Золотые ослы

– Рассказать ему, что он вместо нас выпил эликсир? – вслух размышлял Веня. – И после этого с ним стали происходить необыкновенные вещи, думаю, преждевременно.

– Да.

– Но рано или поздно нам это сделать придется.

– Да, придется. Ты заметил, что он меняется. У него стала редеть шерсть. У хвоста появилась странная проплешина.

– В глазах появилось что-то необъяснимое. Примитивизм животного исчезает. Можно сказать, он умнеет на глазах.

– Хвост, по-моему, отсыхает, – сказал Геша. – Он у него становится суше. Кисточка на конце хвоста стала редкой и побелела, словно поседела.

– Я тут вчера зашел в слоновник, а он ходит на задних ногах, как человек. Так чудно это было видеть, – сказал удивленно Веня. – Я у него спрашиваю: «Ты чего это?» Он говорит: «Не знаю. Захотелось что-то на двух ногах походить».

– Посмотрим, что из этого всего получится.

– Теперь его интересует не только философия, но и другие вещи. Как, что устроено и каким способом развивается.

– Потом его начнут интересовать микро и макромиры, – пошутил Геша. – Устанем книги носить. Я чувствую у него появятся новые знания, а у меня огромная грыжа.

– У меня от переноски книг появятся на руках мозоли и образуется большущий геморрой. И у нас получится замечательный дуэт надорвавшихся.

– Да, я тебе буду помогать носить твой геморрой, а ты будешь помогать мне носить мою грыжу… – засмеялся Геша.

– Пора начинать тренироваться… – засмеялся Веня. – Покажи, как ты будешь носить мой геморрой… Очень хочу посмотреть.

– Лучше ты покажи, как будешь носить мою грыжу. Ты первый должен потренироваться, потому что грыжа у меня начала уже появляться…

– Покажи, где она у тебя?

– Не знаю точно, где. Но точно знаю, что где-то уже появилась. Она у меня внутренняя. Покажи мне, как ты будешь носить мою внутреннюю грыжу… Бери меня на руки и неси. Бери скорее, – дурачился Геша.

– Ладно, пошли… Я думаю, что носить бренности надорвавшихся должен будет виновник, то есть Хаха.

– Согласен, – кивнул Геша.

Они обнялись руками за плечи и направились в сторону хозяйственного двора.

Глава восьмая

Цветок любви

Веня проснулся рано. По комнате летал невесомый тополиный пух. Несколько жарких июньских дней заставили широко открывать окна и пух полетел прямо в квартиры. На улицах пух парил и летал, подгоняемый ветром. Его обилие сделало начало лета похожим на зиму. Он покрывал белизной тротуары и палисадники, скапливался у бордюров и сваливался около них в пышные серые пуховые воротники. Пух делал все вокруг нереальным. Щекотал ноздри, залетал в рот. Ему до всего в городе было дело. И без него ничего не могло обойтись.

Последние дни прошедшей недели оказались довольно насыщенными. Веня несколько раз ночевал у Веры. Они стали ближе. Вчера у него состоялся разговор с ма, в котором он рассказал ей о Вере.

– Ма, у меня появилась девушка.

– Я знаю, – сказала она.

– Откуда? Как ты узнала?

– Ты все время улыбаешься и смотришь мимо меня, – сказала ма.

– И как ты к этому относишься?

– Хорошо, – сказала ма как можно равнодушнее, с терпением в голосе.

– Почему ты не спросишь меня о ней? – спросил Веня после некоторого молчания с улыбкой.

– Расскажи…

– Она работает со мной в зоопарке. Ее зовут Вера. Ты ее знаешь. Она очень хороший человек….

– Ты что хочешь на ней жениться? – спросила ма и посмотрела на него проницательно.

– Не знаю, – ответил Веня.

– У тебя с ней что-нибудь было?

– Нет, – соврал Веня, считая, что подобное говорить преждевременно. – Хочешь я тебя с ней познакомлю?

– Ты меня познакомишь с той девушкой, которую выберешь в жены, – сказала с неприятием ма.

Улыбка пропала с лица Вени. Сияющее лицо его будто погасло.

– Нет, ты не подумай… Я хочу, чтобы ты женился, – сказала ма, увидев его растерянное лицо. – Хочу успеть понянчить внуков…

В этот момент в ее голосе появилась такая теплота, от которой Вене захотелось ее обнять. И он понял, что все будет хорошо.

В четверг они с Гешей ходили разгружать вагоны. Потом зашли в ночной магазин и направились в зоопарк к Ивану Ивановичу. В сторожке они выпили водки, поговорили по душам. Хаха что-то читал в углу у тумбочки. Когда по телевизору показали драку депутатов, Хаха оживился. Женщина дралась с Ширековским. Тот ее бил, кто-то бил его. Смотреть на это было любопытно и противно. «Тоже мне современные гладиаторы…» – сказал Хаха. Вдруг распалился и как крикнет: «Копытом его! Копытом! И мордой об забор!..» Это было так смешно. «Кого?» – поинтересовался у него Веня. «Ширековского, – ответил Хаха. – Он женщин бьет…»

Всю неделю Веня придумывал и искал подарок для Веры. Вчера он купил то, что хотел, и собирался утром ее поздравить. Накануне в пятницу после работы он поехал в цветочный магазин и купил цветок, который приглядел еще в среду. Прекрасная, алая роза с крупными цветками в керамическом горшочке. Розу обернули в бумагу, поставили в белую целлофановую сумку. Он аккуратно взял ее в руки и счастливый поехал домой. Приближаясь к дому, он вдруг почувствовал беспокойство, тревогу и пошел быстрее. У подъезда стояла машина «Скорой помощи». Сердце схватила рука страха, и оно вдруг забилось, затрепыхалось пойманной птицей. Дверь квартиры оказалась открытой. За ней слышались незнакомые голоса. Сколько раз так уже повторялось. И каждый раз Вене казалось, что это последний. Врачи сделали кардиограмму, сняли уколами приступ и уехали. На столе в блюдечке остались лежать использованные ампулы. Веня знал, что выбрасывать их нельзя. Потому что придется вызывать участкового врача или повторно «Скорую помощь» и тогда врачам нужно знать, какие уколы делались до них. Розу Веня поставил на кухне. Она цвела и пахла. Ее лепестки завивались и кудрявились, давая питания чувствам, радость глазам и счастье находиться рядом. Ночью Веня плохо спал, переживал за ма. Он подходил к ней слушал ее дыхание и шел на кухню к своей розе. Всем своим видом роза говорила ему, что все будет хорошо и волноваться не следует.

Сейчас ма спала. Он слышал ее спокойное дыхание. В комнате еще не проветрился запах спирта и вскрытых ампул, который остается после «Скорой помощи». Лицо ма выражало спокойствие. Ее ничто не беспокоило.

Он вспомнил первую ночь у Веры, когда они сблизились. И то, как удивился, когда его суть входила в нее и не могла войти. «Не получается, – подумал он. – Почему?» Он как бы остановился перед дверью ее квартиры и не понимал, что его сдерживает. Входил в нее и не мог войти. Не хотел причинить ей боль. Сделать что-то не так. И поэтому прошептал нежно: «Помоги». И Вера помогла ему. И он вошел… И узнал ее. И у него было странное ощущение. Она спросила его: «Ты ничего не заметил?» И он ответил: «Нет». Он не понял, о чем она его спрашивала и сказал: «Ты знаешь, я в этом ничего не понимаю». Под утро они снова соединились. Ее слова, сказанные тогда, сидели в нем и просили разобраться. Постепенно он начал понимать, что они означали через какие-то сомнения, догадки, впечатления. Только теперь он понял, что ее слова означали. И то, смутное, что не давало ему покоя, наконец, сейчас стало ясным и очевидным. «Первый… У нее до меня никого не было…» – подумал он. Его радовала приятная неизвестность открывшейся перспективы. И этого сейчас для него было вполне достаточно.

Веня тихо встал и спустил ноги в тапки.

– Я не сплю, – сказала ма.

– Как ты? – спросил Веня.

– Мне лучше. Не хотела шевелиться. Боялась, как бы сердце снова не разболелось. – Она подняла левую руку, подержала ее поднятой, словно проверяла свои способности и стала ей разглаживать правую, в которую делали внутривенный укол, как будто она онемела.

– Я сварю геркулесовой каши.

– Я сама… Полежу немного и сварю. Ты умывайся.