– С собой возьмем, пусть почувствует, как быть рабом, – убежденно и твердо произнес вожак, – а сейчас пускай могилу руками копает.
Глава 3. Тенгиз
К середине лета обоз беженцев подошел к пойме неизвестной реки. Пологие холмы по берегам рек да дубовые леса с ландышевыми дубравами, дышащие легкой прохладой, постепенно сменили знойную степь с ее палящим солнцем и обжигающим летним суховеем. Свежий аромат леса, трав и листвы в одночасье погрузил людей в состояние покоя.
– Это, кажется, река Яик, – охватывая взглядом буйную зелень лесов и высокотравных лугов и долго всматриваясь в незнакомые места, рассуждал Любомир, – а если это так, то мы следуем в правильном направлении, указанном моим отцом. – И, привстав в стременах, он еще раз окинул взором пойму реки. – Ну что, Ядрило? Надо бы оповестить люд о привале. Отдохнем в тени дубрав, помоем комоней, поохотимся. А завтра на свежую голову и подумаем, каким путем двигаться дальше. И вот что еще, скажи Путиле, чтобы привел он ко мне плененного басурманина, говорить с ним буду.
Расположились неподалеку от реки на солнечной луговой поляне в окружении черемуховых кустов. А уже немного погодя затрещали костры, и забурлила вода в котлах, и повеяло запахом вареного вкусного мяса. И дым, расстилаясь по ложбинам, повис над рекой.
– Тенгиз, как тебе у нас? – с ходу спросил Любомир у только что приведенного кипчака.
– Как может быть в плену? – не опуская пронзительного взгляда, буркнул пленник.
– Чой-то ты чересчур осмелел, как я погляжу, – грозно сверкнув глазами, вспыхнул вожак.
– Давай-ка мы ему врежем для острастки, чтобы неповадно было, – подскочив, прогремел Путила.
– Не мешало бы, – поддержал друга рядом стоящий Калина.
– Чуток погодь, успеется еще, – враз урезонил друзей Любомир. И, укоризненно посмотрев на них, уже более миролюбиво прибавил, – вы лучше развяжите его.
– Вот это другое дело, – растирая запястье, процедил сквозь зубы Тенгиз, – теперя и поговорить можно.
И, ухмыльнувшись, в ожидании устремил взор своих огромных раскосых глаз на предводителя русичей. Высокий, стройный, атлетически сложенный, с правильными чертами лица и вьющимися белокурыми волосами – он был прекрасен в этот миг.
«Красивый, чертяга, не одну нашу бабу с ума свести сможет», – мелькнуло в голове у Любомира. И, встряхнув головой, как от наваждения, спросил:
– Откуда, басурманин, язык-то наш знаешь?
– Да у меня ж матушка-то русская, – незамедлительно последовал ответ.
– А отец?
– Он из знатного кипчакского рода, – и, потупив взор, задумался. Но через мгновение, вновь устремив свой ясный взгляд на Любомира, заговорил, – во время одного из походов в русском селении он и увидел Елену Прекрасную. Они полюбили друг друга, она и согласилась с ним уйти.
– И ты по примеру отца тоже решил похитить русскую девицу? – стрельнув глазами в сторону иноверца, вопрошал Любомир. Не ожидая такой явной подковырки в свой адрес, юноша, задрожав от возмущения всем телом, горячо выпалил:
– Да не похищал мой отец маму! Как ты понять этого не можешь! – и, помолчав, уже более спокойно продолжил, – она просто влюбилась в него, поэтому и решила бежать вместе с ним.
Тяжело дыша, он снова замолчал. Но вдруг резко встал и, задыхаясь от негодования, прохрипел:
– И я не хотел никого похищать! И русича твоего не убивал. Да ты и сам об этом не хуже меня ведаешь.
– Откуда тебе, басурману, знать, что я ведаю, а что не ведаю?
– Зарядил, как попугай, басурман, басурман! Да никакой я не басурманин! – вновь возмутился Тенгиз. – Ты же не знаешь, что у моего отца мать тоже была из русичей? Так что куда не крути, а выходит, что у меня крови-то больше славянской, нежели кипчакской. Да и матушка мне наказывала: сынок, никогда не смей лишать жизни своих родичей.
– И что, не лишал? – вскинув бровь, удивленно воскликнул Любомир. – Это же невозможно! Ты же воин!
– Не поверишь, но до сих пор как-то удавалось избежать этого смертельного греха. Может потому, что всё больше отправляли в дозоры, а вот поучаствовать в боях как-то не довелось.
– Что-то ты мудришь. Ходить в дозоры тоже опасное дело: могут и выследить, и уничтожить могут. Даже вот мы, крестьяне, смогли же не только защитить себя, но и дать вам отпор. А в живых-то остался лишь ты один.
– Значит, материнское благословение действует, – уже более спокойно и примирительно проговорил Тенгиз.
– Ну да ладно, бог с тобой. Ты лучше поведай, часто ли вам, нехристям, приходится бывать в этих местах.
– Опять заладил. И никакой я ни нехристь, а такой же крещеный, как и ты.
– Это как же? – пробормотал пораженный Любомир.
– Да, матушка моя втихаря меня окрестила. – И Тенгиз, распахнув ворот косоворотки, показал нательный медный крестик на простом черном шнурке. На какое-то время наступила ошеломляющая тишина.
– Ну, что пораскрывали рты? Невидаль какая. Выходит, не все кипчаки безбожники, – прервав молчание, прикрикнул главарь. И, обведя беглым взглядом сородичей, вновь остановил свой взор на пленнике, – а ты что умолк? Продолжай.
– А что рассказывать-то? Все земли, что находятся между реками Итилем и Яиком, контролируются куманами. Так что в этих местах нужно быть поосторожнее, так как здесь часто кочуют волжские и яицкие половцы вплоть до бурной и мутной реки Иртыш, что за Каменным поясом.
– А сам-то ты знаком с оной местностью? – не отрывая острого взгляда от Тенгиза, спросил Любомир.
– Да, бывал и не раз. Единожды даже до реки Иртыш пришлось хаживать.
– А ведаешь, как лучше добраться до сей самой реки?
Тенгиз, опустив голову, призадумался.
– Вдоль реки Яик следовало бы держаться, – поразмыслив, через некоторое время уверенно ответил он.
– Хорошо, – немного помолчав в раздумье, согласился Любомир, – думаю, послезавтра и тронемся в путь-дорожку. А вот ты и пособишь нам в этом деле.
И, повернувшись к Калине и Путиле, как бы невзначай обронил:
– А этого больше не связывать. Я тут покумекал и решил, что он больше принесет нам пользы, если свободным будет.
– А если драпанет к своим? – недовольно шмыгнув носом, возмутился Калина.
– Да куда он удерет-то? Что, не видите, как он глаз на Смеяну положил? Да и она неравнодушно постреливает озорными глазками в его сторону. – И Любомир, усмехнувшись, остановил свой лукавый взгляд на мгновенно покрасневшем парне. – Правильно, я говорю, Тенгиз?
– Что верно, то верно. Видать, от судьбы никуда не убежишь. Да и прикипел я к вам всей душой. Так что до конца пойду.
И, встряхнув буйной головой, обвел славян преданным взглядом.
– Ну что, братцы, поверим супостату?! – поднявшись, зычно обратился предводитель к соплеменникам.
– Проверить бы надо, – зашумели со всех сторон.
– Вот в походе и проверим, – решительно и уверенно бросил в толпу вожак. – Половцы, конечно, коварный народец, но все мы знаем, что у них есть и врожденная честность, и верность хозяину.
Услышав последние слова, Тенгиз, с благодарностью глянув на Любомира вмиг просветлевшими глазами, что-то очень тихо прошептал.