Я судебный репортер. Судебные очерки и журналистские расследования разных лет

– Она врет, что это я научил ее, как заменить наркотик для больного другим уколом… Она сама это знала, как знает каждая медсестра, или хотя бы могла догадаться…

Защищаясь, он уже не помнит, что женщина, которая, бледнея, сидит у барьера в окружении милиционеров, оказалась здесь из-за него, он даже впадает в пафос:

– Даже если бы министр здравоохранения просил бы у нее наркотик, она обязана была отказать…

Он уже ведет себя не по-мужски, он пытается доказать суду, что не ходили они вместе ни к друзьям, ни в кино, что Шацких просто увязывалась за ним, что все ее личные симпатии – бред…

Флорида Шацких, невидяще глядя куда-то в окно, сидит на скамье подсудимых и сжимается, когда гремят над залом его жестокие и очень хлесткие слова…

«О чем ты думал, когда решил меня потащить за собой в эту грязную яму…».

5. О чем говорилось шепотом…

День за днем ведет судебное следствие Наталья Васильевна Жукова – она принципиальна и последовательна в выявлении причин и обстоятельств, в которых возможно стало преступление. Вот допрашивается один из главных свидетелей – отец подсудимого Рустэма Гатауллина профессор Н. Г. Гатауллин, возглавляющий кафедру хирургии на базе больницы №6.

– А вы знали, что вашего сына отстраняли от работы, что его застали после ночного дежурства в совершенно безобразном состоянии, с развеселой компанией? Неужели даже этот случай вас не насторожил, не заставил задуматься, принять меры?

– Я в тот раз публично извинился на утренней конференции. Я поверил тогда сыну, понадеялся на администрацию. Теперь я понимаю, что это было мое малодушие, мне, как отцу, следовало бы поставить вопрос об его освобождении от работы…

– Не находите ли вы, что ваш сын просто использовал ваше высокое положение?

– Да какое у меня особое положение! Я – заурядный профессор…

Вопрос следует за вопросом, и потихоньку складывается картина, как создавалась та атмосфера, в которой все решалось без коллектива, за спиной у общественности. Профессор показал на суде: «Когда стало ясно, что сын окончательно стал наркоманом, мы с женой пошли к министру, попросили без огласки направить его на лечение. Об этом было поставлено в известность только руководство больницы…».

Поднимается адвокат В. В. Бондаренко. (Потом я спрошу у Владимира Васильевича, почему он задал этот вопрос, вроде бы и не относящийся к его подзащитному Круглову, и он скажет: «Как вы не понимаете, что речь идет о тех негативных явления, которые осуждены съездом партии…»). Вопрос у Бондаренко к профессору тоже не из простых:

– Вот вы говорите, что руководство знало, министерство знало, а почему не знал коллектив? Почему вы в открытую не поставили вопрос перед всеми, что сына надо от наркомании спасать? Почему тайну из этого делали?!

– Да о таких вещах еще недавно было принято говорить шепотом да полушепотом… – Профессор говорит это сгорбясь и очень тихо. Его слова подтверждает и жена Рустэма Наиля Гатауллина, тоже врач: «Да, мы скрывали все от коллектива. Мы хотели как лучше…».

Да, они хотели как лучше… Они знали, что врач может взять наркотики только у среднего медперсонала – но боялись вынести сор из избы, поговорив начистоту с людьми, от которых зависело, чтобы ампулы не попадали к Рустэму… Нам от души жаль профессора, человека очень заслуженного, – когда он в зале суда скажет: «Как учитель сына, как отец и как его коллега, наконец, я желал для него совсем другого», – у многих в зале защиплет в горле. Но нам не менее жалко и Флориду Шацких, которая теперь надолго разлучена со своим маленьким четырехлетним Рустиком, и отца троих детей Мухамадиева, который не смог отказать в упаковке ампул сыну такого уважаемого человека, и сидящего на скамье подсудимых врача Круглова, и многих других, кто еще бы оказался втянутым, если бы органы не взяли уверившегося в безнаказанности Гатауллина-младшего с поличным…

И не случайно, словно подводя итог судебному разбирательству по шестой больнице, судья Жукова сказала:

– Наверное, если бы вы открыто поставили вопрос о Рустэме Гатауллине и поговорили с коллегами начистоту, может быть, и не сидел он – и все эти люди – на скамье подсудимых…

Ответить на это справедливое замечание ни профессору, ни многим в зале было нечего.

    В. САВЕЛЬЕВ.
    (Окончание в следующем номере).

Вот как было сверстано окончание очерка в следующем номере газеты за 5 мая 1987 года, №102 (5521).

6. Какие извлечем уроки?..

Нас могут спросить, зачем мы пишем о неоконченном судебном процессе – ведь не можем сообщить, какой последует приговор… Конечно же, только суд может решить, кого и по какой статье наказать. Наша же задача другая – привлечь внимание общественности к определенному кругу проблем. Основатель Советского государства В. И. Ленин писал: «Улица интересуется не только тем, даже не столько тем, – обидой, побоями или истязаниями будет признано данное деяние, какой род и вид наказания будет за него назначен, сколько тем, чтобы до корня вскрыть и публично осветить все общественно-политические нити преступления и его значение, чтобы вывести из суда уроки общественной морали и практической политики» (ПСС, т. 4, стр. 407—408).

О чем же заставил нас задуматься этот судебный процесс? Прежде всего – о том, как мы ведем борьбу с наркоманией. Выступивший недавно в печати заместитель министра внутренних дел СССР Н. Демидов подчеркнул специально, что для успешного одоления зла «наркоманов надо знать всех до одного». Можем ли мы похвастаться таким знанием? Увы – и дело Р. Гатауллина и других тому пример: здесь, как видим, тщательно скрывали и замалчивали многолетние деяния наркомана, сам Р. Гатауллин арестован, по сути дела, по случайным обстоятельствам. Хотите информацию для размышления? Мы не знаем, у кого на протяжении 6—7 лет (до того, как Ф. Шацких устроилась в больницу в июне 1985 года) он брал наркотики – это очень поучительно сопоставить с объяснениями на суде эксперта-нарколога. Эксперт хорошо обрисовал, как с годами у наркомана вырастает потребность в дурмане – в день по ценам «черного рынка» зелье обходится ему в 50—60 рублей. Немудрено, что в конце концов обезумевший наркоман ищет любую возможность добыть зелье – идет на воровство, грабеж, любое преступление. Нет, на опасном пути остановили органы Рустэма Гатауллина: он уже рыскал в поисках наркотических препаратов – выпрашивал ампулы у коллег в больнице, мотался на машине отца в Языково и другие места, часто летал, как вспоминают сейчас сослуживцы, в Среднюю Азию. Не думаю, что мы имеем достаточно полную картину его связей – установлено лишь восемь ампул, взятых у Шацких, пять – у врача Круглова, кое-что в Языково через местную больницу и сельскую аптеку…

Мы все привыкли считать, что подпольная торговля наркотиками, связи наркоманов между собой и т. д. – это где-то далеко, на Западе. Но вот на суде допрашивают наркомана Игоря Ковалева, сопровождавшего Р. Гатауллина в вояжах:

– Скажите, Ковалев, кто вас жестоко избил незадолго до ареста – наркоманы?

Ковалев, который, судя по некоторым показаниям, пытался отойти от разорявшего его дурмана, долго молчит, потом кивает головой.

– За что же вас били?

– Ну, как сказать… Пытались назад вернуть. Я ведь мог кое-что доставать – для себя и других…

– А фамилий ваших дружков почему не называете?

– Я не хочу, чтобы меня били опять…

Нет, далеки мы еще от того, чтобы знать зло конкретно и по именам – а тем более «всех до одного»… И то, что дело №1—123 в эти апрельские дни катилось ко второму доследованию, тоже говорило о многом.

Тут нужно приоткрыть карты и поведать читателю, что, кроме уже названных лиц, на скамье подсудимых сидели еще медики из республиканского онкодиспансера и «Скорой помощи», их обвиняли в торговле похищенными наркотическими средствами. Но поскольку именно в отношении этих подсудимых расследование было проведено слабо и суд укажет на это в своем определении, посланном в прокуратуру города, – мы этих фамилий не назовем и подождем до полной ясности. А пока в зале суда мы наблюдали, как Наталья Васильевна Жукова ведет судебное разбирательство – выясняет, за наркотики или за другую оплату несли к подсудимым копченую колбасу и мясо, отдавали им дефицитные китайские кроссовки, импортные джинсы и т. д. Еще и еще раз изучались и прежние показания, и новые, прокручивались магнитофонные пленки допросов. У Жуковой была весьма сложная задача: ей, срочно отозвав из отпуска, вручили принятое к производству «недотянутое» дело…

В эти дни, наблюдая за ходом процесса, я, кажется, лучше стал понимать, почему такой опытный юрист, как председатель суда В. П. Юдин, под всякими предлогами старался избежать показательного процесса: важному, актуальнейшему делу с самого начала не было уделено должного внимания – не на высоте оказалось следствие, да и Октябрьский районный суд не проявил принципиальности, взяв «сырое» дело в производство. Становилось понятно, почему суд не выносил разбирательство на широкую публику – когда дело у всех на виду, все недоработки бросаются в глаза…

К слову говоря, отношение к одному из важнейших принципов судопроизводства – гласности – стало предметом разговора на состоявшемся в декабре прошлого года пленуме Верховного суда СССР. Не все гладко в этом вопросе – отметил пленум… Только 64 процента опрошенных в столице судей считали, что гласность способствует отправлению правосудия, многих эта гласность раздражает. Не по душе она тем, отмечалось в отчете с пленума, кто еще выполняет указания «сверху» при рассмотрении дел, и кто боится состязательности судебного процесса, кому не по нраву общественный контроль. Может быть, впервые с трибуны высшего судебного форума было подчеркнуто, что «принципиальные и квалифицированные выступления печати, даже содержащие резкую критику деятельности тех или иных правоохранительных органов, не подрывают престиж суда, а, напротив, способствуют устранению ошибок, и значит, укреплению социалистической законности».

Последние слова мы приводим только потому, что и на этом процессе не раз приходилось слышать вздохи: мол, поторопились печать к этому делу подключать, не подумали… Грустно даже не то, что кто-то всерьез считает, что для выступления газеты нужно разрешение «свыше» – а то, что не перевелись еще сторонники показывать общественному мнению только подготовленную напоказ сторону. А ведь весь ход развития нашей демократии указывает на то, что не следует скрывать от народа ни светлых, ни теневых сторон, зон вне общественного контроля нет. Нам ведь важно не только знать «о каждом совершенном преступлении, грубом нарушении законности и принятых по ним мерах», но и видеть, от чего пошли наши социальные беды – та же наркомания, к примеру; был ли справедлив суд; законными ли методами велось следствие (кстати, по нашему делу ни одно из подобных заявлений подсудимых так и не было проверено)…

Нас не испугает, если в ходе суда вскроются вещи не для всех приятные или кого-то вдруг да не осудят и показ суровой кары не состоится. Ведь и не заинтересованы мы, чтобы для поддержания актуальной кампании покарать не очень виноватых – ведь в то время, как мы тратим на них свой порох, настоящие торговцы наркотиками и преступники гуляют на свободе. Мы готовы к принятию любой открывшейся истины, потому что уровень общественного самосознания сейчас высок, не зря на всю страну прозвучали недавно слова А. Твардовского:

– Одна неправда нам в убыток
И только правда ко двору!

Только все ли в правоохранительных органах готовы к работе в условиях гласности, к перестройке?

***

…13 апреля, шестой день судебного заседания. После совещания народный судья Н. В. Жукова оглашает определение суда: во второй раз направить дело на дополнительное расследование. Это значит, возможен еще суд… С какой глубиной он вскроет причины негативных явлений, какие уроки будут извлечены из предыдущих заседаний – вот что сейчас волнует общественное мнение…

    В. САВЕЛЬЕВ.
    Источники: газета «Вечерняя Уфа», №101 (5520) за 4 мая 1987 года и №102 (5521) за 5 мая 1987 года.

ХОТЯ ПРОЦЕСС И ОКОНЧЕН…

Записки с судебных заседаний

В мае наша газета рассказала об этом судебном процессе: на скамье подсудимых сидели медицинские работники из больницы №6 и других лечебных учреждений, расхищавшие наркотики, употреблявшие их. Тогда казалось, что в скором времени виновные получат по заслугам, суд укажет на причины негативных явлений. Но дело неожиданно приняло затянутый характер, «потонуло» в доследованиях…

1. Опять затяжки, проволочки…

Лишь через пять месяцев после предыдущих заседаний, в сентябре, суд возобновил работу. Я пришел в лекционный зал больницы №6 и, увидев, как провели под конвоем в верхние комнаты молодого врача, подсудимого Рустэма Гатауллина, вспомнил, сколько слов потратил в свое время председатель Октябрьского суда В. П. Юдин, чтобы доказать, что в шестой больнице невозможен выездной судебный процесс именно по причине отсутствия подходящего помещения для конвоя и подсудимых. Теперь выездное заседание назначено здесь. В зале уже собирался народ, мелькали белые халаты. Подходили здороваться те, с кем встречался по прежним судебным заседаниям. Именно в этот момент кто-то сообщил мне: