девушка была неутомима. Я видел лишь две вещи: улыбку, предвещающую скорую победу и меч, все ближе и ближе подбирающийся к моему тельцу.

Когда-то давно, в детстве, я ходил в музыкальную школу. Сам пошел, без натиска родителей. Или захотелось или худрук на уроке так красочно расписывала… Не важно. Пошел я в школу баяна. И слух был и баян. И сольфеджио, будь оно проклято, одолевал худо-бедно. Моим бичом был метроном. Точнее не метроном, а Лидия Михайловна. «Играем Димочка, играем. А теперь ускоряемся». И цок ноготком по грузику вниз. И побежало время быстрее. «Еще быстрее». А пальчонки-то по кнопочкам не успевают… В общем бросил я музыкалку…

Стоило мне вспомнить Лидию Михайловну, как все сразу встало на свои места. Все просто, Димыч. Все просто. Перед тобой метроном, под который ты должен подстроиться. И получишь пятерку. Может даже с плюсом.

Блок. Блок. Удар. Блок. Блок.

Раз, два, три. Раз, два, три. Димыч, держи ритм.

Шаг назад, разворот, шаг назад, уклон, шаг назад. Удар. Удар. Да хрен с ним, с метрономом. Падаем на пол и ножницы ногами. И лезвие к горлу.

– Сдаешься? – тяжело прохрипел я. Недешево бой дался.