Золотые ослы

– Ничего-ничего, сынок. Это я так… – сказала ма. – Не обращай внимание.

Ма потянулась к нему вверх, обняла за шею и прижалась мягкой щекой к его щеке. Он почувствовал ее тепло, теплые губы. Так трепетно нежно заботливо могла целовать только она, заслоняя в этот момент собой от всех, от всего мира. И на этот поцелуй ей нельзя было не ответить.

– Ты ничего не делай… Я приду и сам все сделаю.

– Иди, сынок. Я на балконе посижу.

Веня вышел из дома, поднял голову и посмотрел вверх. Не увидев ее, забеспокоился. Он продолжал смотреть вверх и думал: «Может ей стало плохо? Может, она обиделась?» Ему захотелось вернуться. И тут он увидел ма. Она вышла к перилам и посмотрела вниз. На голове – белый платок домиком с узелком под подбородком. «Все хорошо, – подумал он и помахал ей рукой. – Я сентиментален, как музыка Антонио Вивальди. И это все из-за ма. Это от нее. Но так же нельзя… – думал Веня, поворачивая за угол дома. – Бесшабашность, самодурство, бахвальство, страсть погулять и повеселиться, которые он в себе ненавидел, ему явно достались от папаши. Если б не самоирония ему со всем этим было бы трудно справляться.

Веня уходил от дома. И он снова казался ему белым двенадцати палубным кораблем. Среди девятиэтажных домов из серого и розоватого кирпича его панельный дом выглядел легким и подвижным. Впереди него вскипали зеленой волной черемуха, сирень и жасмин. Дорога от метро подходила к его дому под косым углом. И, когда Веня к нему подходил по переулкам, дом словно начинал надвигаться на него и волна зелени перед ним будто бурлила. Сейчас он уходил от него, и дом как будто разворачивался и уплывал.

В зоопарке Веня решил сначала пойти в слоновник, повидать слонов и потом зайти за Верой в обезьянник.

Слоны гуляли по вольеру. Тополиный пух заполнял окружающее пространство. Этому легкому, невесомому шалуну до всего было дело. Его плавность движения успокаивала. И она же из-за бесконечности этого движения раздражала. Веня наблюдал за слонами и улыбался. Он мог часами за ними наблюдать. Посетителей зоопарка около вольера с утра находилось мало. Зоопарк только открылся. Из-за жары ворота слоновника с вечера не закрыли и теперь по полу метались невесомые катушки пуха. Хаха стоял на обычном месте у стола и читал.

– Привет! – поздоровался Веня и поставил сумку на стул рядом.

– Хорошо, – кивнул ему Хаха.

По ответу Веня понял, что он слишком углублен в чтение.

– Что читаем?

Ответа не последовало. Веня заметил стопку книг на столе. Книги в слоновник уже начинали носить и другие работники зоопарка. Хаха вызывал любопытство, привлекал внимание. Кто-то приходил, задавал вопрос и уходил. Некоторые пытались разговорить Хаха.

– Я принес тебе хлеба и сыра, как ты просил, – сказал Веня, достал из сумки хлеб, сыр и положил на стол.

– Угу… А что у тебя в сумке? – спросил Хаха.

– Сюрприз.

– Вот оно что, – сказал Хаха, как будто не отрывая взгляд от книги.

Веня достал из сумки три яблока, которые положил туда заранее, поставил белую сумку с розой на тумбочку. Увидев, как внимательно Хаха смотрит на сумку, он сказал

– Не трогай.

И пошел в вольер к слонам.

– Холмистый!.. Ушастый!.. Жемчужина!..

Из трех слонов его услышал только Ушастый. Он был самый общительный, отзывчивый и обернулся. Веня подошел ближе.

– Ушастый! Ушастый!.. – позвал он и слон развернулся всем телом и пошел к нему. Веня протянул ему яблоко. – Ты мое дерево! Ты мое ласковое дерево!

Слон хоботом забрал у него из рук яблоко и положил себе в рот. Веня погладил слона по хоботу.

– Температура нормальная? Вижу, нормальная… Остальные не тебе. – Веня бросил одно яблоко в сторону Жемчужины, другое в сторону Холмистого.

Жемчужина двинула хоботом в сторону брошенного яблока. С кожей с белесым, серебряным отливом она вела себя как настоящая леди. За ней нужно было ухаживать. В хорошем настроении она могла подойти к Вене сама и потрогать его хоботом. Иногда могла подойти, когда ее звали. Холмистый стоял всегда отдельно, как неприступная скала.

Веня вернулся в слоновник и увидел такую картину. Около Хаха стояла Елена Львовна Краснер, которая принесла ему книги. И Хаха с ней       охотно говорил, в то время, как Вене он не хотел уделять внимание.

– Пожалуйста, Хаха, – говорила она, – говорите мне, что вам принести, что вы хотите почитать. У меня от папы осталась большая превосходная библиотека.

– Я ценю ваше внимание и безмерно благодарен, – говорил Хаха.

Елена Львовна, являясь зрелой женщиной в расцвете лет, ей было чуть больше тридцати пяти, говорила с Хаха вежливо, интеллигентно. В ее голосе звучали чувственные интонации, с помощью которых она привлекала мужчин и располагала к себе женщин. Мужчины, разговаривая с ней, подпадали под ее обаяние и испытывали влечение. Для нее это ничего не значило, кроме того, что она хорошо себя чувствовала. Жгучая брюнетка она обладала отменной фигурой. Лицо ее было своеобразным. Верхняя губа слишком нависала над нижней, нежно поглощая ее, и дела ее невидимой, как это бывает у верблюдиц и сайгаков. Черные глаза и брови придавали ее лицу необыкновенную печать грусти. Тогда как на самом деле при ее рассудительности она имела общительный, остроумный и веселый нрав.

– Вы, кажется, собираетесь уйти? – спросил Хаха.

– Мне нужно идти к моим кенгуру.

– Я задержу вас еще на минуту. Дело в том, что я не совсем Хаха. Я Луций… Луций Фессалийский… Зовите меня лучше так. Так будет вернее. Я родом из древней Греции. Это выяснилось совсем недавно.

– Да? Как интересно!

– Выясняется, что у меня в роду был Плутарх… Тот самый Плутарх… Вы знаете, о ком я говорю?

– Думаю, да.

– Так вот он был моим предком. И я, думаю, что именно из-за этого у меня есть склонности к философии.

– Хаха… То есть извините, как вы, говорите, вас нужно называть? Луций?.. Вы меня просто заинтриговали.

Веня смотрел на Хаха и видел, что с ним происходит. Он говорил умные вещи, а его индикатор полового желания выдавал его особое состояние устремленности. Вене стало не по себе. Надо было как-то прекратить это общение. Тем более, что Хаха произнося какие-то слова, стал прижиматься к Елене Львовне боком.

– Хотя, знаете что, я вам разрешаю называть меня Хаха. Если вам нравится называть меня Хаха, называйте именно так. У вас это так нежно получается…

– Спасибо…

– Я вас провожу…

– Вы такой галантный… Здравствуй, Вениамин, – сказала Елена Львовна, заметив подошедшего Веню и провела рукой по бедру. Так многие женщины, не потерявшие интерес к мужчинам и к жизни, оглаживают себя, проверяя все ли у них в порядке на бедрах, талии, по-прежнему хороша ли грудь и не мята одежда.

«Если Елена Львовна заметит, что происходит с Хаха, она сконфузится и тогда наступит шок. Я не знаю, что с ней будет…» – подумал Веня и позвал:

–Хаха!

– Вы знаете, я недавно читал Эзопа… – говорил Хаха, не слыша Веню и собираясь провожать Елену Львовну. – Так вот он пишет о языке, что это самое прекрасное что есть у человека и самое скверное… С помощью языка он общается, выражает свои мысли, чувства. И с его помощью он бранится, говорит мерзости… Вот какая двойственность у этого органа… Но я свой язык готов применить, чтобы говорить вам комплименты…

– Хаха, ты не слышишь? Я тебя зову.

– Что? – обернулся тот.

– Тебе надо привести себя в порядок, – сказал Веня.

– Я в порядке.