Петька счастлив

Дама ерничает:

– Да что вы говорите?!. (Снисходительно) Кастро – адвокат! Из приличной семьи, между прочим.

Петя интернационально косится – еще одна Гитара!

– Я вам доподлинно скажу: наш он, засланный – у моей золовки брат в кэгэбэ работает! Между прочим, у Фиделя фамилия – Кастро Рус.

– Это вы на Рус намекаете? Как насчет Кастро?!

– Не курите мне в нос, юноша!..

Вскоре набегает волна ликующих возгласов, переходя в мощный ор. Взлетают руки, вспыхивают глаза – появляются три ЗИМа. В первом стоит Фидель, проталкивая сквозь курчавую бороду усталую улыбку и степенно покачивая опрятной, небольшой ладонью возле плеча. Шквал восторга взрывает народ, Петька заходится в неистовом крике: «Урра!!!»

Веселое топанье домой в месиве разгоряченных, захлебывающихся ребятишек.

– А я как заору-у! А Фидель как посмотрит на меня и рукой ка-ак махнет!

– А я, а вот… а на второй машине Рауль ехал!

– Пестик в кобуре видел у него? Заряженный!

– Да у него в машине еще автомат лежал!

– Врать-то не колеса мазать!

– Я видел! Спорнем? Он всегда с автоматом ездит!

И плывет народ по улицам празднично. Вон и отец Петин с дядей Лешей Шамриным и супругами Трисвятскими. Похоже, предстоит «расслабёжь».

Васильев – бывший старшина, демобилизованный в пятьдесят пятом. Соседи, они же друзья родителей, тоже бывшие или настоящие военные, потому что городок, десяток с небольшим двухэтажных домов, прежде был военной частью. Теперь армейское бытие ушло, но жизнь по-прежнему на виду. Если Васильев топает с дядей Лешей и дядей Колей и возбужденно что-то обсуждает – помимо, мама дежурит в медчасти – значит, на географичку сегодня смотрим с высокой колокольни. И что бы Петя делал без кубинской революции.

Следующий день сер и неопрятен. Все обсуждено вчера, жизнь валится в обычное русло. Географичка бубнит про Средне-Русскую возвышенность, на которую Пете глубоко плевать, и из хмурого ока зловредно выстреливает в очаги класса, где намечается малейшее оживление. Бодро выговаривает в конце урока:

– Однако, я что-то не видела вчера твоих родителей, Васильев. Ты, вероятно, считаешь, что я сама могу прийти? Ну что ж, я могу!

– Завтра, – бурчит Петя.

– Сегодня, Васильев! Я долго в школе задержусь. Ты меня понял?

Парень кивает головой – он давно Гитару понял.

Опять скорбно идет домой Петро, стоически неся тяжкий крест и мстительно мечтая: «Вот случись сейчас какая-сякая революция, да раздобудь он автомат. Ох, Гитара! Ну, Гитара!..» Жизнь, однако, берет свое, и позывной свист дворовых ребят бросает тело к сметающим все невзгоды утехам. Ликующе проследив, как ловко брошенный портфель смачно плюхается в угол, сорвав школьную форму и запихивая в себя кусок хлеба с маслом, посыпанный сахаром, бежит Петя на улицу. Вон Вовка Мочалов машет рукой нетерпеливо – кажись, светит дело. Приятель тащит Петю к заросшему пустырю за бараками. Здесь собралось все дворовое кодло. Мамочки родные, у Сереги Плотникова и Герки Панишева, по кличке Чипа, шестнадцатилетних подростков, по паре настоящих боксерских перчаток.

Наши дружки допущены к подлинно мужскому делу в четвертой связке. Вовка сильней, зато Петя ловчей. Бац! бац! на!.. хук левой, апперкот по поджелудочной – лопаются удары. Петя приноровился окучивать неуклюжего друга-соперника градом выпадов. Он заправски прыгал, рисуясь и опуская руки. Тут и брызнул ему Вова практически не видя, наугад, неловко и сильно полоснув по губам шнуровкой. Набатный звон в голове, радужная рябь в глазах и вкусная солено-сладкая кровь.

А через полчаса прибегает Васька Трисвятский с настоящим ниппельным мячом, который привез отец из столичной командировки. Что такое разбитые губы, когда есть пустырь, оченно пригодный для футбольной баталии. Вы говорите, на пустыре лужа? Бросьте, что за пустяк!.. В разгар игры Вовка усматривает родителей.

– Мать, блин, идет. Я домой почапал.

– Во влип, – спохватывается Петя: через полчаса приходит отец.

Парень добросовестно бежит домой. Возле дома останавливается, рассматривает ситуацию. Уроки не сделаны, губы разбиты, сам с головы до ног грязный (насчет лужи вы оказались правы), и до кучи вызов школу. Труба!

Петя толкает дверь, она открыта – выходит, мать или, еще хуже, сеструха дома. Эта всегда отцу накапает. Ну точно, раздается смех Марины. Вот лошадь, только бы ржать. Значит, дома кто-то из ее хахелей – сейчас начнет из себя строгость изображать. Петя принимает смиреннейший вид. Вздыхает обреченно, открывает дверь в комнату. И…

В глаза ахает сидящий на диване молодой великолепный лилово-черный негр. Еще раз: на диване сидит великолепный лилово-черный негр!!. Реальный, аутентичный, какой хотите, – со смоляными кучерявыми волосами, ослепительными, будто первый снег, зубами, глазами, напитанными бушующим блеском… И почему-то в очках – этого представить в принципе невозможно.

– У-у, – раздается рокочущий голос, – совьетски пайонер!.. – То есть он еще и говорит…

Итак. Незамысловато обставленная советская комната. Диван, прижатый к ковру о трех утренних медведях в сосновом бору. Негр! Петя в глубоком нокдауне… Рядом с чудом расположен один из Марининых приятелей Серега, по другую сторону – ее подружка Нина. Марина и еще парень, Саша Орлов – напротив, на стульях. (Саша и Серега – студенты третьего курса политехнического.)

– Да проходи же, – масляно улыбаясь, поет сестрица, но тут же хмурится. – А чумазый-то! Где тебя так угораздило? Вот олух.

– Олюк? У-у, Олюк, – торжественно заявляет феномен. Он тянет Пете огромную ладонь, и, весь превращаясь в ослепительное сияние зубов, произносит: – Драчтвуй, Олюк! Я ест Диего Родригес.

Петя, совершенно не понимая что происходит, вытягивает ручонку и чугунными ногами переступает к дивану. Рука утопает в широкой ладони Диего. Как ни странно это теплая, человеческая ладонь. Только почему-то не черная, а красная – чернота застревает в глубоких бороздах. Другая тяжело и приятно давит плечо парнишки.

– Совьетски пайонер Олюк, – подтверждает открытие Диего.

Черт, неужели это явь? Пете хочется орать… Олюк!.. Вмешивается Марина:

– Диего, его зовут Петя, а олух – это так… ну, э-э… маленький, значит.

– Литл, – подсказывает Александр, показывая рукой над полом. – Бат нэйм из Петя.

Диего убит. Он таращит глаза и смачно, точно вкусив барбариску, артикулирует:

– Пьетя-я… – далее зычно хохочет и хлопает Петю по плечу. – Пьетя! – И поднимает кверху большой палец.

– Брысь переодеваться, – приказывает сестра.

Петя делает муху, со скоростью пулемета брызгает на себя две пригоршни воды, взмах полотенцем – умылся. Грязные штаны летят в угол маленькой комнаты, впрыгивает в школьную (она же парадная) форму. Секунду домыслив, набрасывает галстук – пайонер как-никак. Уши все время навострены. Разговор в большой комнате идет на смеси английского и русского языка.

Пацан вбегает в комнату. Нина куда-то вышла и Диего взмахом приглашает сесть рядом, что стрекулист моментально делает. Тяжелая рука товарища лежит на Петином плече. Снилось вам такое? Так-то!.. Неотрывно, задрав голову, вглядывается. Каков мужик! Такого в разведку смело можно брать… Между тем тот поворачивается к мальчишке, показывает на разбитые губы, делает боксерскую позу:

– Бокс?

– Ерунда, – презрительно отмахивается Петя и удостаивается похлопывания по плечу.

Студенты тем временем донимают относительно великих людей. Показывают открытки с писателями, называют фамилии. Революционер мало кого знает: Пушкин, Горький. Петька чуть разочарован, но соображает – не до того пока ребятам. Открытки дарят Диего.

Слышатся в коридоре шаги, пришли отец с матерью. Когда в дверях появляется ничего не подозревающий отец, Петя делает гордую физиономию. У Васильева открывается рот, так и зияет чернотой, широко выпученные глаза съедают лицо. Мать бросает руки на грудь и испуганно восклицает:

– Господи, спаси – царица небесная!

Все смеются. Диего встает и пожимает оторопелым взрослым руки. Мать начинает суетиться, не зная куда кинуться и что делать – с недоверием поглядывает на пожатую ладонь. Студенты объясняют:

– Диего приехал с кубинской делегацией… Он, по-нашему, комсомольский деятель… Вчера был митинг на Уралмаше, а Нина там в бюро комсомола шишку держит…