Ярый князь

– А купцы нижегородские или городецкие тебе ведомы?

Призадумавшись, Ярослав утвердительно кивнул.

– Скоро реки вскроются… Сотоварищи ждут не дождутся, когда можно будет ушкуи на воду спустить, – повёл неспешно речь боярин. – Надумал я повести мужиков на Булгар, но Новгорода Нижнего не миновать. Там ноне князь Дмитрий. Его дружинники мне плечо и руку поранили, да и из Костромы еле ушёл, не то быть мне у хана Хидыбека в полоне. В ватаге немало повольников жаждущих помститься князю. Но Нижний не Кострома: и стены выше, и ворота крепче, и князь Дмитрий не чета воеводе Плещееву… Так вот, хочу тебе одно дело доручить. Дело непростое, не каждому по плечу.

– А что делать-то? – насторожился Ярослав.

– Хочу тебя в Нижний Новгород отправить. Нас повязали в Костроме потому, что ворота князьям свои люди открыли ночью… Разумеешь? Надобно ворота Низовского открыть, как подойдём к городу.

– Сумею ли? Один… много ли сделаешь?

– Не один. Я тебе дам сотоварищей. Мужиков верных, крепких… Ты ведь в Хлынов купцом пришёл, купец ты и есть. С тобой сколько людей было?

– Шесть…

– А я тебе дам десяток, а то и более бери. Ну что? Возьмёшься за дело, не то другому доручу…

Ярослав кивнул. Он понимал, что только так сможет послужить великому князю нижегородскому.

– О нашем разговоре никому! – строго предупредил боярин. – Завтра приходи поутру, обговорим и молодцов, что пойдут с тобой, отберём.

Нелёгок путь по апрельской хляби. Лошади, запряжённые в добром нагруженные сани, тянули поклажу напрягаясь и скользя по уже оттаявшим местам. Обозники и охрана – два десятка молодцов – крепкие, в добротные зипуны одетые, а под зипунами кольчуги, в руках вожжи, а под руками сабли да арбалеты. Охрана же и вовсе при оружии и полной зброе. А то как же… Обоз прошёл зимником устье Камы, ступил на волжский лёд, а значит, в булгарские земли пожаловал непрошено. Одно успокаивало, что обоз купеческий и хозяином поклажи настоящий купец новгородский Ярослав Тихонович. Но на пути вставал Жукотин, ещё не отстроенный и помнящий ушкуйников, разграбивших и разоривших город. Как-то жукотинцы поведут себя, увидев обоз русского купца?

«А ну возьмут на копьё? С них станется, – размышлял Ярослав, покачиваясь в седле. Лошадь он себе выбрал спокойную, выносливую, хотя с виду невзрачную. Бывалые ушкуйники предупреждали, что за две версты от города застава булгар, но как её обойти, никто не знал. – Может, навалиться скопом? Воины подобрались сильные, ловкие, в деле смертном не раз бывавшие… А вдруг на заставе полсотни, а то и сотня вся! Не осилить… Если бы не сани… Снег в лесу подтаял, осел, ночью обойти заставу не составит труда, но сани… С санями не пройти. И поклажу не оставишь. Какой же я купец без товара?!»

Ближе к вечеру дозор, шедший в версте впереди обоза, доставил мужичонку – плохонький, кудлатый, в рваном заячьем тулупчике. На вопрос: кто таков, мужик торопливо прошепелявил:

– Оханщик[23 - Оханщик – рыбак.] я. На промысел вышел, а тут незадача…

– И что, рыбка ловится? – усмехнулся Ярослав, вглядываясь в хитроватое, серое, с трудом различимое лицо нависающих из-под шапки волос.

– А не то! Мне зимовина известна, яма такая, – пояснил рыбак. – Так из неё всю зиму рыбу черпаю. Кормиться-то надо. У меня детишек полна изба.

– Живёшь-то где?

– Недалече. Там… – махнул рукой мужичонка куда-то в лесные дебри.

– И что, булгары не забижают? – поинтересовался Ярослав.

– Ни булгары, ни татары… На кой ляд я им сдался. Живу сам по себе, они сами… Да и не видят они меня. Коли хлебушка надо, до Жукотина тайными тропами пройду, прикуплю. Жаль вот кругляшков маловато… А зверья и птицы полон лес, токмо не ленись.

– Давно здесь промышляешь?

– Так, почитай, всю жизнь. Ещё отец избёнку срубил…

Ярослав задумался. Боясь спугнуть удачу, он отстранённым голосом спросил:

– Ты обмолвился, что кругляшков маловато. Я дам тебе монет, да не медных, серебряных… – и после паузы продолжил: – коли проведёшь обоз мимо Жукотина.

– А чего не провести… Проведу.

– И сани пройдут?

– И сани тож. Да ты не тревожься. Мне тута кажная тропка ведома. Токмо идти надобно ночью, пока земелька стылая и речушки ледком прихвачены. За ночь и минуем Джукетау.

– Тебя как зовут-то?

– Тимоня я. Отец говорил, что родичи все в Твери, а я дальше Казани и не заплывал. Слушай, боярин, – ещё больше оживился мужичок.

– Не боярин я, купец.

– Мне всё едино, – отмахнулся Тимоня. – А может, тебя прямо к Казани провести? Мне и туда путь ведом. А оттуда куда хошь иди: хошь на Булгар, хошь на Нижний.

– Не заплутаешь? – испытывающе глянул на оханщика Ярослав. – Путь-то до Казани неблизок.

– Это рекой плыть да плыть, а я лесом. Летом не пройти, а ноне можно, – заверил Тимоня. – Я сбегаю до женки, а к ночи возвернусь. Вы же пока вон в той ложбинке располагайтесь. Костерок там, похлёбку сварите, а к ночи я приду. Молодцы пущай факелов наделают. Идти надобно будет всю ночь… А ноне, поди, сам видел – темень-то такая, что без факела ни ногой. Так что, пущай молодцы потрудятся… – и мужик, подхватив полы шубейки, поспешил к темнеющей стене, казалось, непроходимого леса.

– Зря отпустил мужика. Больно вёрткий, – осуждающе покачал головой Степан – в ватаге сотник, в обозе старший. – Но решать тебе. Атаман приказал во всём потакать и тебя слушать. Так что, дальше пойдем или здесь заночуем?

– Ноне спать не придётся. Пойдём к обозу, расскажу.

Тимоня не обманул. Несмотря на темень, вёл уверенно, каким-то звериным чутьём находя проход, казалось бы, в непроходимых местах. Только под утро, натолкнувшись на перегородившее русло лесной речушки поваленный ствол сосны, остановились.

– Погоди, – осадил проводника Ярослав. – Лошади выбились из сил, да и молодцы притомились. Нужен отдых.

– Лошади-то понятное дело – возы тянут, а молодцы чего? Морды-то во какие красные, сытые, – усмехнулся Тимоня. Ему, прошагавшему всю ночь, хоть бы что. Только покхекивает. – Отдыхайте, – махнул рукой оханщик. – Лошадей распрягите, им тож роздых нужен. А я пока сосёнку топором попотчую. Отрублю конец, тогда уж и молодцов твоих на подмогу кликну, а пока пущай и они сил набираются.

– Сколь простоим? – уточнил Ярослав.

– Так весь день. Как морозцем прихватит, тогда и в путь тронемся, – и насмешливо глядя на Ярослава, участливо добавил: – Ты и сам поспи, вона как насупонился…

К концу четвёртой ночи вышли на волжский лед.

– До Казани полверсты, – показал в темноту Тимоня. – Как развиднеется, сами узреете. Деревенька так себе – дворов десятка три, но отогреться, отоспаться есть где. С вами не пойду. Мне домой поспешать надобно… Женка, детишки…

Ярослав не поскупился, отсчитал десять серебряных монет. От такого богатства Тимоня впервые за весь путь онемел. Жаль, что видели это только Ярослав и Степан, а то бы обозники натешились всласть – до чего забавен был мужичонка. Так и оставили его ушкуйники с открытым ртом, сжимающим в заскорузлых ладонях серебряные монеты.

4

В конце апреля обоз подошёл к Нижнему Новгороду. Не верилось, что ранней весной можно преодолеть такой путь, да ещё на санях. Назвав себя, Ярослав с сотоварищами был пропущен в город.

Новгородских купцов в Нижнем было всего двое, и, как выяснилось, Ярослав обоих знал. У одного из них – Тимофее Пущине он стал на постой: места было много, а плата умеренной. Когда же купец осмотрел привезённый земляком товар, то категорично заявил:

– Товар хорош, да не про нижегородских жителей!

– Как это? – удивился Ярослав.

– Ноне шелка да зарбафа[24 - Зарбафа – парча.] разве что великому князю Дмитрию Константиновичу по кишени, а кубки золочёные да оружие в каменьях и того выше, токмо хану или мурзе какому по плечу.