История одного Рода

– В таком разе здесь и остановимся, – после некоторого раздумья предложил предводитель.

Долго не стихали возбужденные голоса над Прииртышьем. И только после продолжительного и обстоятельного обсуждения сход в конечном итоге порешил: быть на этом месте новому поселению. Когда же начали опускаться вечерние сумерки, все стали потихоньку расходиться. А в это же самое время на водной глади, как в зеркале, точно по волшебству появились первые отражения северных звезд ночного неба.

А уже на следующий день застучали топоры на облюбованном солнечном склоне у берега реки. И как же здесь пригодился этот главный инструмент, с которым мужик не расставался почти никогда! Расчищая ровную песчаную площадку от мелколесья, угрюмые на вид люди, видно соскучившись по обыденному труду, как-то враз повесели. А вечером из собранного в огромные кучи хвороста развели костры. И усевшись вокруг них, тихо вели неторопливую беседу про будущее житье-бытье и пели заунывные песни.

День с каждым новым днем становился всё короче и короче, а ночи всё длиннее и длиннее.

– Ишь, как прохладно становится. Не за горами и первые заморозки. Поспешать бы надо, – озабоченно приговаривал Любомир, беспрестанно поглядывая на вечернее осеннее небо, по которому медленно плыли тяжелые облака.

– Не переживай ты уж так. Вовремя справимся. Вишь, сколько землянок ужо выкопали, – поглаживая бороду, подбадривающе успокаивал Ядрило.

– Так-то оно так. Но меня совсем другое волнует: как мы в этих-то самых землянках перезимуем. Ведь совсем неведомо нам, какая зима нас ожидает.

– Но уж точно не как на Дону, – понурив голову, вступил в разговор Тенгиз, – лютая будет зимушка-то.

– Да слыхивал я ране про это, вот поэтому-то и думаю, как бы получше утеплить наши временные жилища.

– Обижаешь. Куда уж лучше утеплять-то? – напыжившись, с обидой буркнул Добрыня. И, словно ища поддержки, зыркнул по лицам товарищей.

– По мне и в землянках жить можно. Самое главное, что в них тепло постоянно сохраняется и в трескучие морозы, и в невыносимую жару. Да и убежище хорошее от ворогов, от голодных зверей, от пожаров и сильных ветров, – благосклонно улыбнувшись, поддержал молодого соплеменника более опытный Ядрило.

– Однако ты одно упустил, это близость подземных вод, которые опасны затоплением этого жилища, – прямо посмотрев в глаза своему помощнику, уважительно ответил Любомир.

– Но мы же не собираемся вечно жить в землянках, – удивленно вскинув бровь, проронил ответ Ядрило.

– Любомир, ты же сам на сходе говорил: нам бы только перезимовать, а уже весной начнем избы строить! – хором зашумели переселенцы, перебивая друг друга.

– Я и не отказываюсь от своих слов. Да и сход так решил, а это закон. Значит, так и будем делать, – подняв руку, громко возвестил староста.

– Тогда поясни, чего ты добиваешься от нас? – приподнявшись, вновь обратился Ядрило. И в этой повисшей в вечерней мгле тишине поднялся Любомир во весь свой немалый рост и, освещенный пламенем костра, заговорил:

– Брати, на нашу долю выпало не одно испытание, которые мы мужественно преодолели. И вот мы здесь, в этом прекрасном северном крае, не для того чтобы тут зазря сгинуть, а затем, чтоб пережить эту неизвестную для нас суровую зиму и всё сделать, дабы продолжить наш род, как завещали наши предки.

Окинув ясным взором своих соплеменников, он замолк. Но буквально через мгновение, нахмурив лоб, гневно продолжил:

– Вчерась я посмотрел несколько, как мне поведали, уже готовых землянок. Ну это, брати, ни в какие ворота не годится! Что, сами хотите в знойную стужу замерзнуть и других за собой увести? Не пойдет так! Не позволю! Посему начатые жилища надо переделать, а новые строить так, как я сейчас повелю, – и, громко кашлянув в кулак, уже более невозмутимо и обстоятельно изложил. – Для начала следует вырыть яму на глубину чуть-чуть ниже человеческого роста. Стены будем укреплять бревнами. Крышу покроем тёсом, а затем толстым слоем соломы и земли. Видели, сколько здесь растет высокоствольных сосен? Вот их-то и пустим для утепления наших землянок. Снаружи стены присыплем землей. А опосля наши женщины обмажут глиной пол, посредине которого обязательно должен быть установлен очаг.

Понурив головы, сидели мужики и молчали, не смея поднять глаза на вожака.

– Ну что приуныли-то, всё еще поправимо, да и время у нас еще есть.

Услышав последние слова предводителя, люди понемногу оживились.

– Ты уж шибко не серчай на нас, Любомир. По неопытности это у нас. А на зорьке и зачнем всё исправлять, – оправдываясь, посетовал за всех Ждан. И уже, обращаясь к соплеменникам, с досадой вскрикнул, – не правда ли, земляки?!

– Истина твоя, Любомир! Да и Ждан правду говорит! – на разные голоса и вразнобой покатилось со всех сторон. Когда же все понемногу успокоились, вновь зазвучал уверенный голос вожака:

– Вот что еще я хочу сказать вам, други мои. Все знания и опыт, которые мы получили от своих родичей, нам никак нельзя забывать. Теперь уж никто за нас не сделает ни топоры, ни ножи, ни луки и стрелы, ни другие инструменты. Так что придется самим всё делать, налаживать ремёсла, и кузнечное, и гончарное, и ткацкое, да и иные нужные ремёсла. Каждому треба освоить какое-нибудь мастерство, – и, найдя взглядом Ядрилу, тихо прибавил, – как закончим с землянками, собери-ка всех мастеровых людей. Будем решать, какими ремеслами и промыслами мы можем заняться.

Ядрило, не опуская глаз с молодого предводителя, молча кивнул головой, подумав про себя, как же им всем, молодому и неопытному племени, повезло с этим умным и рассудительным вожаком. И неизвестно, что стало бы с ними в этом опасном и изнурительном походе, окажись на месте Любомира другой человек.

С появлением первых заморозков разом повалил дым через двери землянок. И как-то сразу в жилищах повеяло теплом.

Многое постепенно начало перестраиваться в жизни пришлых людей. А тут вдобавок с приходом осени стала часто меняться и погода. То с утра дождь зарядит, а то вдруг холодный ветер внезапно тучи разгонит и выглянет солнце, играя и радуя искрометными лучами своих новых жителей. Но и темнеть стало рано. И в это самое сумеречное вечернее время собрались люди в центре поселения у большого костра, чтобы опять сообща порешать важные дела.

– Ну что, Ядрило, есть ли среди нас мастеровые люди? – с таким вопросом встретил Любомир своего помощника.

– Ведь сам же всё знаешь, – лукаво ухмыльнувшись, отозвался Ядрило.

– Знамо дело, знаю, кто чем занимался на Дону. Но не всё и не про всех. Да и молод я был в то время, не до этого мне было. – И он, вспомнив свои беззаботные годы в родительском доме, просветленно улыбнулся. – Да и собирались в дорогу спешно, так что могли что-то и упустить.

– А вот родитель твой, Василько, не упустил. Светлая голова, всё продумал, всё просчитал. Наперед знал, с чем мы столкнемся.

– Да, верно говоришь, Ядрило. Ясный и трезвый ум был у моего батюшки. Да и матушка моя умницей слыла. Как они там? Что с ними? Ничего не ведаю.

– А как твоих родичей звали-то? Повтори! – встрепенувшись, спросил Тенгиз.

– Матушку Ярославой прозывали, а батюшку Василием. Он старостой нашего села был. Все в округе любили и уважали его. Может быть, поэтому-то и называли его ласково Василько. А ты что-то ведаешь про них? – И Любомир, весь напрягшись, с надеждой вонзил свой взгляд в Тенгиза. Полукровок, опустив голову, молчал.

– Да не тяни же ты! – тревожно вскричал Любомир.

– Не захотели они смириться, сопротивление оказали. Вот и убили их кипчаки. Почти всех вырезали. А кто остался жив, того в полон взяли, – с трудом выдохнул Тенгиз.

– А ты-то, про это откуда знаешь? – сжав кулаки, подскочил Любомир.

– Матушка моя сказывала, а ей, видно, отец рассказал, – и он, грустно улыбнувшись, добавил, – вот тогда-то матушка и взяла с меня слово, чтобы я никогда не вставал на пути русичей.

Наступившую тягостную тишину лишь изредка разрывал протяжный вой волков, да огромное черное небо, усеянное мелкими звездами, словно купол, повисло над головами.

Услышав страшную весть, оцепенели люди, упершись застывшими глазами в темноту. И так долго еще сидели молча, погрузившись каждый в свои думы. И только явственный голос предводителя вывел их из тягостных раздумий:

– Не печальтесь, други. Нашим родичам хорошо там, в загробном мире. Они помнят и любят нас. Я чувствую, а порой и слышу, как, наблюдая за нами, они шлют послания. Будто таинственный шепот доносится с небес: трудно вам будет, но мы не оставим вас в беде, мы поможем преодолеть трудности.

– Свят, свят, свят! – испуганно забормотали славяне и, падая ниц и простирая к небу руки, зашептали, – Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, благодарю тебя за милость твою…

Только ближе к полуночи разошлись русичи по своим новым жилищам, так и не приступив к обсуждению животрепещущих вопросов.

– Вишь, как дело-то повернулось, – с каким-то горестным сожалением произнес Любомир, – но зато родичей помянули. Ну что ж, завтра поутру на свежую голову и потолкуем. А сейчас спать пора. Утро вечера мудренее. – И он широким шагом направился к своей молодой жене.

На рассвете зарождающегося дня в который раз сошлись люди на сельской площади, чтобы разрешить, в конце концов, наиглавнейшую задачу: чем же заняться на необжитой и пока не совсем понятной земле и каким ремеслам уделить первостепенное внимание.

– Первым делом кузню бы надо сладить. Дело-то кузнецкое мне сызмальства знакомо. Сначала в подмастерьях у отца хаживал, а последнее время всё больше сам робил, – скупо поведал коренастый мужик с взлохмаченными светло-русыми волосами и пытливым взглядом.

– Знавал я, Бажен, твоего батюшку. Хороший кузнец был. И сынишка у тебя хлопец смышленый, – стараясь не пропустить ни одного слова, выслушал кузнеца Любомир.

– Микулка с малых лет вместе со мной в кузнице пропадал. Так что и помощник у меня тож ужо есть.

– Вот и дельно, – и староста, потирая руки, обратился к сходу. – Чтобы мы сделали без топоров, ножей, кос, без железных наконечников для стрел? Да ничего! Поэтому до наступления зимы надобно срубить первую избу под кузню. Сробим братцы!