Дорога домой. Пришлые-3

В зал вернулись судьи, и Алексей обратился в слух. Собственные прегрешения прослушал вскользь, а вот слова приговора впитал, словно губка.

– В связи с отсутствием прямых доказательств сговора исключить из обвинения пункт о сотрудничестве с вахнами. В связи с отсутствием прямых доказательств сговора исключить из обвинения пункт о сознательном сотрудничестве со спровоцировавшей конфликт третьей стороной. В связи с доказанным фактом несогласованного сотрудничества с непроявленной третьей силой, а также с отсутствием подобных прецедентов и, как следствие, отсутствием законов, регулирующих подобную ситуацию, суд постановил приговорить майора Вольнова Алексея к заключению под стражу до окончания конфликта либо до решения вышестоящей инстанции. Награды, воинское звание, должность и денежное довольствие остаются за заключённым. В случае несогласия с решением суда вы имеете право в течение месяца подать апелляцию.

Двое мужчин, сидящих в соседнем с залом судебных заседаний кабинете и внимательно следивших за тем, что происходит за стеной, выслушав вердикт судьи, многозначительно посмотрели друг на друга.

– Браво, Дэйсон. Как вы и предрекали, судья и без нашего вмешательства вынесла нужный приговор.

Сидящий в кресле адмирал Арон Двински слегка склонил голову, тем самым дав понять главе контрразведки, что расхождение мнений по методам ведения этого дела остались позади.

– Вы оказались правы, – продолжил адмирал, – и смогли настоять на своей правоте. Мне же только и остаётся, что признать ошибочность собственных суждений, – иссечённое морщинами, худощавое лицо адмирала приобрело немного скорбное выражение, – старею, – произнёс он уставшим голосом, – пора на отдых.

– Никогда не поверю, что вы сможете отдыхать, не покончив с делами.

– Кто знает, Дэйсон, кто знает.

– А по поводу решения суда, – не придав значения словам адмирала, пустился Дэйсон в объяснения, – я схитрил. Перед тем нашим спором я поднапряг своих умников и они дали мне выкладки законов. Другого решения судья принять просто не могла, то, что мы услышали, было единственным возможным вариантом.

– Я тоже за то, чтобы о нашем участии в этом деле знало как можно меньше народа.

– Вы хотели поговорить с защитником Вольнова, – напомнил Дэйсон, – он ждёт.

– Из твоих?

– Оперативник из юридического отдела, – лицо Дэйсона на миг напряглось, однако полностью скрыть чуть тронувшую губы горделивую улыбку он не сумел, – молодой, но зубастый.

– Да-а-а, – задумчиво протянул адмирал, – придёшь однажды на работу, а на месте твоём вот такой зубастик сидит, сидит и неплохо смотрится.

– Ох, скорей бы уж, – поддержал Дэйсон, – не поверите, доработался до того, что транквилизаторы уже не помогают. Порой думаю, голова взорвётся. С какой радостью свалил бы я всё это на свежую умную голову, а сам бы туда, где больше действий, меньше дум, и жизнью бы наслаждался.

– Помечтали, и хватит, – с оттенком грусти выдохнул адмирал, – давай своего опера.

Войдя в кабинет и наткнувшись на взгляд адмирала, темноволосый оперативник мгновенно подобрался и выпалил на одном дыхании.

– Младший оперативный сотрудник сержант Рапат Наров.

– Сколько лет тебе, младший сотрудник?

– Двадцать один, господин адмирал.

– Как считаешь, Рапат, справился ты с заданием или нет?

– Считаю, справился, господин адмирал, – не моргнув глазом, отчеканил оперативник.

– Правильно считаешь, – кивнул адмирал, – видел я беседу тихую твою и подзащитного. О чём говорили?

– Подзащитный просил меня спеть, пришлось отказать.

– Спеть просил, – усмехнулся адмирал, – узнаю.

– Господин адмирал, – продолжая стоять на вытяжку, обратился сержант, – разрешите обратиться к господину Дэйсону?

– Для начала давно пора принять вольно, – сказал адмирал, – мы, конечно, заскорузлые вояки, но человеческим языком, по крайней мере, в тихой домашней обстановке, – обвёл адмирал кабинет взглядом, – пользоваться ещё не разучились. Так что поменьше, сержант, восхищения во взгляде и тон сбавь немного. На начальство своё сейчас не смотри, я разрешаю.

– Мне, господин адмирал, по-домашнему тоже больше нравится.

От служаки не осталось и следа

– Что ты хотел, сержант? – задал Дэйсон вопрос подчинённому.

– Хотел спросить у вас разрешения обратиться к адмиралу.

– Валяй, – позволил адмирал.

– Хотел узнать ваше мнение, господин адмирал, почему третья сторона выбрала именно Вольнова. Всё необъяснимое происходит либо с ним лично, либо от него поблизости. Я не знаю, почему при изучении мыслезаписей Вольнова не обратили внимания на высказывания грузинского снайпера с Земли. Ведь если отталкиваться от них, то выходит, что Вольнова оберегали ещё до подхода к планете нашего поисковика. Его нам навязали ещё оттуда, и при этом он и сам не понимает, кто, а главное, чего от него хочет. Как вы думаете, почему этот кто-то выбрал именно его, не кого-то из наших систем, а именно человека из варварского неразвитого мира, о котором мы до появления Вольнова даже не слышали?

– Хороший вопрос, – задумчиво проговорил адмирал, – только ответа у меня нет. А если бы был, то всё, что сегодня происходило в зале заседаний, было бы просто не нужно.

***

Эфир буквально взорвался от количества сообщений. Дрейфующие над планетой линкоры и эсминцы, рыскающие на низких орбитах корветы, патрульные звенья штурмовиков и даже пилоты катеров и челноков спешили доложить, что внизу происходит что-то не ладное.

Капитан первого уровня Дебер Грекаузе, тридцатишестилетний командующий группой флотов блокирующих одну из систем вахнов, как и большинство подчинённых приник к обзорному экрану на мостике флагманского линкора.

Цех, именно под таким названием в реестре заселённых вахнами систем проходила эта планета, названная так, за возведённый на её поверхности гигантский комплекс кораблестроительных предприятий, медленно пропадала из вида.

Окружившее планету силовое поле медленно теряло прозрачность. Защитная оболочка, участками по несколько тысяч километров становилась матовой, постепенно скрывая от систем слежения поверхность планеты. В течении получаса из видимости пропали вода и суша, горы и жилые башни, производственные цеха и целые поля выстроенной в ряды готовой продукции. Вместо красавицы планеты люди могли рассмотреть лишь поглощающий любые излучения огромный матовый шар.

Пожертвовав зондом, убедившись, что функции барьера остались без изменений, командующий затребовал сеанс связи со штабом флота.

***

Звуковой сигнал, предшествующий открытию двери в камеру, прозвучал печальной трелью.

– Достали, – выругался Алексей.

Руководствуясь правилами изолятора, поднялся с узкой выдвижной койки и упёрся лбом в прохладную стену. Щелчок магнитного замка и шелест отскочившей в сторону двери в стерильной тишине изолятора показались событием. В камеру вошли. Подождав несколько секунд и не дождавшись команды надзирателя, Алексей плюнул на инструкции и повернулся.

Заглянув в глаза застывшему на пороге Алексу, сразу понял, какие именно произошедшие с ним перемены ускользнули в зале суда. Таких людей Алексей встречал, таких он называл «человек войны».

Позже, когда начал интересоваться, узнал, что происходит подобное перевоплощение исключительно от направленности собственных мыслей. Чем дольше человек думает об одном и том же, чем глубже вникает в тематику, тем быстрее в мозгу идёт построение нейронных цепей, которые, укрепляясь, превращают объект постоянных мыслей в смысл существования. Подобное состояние сродни вредной привычке, но войти в него могут лишь единицы. Алекс попал в число тех редких людей, кого война полностью перековала и сделала верным своим союзником. Своего рода каста воинов, в которую помимо воли попадают совершенно разные как по возрасту, так и по социальному положению люди. В их число входят как фанаты военного дела, так и те, из кого кровопролитие вышибло большинство от человека, дав взамен взгляды и рефлексы, необходимые для боевой обстановки. В лихие годины таких ценят и отмечают, но нет людей, которым было бы сложнее сосуществовать с обычной мирной жизнью.

Об этом Алексей знал не понаслышке. Подобное состояние когда-то стало частью собственной жизни. Алексей помнил, как, будто в болото, погружался в исключающую всё постороннее боевую рутину. Узко ограниченная поставленными задачами жизнь без сострадания, чувств, эмоций начинала нравиться, но на глаза попалась та самая книга.

Подобранная в разгромленном чеченском селении, с оторванным переплётом и обгоревшими по углам страницами, книга эта за несколько вечеров смогла вытянуть Алексея из трясины равнодушия в тяжёлую, но всё-таки человеческую реальность.

Смешные детские обиды, засевшие в сердце, растаяли вместе с понятием о трансформации Алекса-человека, в Алекса-воина. Алексей умел мыслить его категориями и знал, что в голове друга засела только победа. Там нет сомнений ни в словах, ни в действиях, там не осталось места чувствам, там есть лишь цель, для достижения которой оправданы все средства.

– Ну, что застыл, проходи.