Рассветы над Вавилоном

– Что это он? – спросила Карина у оставшегося в комнате похитителя.

Тот затараторил, хотя его никто не торопил и не подгонял.

– Нервничает! Нас Виктория Викторовна наняла. А ее, наверное, кто-то из окружения твоего бати. А Рори волнуется: она уехала, а что дальше делать – ЦУ не дала. А тут еще студент этот, – Дмитрий махнул рукой в сторону Глеба, – непредвиденный. Не распылять же его, в самом деле! Но и так оставлять нельзя.

– Что значит – нельзя? – начал возмущаться Глеб.

Его заставило замолчать появление в дверях Павла.

– Что раскричались?! А ты, – он с претензией уставился на коллегу, – ты… Получишь когда-нибудь свое! За болтовню!

– А что я… – попытался было оправдаться Дима.

Красавчик вновь перебил его:

– Нам сегодня не заплатят. Будем здесь ночевать. Сейчас Рори этих разместит и предложит нам апартаменты.

– Я не хочу здесь ночевать, – сказал Дима.

– Я тоже, – мгновенно сообщила Карина.

Павел укоризненно посмотрел на них и молча вышел из переговорной. Дмитрий проводил коллегу печальным взглядом и вновь повернулся к ребятам.

– Есть хочу! – внезапно оповестила собравшихся Валя.

– Я тоже, – не замедлил с ответом Дмитрий.

Вдруг он примолк: на пороге вновь сверкнула маленькая фигура Рори. Тот не стал заходить в переговорную, а рявкнул на ребят, стоя в дверном проеме:

– Пошли за мной, абитуриенты!

– Я есть хочу! – повторила свою сентенцию Валя.

Рори непонимающе разглядывал ее веселые дреды.

– Что? – в итоге переспросил он.

– Есть хочу! – не сдавалась та. – Кушать… Мне нужна пища. Я живой организм.

– А вы? – с тихой яростью поинтересовался Рори у остальных.

– И я бы не отказалась, – улыбнулась Карина.

– И я, – едва выговорил Глеб.

– И я, кстати, тоже, – бухнулся в лодку к ребятам Дима.

Рори, окончательно слетев с катушек спокойствия, заорал на него:

– Ты свободный человек! Иди в любой ресторан Нарима и набивай там свою утробу! Хоть всю ночь! Ясность есть? А вы…

Он перевел дух и снова посмотрел на ребят.

– Вы губенки свои закатили обратно! Сейчас придете в вашу новую резиденцию – сразу спать! Еда утром. Ясность есть? За мной, абитуриенты.

– Мы, вообще-то, студенты, – поправила Карина.

Она последовала за Рори, а за ней потянулись и остальные. Последним из переговорной вышел Дима и, пристроившись в арьергарде их маленького отряда, сопроводил их до нового места дислокации.

7

Давид догнал поезд только в Нижнем Новгороде.

Сначала Буров минут десять сидел в аэромобиле, соображая, как лучше поступить в этой немного нестандартной ситуации. Он рассматривал экран книжки, наблюдая, как ярко-красная змейка пассажирского состава ползет по электронной проекции реальной железнодорожной ветки. Прикинул, что если прямо сейчас рванет догонять поезд на аэрокаре, то толку от этого будет мало. Примерно час экспрессу осталось ехать до Новгорода, Бурову лететь же пришлось бы минимум три с половиной. Но в Нижнем Новгороде была вертушка. И Давид, решив не тратить более время, направил аэромобиль к вокзалу и в очередной за сегодняшний день раз совершил мгновенное перемещение. Однако в Нижнем Новгороде телепортационный узел находился на другом конце города по отношению к железнодорожному вокзалу, и Давид, взяв аэротакси, в течение пятнадцати минут добрался до нужного места. До прибытия поезда оставалось сорок минут, и Буров, устроившись в ближайшей к выходу на перроны кофейне, погрузился в изучение материалов, которые ему скинул Стасов. Подошла официантка и остановила долгий взгляд на новом посетителе, практически требуя сделать заказ. Давид задумался, хочет ли он вообще чего-либо.

– Виски… – шепнул кто-то в его голове.

Не без труда, но все-таки погасив этот тлевший огонек, Буров попросил кофе. Запасы уже принятого внутрь алкоголя мешали сосредоточиться на документах, которые ему прислал полковник. Когда Давид отпускал мысли в свободное плавание, то в сознании мгновенно возникала Лиза, только теперь вместо лица он внимательно рассматривал ее грудь, как будто камера в руках какого-то неведомого оператора дернулась и съехала немного вниз. И не спешила возвращаться обратно.

– Девять, девять… – бубнил сыщик себе под нос, прыгая взглядом от одного документа к другому.

Файлов, как ни странно, тоже оказалось девять. Информация в них помещалась разная и по объему, и по содержанию, но были и общие характеристики. Например, фотографии бедолаг и некоторые биографические данные. Потеряшек Стасов упорядочил по времени произошедшего с ними. Буров углубился в чтение.

Норвежец Уле Гуно Соренсен сел в вертушку пятнадцать лет назад, в две тысячи сто втором году, в телепортационном транспортном узле Тронхейма, намереваясь через пару секунд оказаться в Порт-Луи. Он был создателем ряда предприятий, производящих высокотехнологичную смазку для беговых лыж. Вслед за ним в вертушку вошли сначала его жена, а затем и сын. Они все перемещались на остров Маврикий, чтобы провести там незабываемый отпуск, но до Порт-Луи Соренсен не добрался, пропав где-то на бескрайних просторах Вселенной. Перед несостоявшимся отпуском норвежцу исполнилось тридцать пять. Судя по фотографии, он был крупного телосложения блондином с большими умными голубыми глазами. Буров сделал глоток ароматного кофе, который совершенно незаметно для него оказался на столике, и открыл следующий файл.

В декабре две тысячи сто четвертого гражданин Соединенных Штатов Америки Клайв Барроуз попытался вернуться в Сиэтл из Нью-Йорка, куда летал на свадьбу кузины Мэрридит Шу. Попытка эта оказалась менее удачной, чем путь туда: мистера Барроуза не обнаружили в капсуле. На момент исчезновения Клайву было сорок; он занимал одну из руководящих должностей в отделе менеджмента баскетбольного клуба «Сиэтл Суперсоникс». С прикрепленной к файлу фотографии на Давида смотрел высокий подтянутый мужчина с длинными русыми волосами, одетый в толстовку с изображением спортивной команды, в системе которой работал.

Буров сделал еще пару глотков и принялся изучать следующий файл. Третьим шел соотечественник Давида, гражданин России Григорий Василевич, который пытался из Москвы добраться до Сингапура и посетить там некую международную конференцию по новейшей архитектуре. Василевич был известным в узких кругах архитектором и владельцем собственного архитектурного бюро в Москве. На момент предполагаемого путешествия ему было чуть за сорок, но на представленной фотографии он выглядел значительно старше своих лет, седые волосы и какой-то усталый взгляд сдвигали его возраст ближе к пятидесяти.

Дочитав информацию про архитектора, Давид вновь отвлекся от экрана книжки и задумчиво посмотрел на официантку. Та восприняла это как призыв и направилась в сторону клиента, мимоходом кинув взгляд на свое отражение в зеркалах за барной стойкой.

– Еще кофе? – спросила она, подойдя к Бурову на расстояние максимально возможное, учитывая правила поведения в общественном месте.

В этот момент в кофейню, где до сих пор не было других посетителей, вошла молодая женщина с дочкой лет восьми и уселась за столик рядом с Давидом. Девочка истерично рыдала, видимо, что-то требуя от мамы. Судя по всему, получить желаемое она никак не могла. Женщина же, похоже, привыкшая к такому поведению наследницы, не обращала на ее рыдания никакого внимания и терпеливо ожидала прихода официантки. А та все еще нависала над Буровым, практически касаясь большим бюстом его плеча. Давид же отвечать ей не торопился, находясь где-то глубоко в своих мыслях. Официантка повторила вопрос. Девочка продолжала захлебываться в крике, а мама ее оставалась спокойной, как сфинкс.

– Нет, милая, спасибо, – наконец понял, о чем она, Буров. Потом кивнул в сторону женщины: – Подойдите вон лучше к ним. Может, девчонке надо мороженое.

– По попе ей надо, а не мороженое, – услышала Бурова посетительница. – Сама не знает, чего хочет.

Официантка отлепилась от Давида и переместилась за столик матери с дочерью.

– Что вам? – спросила она, глядя на молодую маму.

Давид же, полностью отвлекшись от книжки, с интересом рассматривал девочку, слезы которой текли из светло-голубых глаз, как два горных ручейка с чистейшей артезианской водой. И она сквозь этот поток тоже поглядывала на Бурова не без толики любопытства. Давид повернулся к девочке всем корпусом.

– Как тебя зовут?

Взгляд его стал серьезным, и она притихла. Женщина заказала себе кофе, а дочке мороженое. Пауза длилась секунд, наверное, сорок, а затем девочка все-таки сдалась, произнеся: