Из ниоткуда в никуда

– Сегодня до восьми.

– Сейчас только два. Еще успеете.

– Куда вы звоните?

– Секунду, – подняв указательный палец, сказала девушка. – Алло, Сонь, вы еще там? Я сейчас приду с гостьей. Не разбегайтесь… Ага, хорошо. Давай.

– Подождите, я же еще не дала свое согласие. Мне не понятно, что вы собираетесь сделать.

– Хочу показать вам мастерскую «Э.С.Т.».

Женя насторожилась. Произнесенное девушкой название показалось ей незнакомым и слишком странным. Подключив знание латыни, она пришла к выводу, что est – это форма третьего лица единственного числа латинского глагола «быть», что можно перевести, как «Он есть» (или другими словами – «Бог есть»). «Мастерская» же – это отсылка к масонским ложам, которые нередко уходили в разные псевдорелигиозные крайности.

– Давайте как-нибудь в другой раз. Я правда спешу.

– Успеете еще отправить. Это не займет много времени.

Лиля встала и медленно пошла к переходу. Женя осталась сидеть на месте.

– Да не бойтесь вы так, я вас не съем, – резко остановилась и сказала девушка.

– Мне не хочется вас обижать, но я стараюсь не ходить по разным «мастерским».

– Нам можете доверять. Хоть у нас и нет до сих пор своего здания и нам приходится кочевать, но в Екатеринбурге мы уже десять лет.

– Я не местная, поэтому раньше о вас ничего не слышала.

– Оно не удивительно. В последнее время дела у нас идут туго. Местные стали забывать, что мы есть, а за чертой города – о нас ничего не слышали. Хотя раньше «Э.С.Т.» знали и в Перми и в Челябинске. А сегодня гостей буквально приходится уговаривать ходить на наши выступления.

– Это ваши люди ходят здесь с брошюрами и ко всем пристают?

– Я и говорю – у нас не лучшие времена. И в дождь и в холод стоим с листовками. Был бы еще толк от этого.

Лиля вмиг погрустнела. Жене стало как-то неловко продолжать сопротивляться, когда девушка так старается.

– Я только на десять-пятнадцать минут зайду.

– Как скажете, задерживать на дольше вас не стану.

Женя нехотя встала со скамьи и последовала за Лилей. Несмотря на бешено колотящееся сердце в груди, она подсознательно себя успокаивала, что сможет в любую минуту уйти.

– А ваша мастерская далеко отсюда?

– Сейчас мы собираемся в квартире в «Городке чекистов».

– И вы все влазите в обычную квартиру?

– А нас не так уж и много – постоянных всего семь человек. Есть приходяще-уходящие, но они не в счет.

– И вас при этом знают во всех крупных уральских городах?

– Я же говорю – «раньше». Когда-то нас было человек двадцать, но старенькие поуходили, а новенькие не готовы посвящать нашему делу много свободного времени. Да и к тому же мы придирчивы к новым лицам.

– А вы, случайно, не секта?

– Секта? Ну, если за «сектой» понимать закрытую общину, которая открыта только для избранных, тогда – да, – непосредственно, словно в шутку сказала Лиля.

Дико реагирующая на окружающий мир Женина фантазия заиграла новыми красками. Она представила, как в каком-то облезлом сыром подвале ее приковывают цепями к батарее и заставляют брать кредиты под гигантские проценты. Машинально ее рука потянулась в сумку за паспортом, но сакральный для приезжей девушки документ оказался дома, за что оставалось благодарить только судьбу.

– Вы здесь квартиру купили? – вдруг последовал неожиданный вопрос от Лили.

«Почему все так неравнодушны к моему жилью?» – негодуя, спросила себя Женя. – Снимаю комнату у одного омоновца. Строгий дядька. Если я до десяти домой не возвращаюсь, то сразу начинает меня искать. На телефон названивает. Профессиональная болезнь у него такая – паранойя.

– Вот как? А как же личная жизнь?

Мысли вновь унесли Женю в альтернативную вселенную ее фантазии. Только теперь она стала жертвой какой-то неистовой и аморальной оргии.

– Евгения, вы со мной?

– Да… Просто задумалась о своем молодом человеке. Что-то давно он мне не звонил. Ревнивый жутко. Постоянно проверяет, где я и с кем.

– Везет вам с неравнодушными мужчинами.

– И я о том же.

– А мы уже почти пришли.

Лиля показала пальцем на старый пятиэтажный дом недалеко от Окружного дома офицеров. Каменная постройка внешне ничем не отличалась от Жениного дома, разве что внешней отделкой. Ее хрущевка была скрыта от людских глаз, потому стояла вся облупленная и исписанная граффити; эта же выходила прямо на улицу Первомайскую, оттого поддерживалась местными властями в хорошем состоянии для приезжающих в город гостей.

Внутри же дом был такой же, как везде. Одна половина всех стен в зеленой краске, другая – в белой известке. Там же написанные черным маркером матерные слова и бессмысленные фразы, среди которых интересным был только чей-то крик души: «В. В. Маяковский – жив». А на потолке огарки запущенных неведомым образом спичек.

– Нам на третий.

Вход в «мастерскую» преграждала сожженная хулиганами железная дверь. Сама Лиля описала это, как вполне естественное для центра явление. Но Женя чувствовала, что подобное совершают не просто так. Заранее настроив себя, что увидит внутри какое-то безумие, она нехотя переступила порог за Лилей и тут же была поражена. Небольшая толпа молодых людей стояла в плотном кольце лицом друг ко другу и издавала дикие животные звуки. Сначала все оскалили зубы и протянули громко «Ы-ыы», затем вытянули губы и прогудели дружно «У-уу» и «О-оо», и в завершении раскрыли рты и прокричали «А-аа».

«Надо уходить», – решила Женя, обливаясь холодным потом, но было уже поздно. Лиля заперла дверь на ключ.

– Чего вы так испугались? – увидев широко раскрытые глаза гостьи, спросила Лиля.

– Вы чем-то странным тут занимаетесь.

– Странным? Это же обычная разминка артикуляции.

– Зачем?

– Сейчас будет репетиция спектакля.

– Какого еще спектакля?