За кулисами театра военных действий

– Конечно, дядя Сэм!

– Об этом мечтает большинство, люди работают день и ночь, думая только об одном – поскорее повесить себе на шею табличку «У меня есть миллион». И с ней они идут на биржу и тут видят, что у каждого второго на груди написано «У меня два миллиона», а у некоторых вообще «Три миллиона», «Четыре, скоро будет пять»…

Старик хотел ещё что-то добавить, но зазвонил телефон.

– Я должен вас учить, что ли?! – с минуту послушав, повысил голос дядя Сэм. – Дайте ему денег!

На том конце, видимо, сказали, что пытались. Дядя Сэм отчеканил:

– Если я говорю «дайте ему денег», значит, надо дать столько денег, что он ни смог бы отказаться!

Он положил трубку, что-то черкнул в блокноте и продолжил:

– Деньги и власть – разные вещи, малыш. И власть, поверь, дороже денег. Торговать на бирже скоро смогут и роботы. А люди останутся. Что бы ни случилось на Земле, кто-то всё равно уцелеет. Пусть погибнет миллиард или даже два, но те люди, которые сейчас управляют всем и всеми, так и останутся наверху…

– А русские послы у нас так же бедствуют, как прадед Джон Адамс? – молодому помощнику захотелось вернуть разговор в прежнее русло.

– Не сказал бы! – улыбнулся дядя. – Не прошло и двадцати лет с той истории, как в Вашингтон прибыл посланник из России, барон Александр Бодиско. И что удивительно – они встретились! Наш предок уже успел послужить родине в президентском кресле, потом был избран в палату представителей и уже в качестве депутата бывал в доме барона Бодиско. Тот жил на широкую ногу – и это мягко сказано. Каждый день приёмы, торжества, бесконечные праздники. Газеты писали: «Кто в Вашингтоне имеет самый большой дом, угощает лучшими обедами, устраивает великолепнейшие балы, развлекает чаще и лучше других? Ответ один: это русский посланник». Кстати, его все любили, называли «дядя Саша»…

– Да кто он такой? Откуда взялся? – удивился племянник, снова замерев в кресле-качалке.

– Он сын банкира и имел, конечно, немалый капитал. Но была ещё одна причина: он влюбился. В соседскую девочку шестнадцати лет. Посланнику огромной империи шестой десяток стукнул, и он носит её книжки-тетрадки из школы – ты можешь в это поверить?

– Разве это морально, дядя?

– Он делал всё корректно, пристойно. Сватался официально, с богатыми подарками. И не уставал при этом повторять, что Соединённые Штаты – единственный друг, на которого Россия может положиться. Короче, на его свадьбе был почти весь политический бомонд США, а президент даже устроил в Белом доме большой обед в честь молодожёнов.

– Дядя, ты, похоже, одобряешь такой мезальянс?

– Мне бы не хотелось, чтобы ты когда-нибудь так же безрассудно потерял голову. Она нужна нам для иных дел, малыш. Признаюсь, всегда женщины интересовались мною, а не я ими. Вот и ты живи так же. Сами придут и всё дадут. Кстати, та пара жила счастливо, пятеро детей у них было. Когда «дядя Саша» умер, впервые в истории прервали заседание Конгресса: сенаторы ушли на похороны. Мне тогда было столько же лет, сколько тебе сейчас, и я тоже ходил на кладбище.

– Даже не верится, что у нас когда-то были дипломатические романы с Россией…

– Прадеда нашего уже не было на свете, но именно он заложил основы для таких оригинальных отношений с этой богатой страной. Если б не Джон Куинси Адамс, вряд ли бы русский император Александр Второй послал в поддержку Аврааму Линкольну две эскадры военных кораблей. А ведь если бы не эта помощь, Соединённых Штатов сегодня могло бы и не быть.

– А когда всё изменилось в наших отношениях с русскими? – Майкл смотрел на босса благоговейно, как смотрит второклассник на любимого учителя, который только что при всех похвалил ученика.

– Начало меняться, когда мы почувствовали, что стали сильнее всех в мире. Наш предок понял это первым, ведь это он писал текст доктрины, которую президент Джеймс Монро озвучил в 1823 году, объявив всему миру, что Западное полушарие отныне наше. Целых семьдесят пять лет потребовалось, чтобы Старый Свет убедился в этом. Первой пришлось уступить Испании, об этом я тебе уже рассказывал. Результат – хотя бы вот этот дом, где мы с тобой живём.

– Войны – это обязательно?

– Наша война с Испанией многим в Европе не понравилась. Русский царь Николай Второй, похоже, был озабочен сильнее других. Он предложил созвать международную конференцию и на ней договориться, что больше войн не будет. Идея хорошая, жаль – не нами придумана. И мы решили переиграть его, тем более что император Николай был номинирован на Нобелевскую премию мира. Его кандидатуру мы заблокировали с помощью европейских монархов, но и нашей кандидатуре не повезло. Мы продвигали президента США, но Мак-Кинли убили, а посмертно «Нобелевку» не дают.

– Пришлось отступиться от идеи с премией?

– Ну что ты, дорогой! Мы ничего не забываем и никогда не отступаем. Мы анализируем, планируем и определяем пути-дороги, по которым пойдут остальные страны. А вешки на этих дорогах другие люди расставляют. Мы их посадили на высокие кресла, платим им большие деньги, они за всё и отвечают.

– Так с «Нобелевкой» – всё?

– Отнюдь. Застреленного Мак-Кинли сменил Теодор Рузвельт, вот его и выдвинули. Задача стояла простая – наш президент должен получить премию ко второй конференции в Гааге. Мы немного не успевали, пришлось импровизировать на ходу. Япония помогла. После Цусимского сражения япошки решили, что легко справятся с русскими. Мы им дали денег на блестящих условиях: ссуда пойдёт на строительство военных кораблей на наших же верфях. Япония и должником оказалась, и своей войной отодвинула Россию от всяких мирных инициатив. Были они друзьями, стали врагами, что нам тоже на руку. За подписанный в Портсмуте договор о мире президент Теодор Рузвельт и стал лауреатом Нобелевской премии.

– А теперь какая главная задача? – юноша был весь внимание.

Словно в ответ, зазвонил телефон. Дядя подозвал помощника подойти ближе, чтобы и ему было слышно.

– Босс, сложно пока с Берлином, – сказали на той стороне. – Кайзер везде хочет быть первым, главным действующим лицом…

– Так это же прекрасно! – ответил дядя Сэм. – Нам такой и нужен. Пусть начинает первым. А потом сделайте так, чтобы он стал главным действующим лицом – на похоронах. Пусть все трое кузенов, эти внучата европейской бабушки, воюют меж собой – мы в конце подключимся, как всегда.

– А с Британскими островами что делать, босс? Английский кузен – ни в какую.

– Это владычица морей? Вот и внедрите им мысль, что они должны строить как можно больше кораблей. Дадим для флота льготный кредит. Мы ведь нашли там нужного человека, он обожает свою мать-американку, пообещайте этому старателю пост премьера – всё сделает. Естественно, не сразу, но нужно работать. Порядок должен быть!

– Как дети малые, неразумные, ей-богу! – ухмыльнулся старый Сэмюэль, вешая трубку.

– Так всё-таки война будет? – помощник аж прикрыл ладошкой рот.

– Да, мой мальчик, мы ещё не навели порядок. Мир меняется, и порядок должен быть новый. Это будет такая война, после которой не должно быть больше никаких войн. И Соединённые Штаты вступят в неё последними, когда нам будет выгодно. И даже повод нам не нужен, мы сами можем повод сотворить, потому что мы превыше всех.

– Дядя Сэм – это всё ты? Ты самый главный?

– Не торопись, всё узнаешь и поймёшь позже, когда проявишь себя. И когда люди тебя узнают. Для того тебя и готовлю – себе на смену. Посвящу во все детали, которые кроются в нашем деле. А пока вот – знаешь ли ты, что самое дорогое привёз из России наш предок?

– Камни драгоценные? Яйца Фаберже?

– Не угадал! – старик засмеялся. – Ювелира Фаберже тогда ещё и на свете не было. Он привёз книги! Много научных книг, все они сейчас находятся в библиотеке Конгресса. И завещал нам, потомкам, учить русский обязательно. Россия по землям своим и богатству страна многозначительная, и язык у неё – многозначный. Непростой язык, вариативный, но учить его нужно. Потому-то я и заставлял тебя заниматься лингвистикой в европейских университетах. Выучил русский?

– Нет, дядя, на четырёх языках могу почти свободно общаться, а русские тексты только понимаю. Газеты там, книги…

– Будем заниматься! Каждый день. Я сюда перевёз тысячи нужных книг. Сейчас вот читаю Фёдора Достоевского «Бесы». Там для нас готовая программа действий. Ты только послушай, что этот русский мужик пишет:

«Первым делом понижается уровень образования, наук и талантов. Высокий уровень наук и талантов доступен только высшим способностям, не надо высших способностей!

Высшие способности всегда захватывали власть и были деспотами. Высшие способности не могут не быть деспотами и всегда развращали более, чем приносили пользы; их изгоняют или казнят. Цицерону отрезывается язык, Копернику выкалывают глаза, Шекспир побивается каменьями… Рабы должны быть равны: без деспотизма ещё не бывало ни свободы, ни равенства, но в стаде должно быть равенство…»

– По этому роману получается, что мы – деспоты?

– Слушай дальше! – старик перевернул страницу книги.

«Не надо образования, довольно науки! И без науки хватит материалу на тысячу лет, но надо устроиться послушанию. В мире одного только недостает: послушания. Жажда образования есть уже жажда аристократическая. Чуть-чуть семейство или любовь, вот уже и желание собственности. Мы уморим желание: мы пустим пьянство, сплетни, донос; мы пустим неслыханный разврат; мы всякого гения потушим в младенчестве. Всё к одному знаменателю, полное равенство… Необходимо лишь необходимое – вот девиз земного шара отселе. Но нужна и судорога; об этом позаботимся мы, правители. У рабов должны быть правители. Полное послушание, полная безличность… И все вдруг начинают поедать друг друга, до известной черты, единственно чтобы не было скучно».

– Ну, прямо как доктор Фауст Мефистофелю: «Мне скучно, бес!» – засмеялся Майкл.

– Молодец! В точку! Программа действий есть. «Мы сделаем такую смуту, что всё поедет с основ», – хвастается герой этого Достоевского. «Мы провозгласим разрушение, мы пустим пожары, мы пустим легенды», – это он нам подсказал. Работы полно, скучно не будет.

– Дядя Сэм, так мы – и деспоты, и бесы? Так нас будут называть в народе?

– Видишь ли, Майкл… Мы и есть народ. Бесами назовут? А как ещё? Мудрецы, закулисные режиссеры, кукловоды, теневое правительство?! Пусть как угодно нас называют. Есть у них такое право. Хоть горшком. А мы имеем право – неугодных в печку поставить. Мы не какие-нибудь твари дрожащие. Пусть мир потонет в фарисействе, но порядок же должен быть!