Повесть о чекисте

Повесть о чекисте
Виктор Семенович Михайлов

Тайный фронт
«Повесть о чекисте» Виктора Михайлова вышла в 1965 году. Писатель-чекист написал эту книгу по документальным материалам. В центре повествования – судьба Николая Гефта. Немец по происхождению, талантливый инженер-судоремонтник, он был заброшен органами НКВД в оккупированную Одессу. Гефту удалось войти в доверие к немцам и создать подпольную группу, которая не меньше года успешно работала на Победу, против немцев. В романе в захватывающем стиле написано о том, как Гефт разгадывал операции немецких контрразведчиков, как маскировал мины под уголь, уничтожая немецкие корабли… В 1960-е роман Виктора Михайлова произвел сенсацию – и не только в СССР. Никто не представлял, как отважно и эффективно работало в годы Великой Отечественной одесское подполье, сражавшееся против фашизма, за свободу нашей Родины. Сегодня эта книга – классика, которую должен прочитать каждый, кто интересуется историей Великой Отечественной и кто любит повести о разведчиках – настоящих героях.

Виктор Михайлов

Повесть о чекисте

© Михайлов В., 2024

© ООО «Издательство Родина», 2024

Книга первая. Тайное наступление

Герой – это человек, который в решительный момент делает то, что нужно делать в интересах человеческого общества.

    Юлиус Фучик

В пекло!

В этот день Анна Гефт ездила с Курманбаем в Переменовку: дед сдавал молоко на маслозавод, а она меняла китель и фуфайку мужа на продукты. В Ауле, где она жила, базара не было. В тряской телеге, запряженной полинявшим верблюдом, двадцать пять километров туда и обратно.

Вернулись поздно ночью.

Вот и саманная хата, крытая камышом. Здесь в годы войны Анна с ребятишками нашла приют и тепло.

С тревожным чувством ожидания – она всегда чего-то ждала, к чему-то прислушивалась – Анна миновала пристройку, где корова хрустко жевала сено, открыла дверь на хозяйскую половину, прошла в свою комнату и зажгла керосиновую лампу. Разметавшись на постели, спали сыновья. На столе так, чтобы она заметила сразу, лежало письмо Николая из Ростова.

Как была, седая от пыли, только сбросив на плечи платок, дрожащими от нетерпения руками вскрыла конверт.

Письмо датировано первым июня.

Николай писал:

«Дорогие мои Анка, Вовик и Котик! Ну вот и кончилось мое вынужденное безделье. Отправляюсь в путь, в пекло, в суровое испытание!..»

Из Ростова-на-Дону до станции Аул, что почти на границе Алтая и Семипалатинской области, письмо шло тринадцать суток.

В час, когда в далеком казахском селении Анна Гефт вскрыла конверт, в тот самый час четырнадцатого июня тысяча девятьсот сорок третьего года с ростовского аэродрома поднялся с выключенными огнями «ЛИ-2», на борту которого был Николай Гефт.

В кабине самолета их четверо.

Валерий Бурзи – кряжистый крепыш лет двадцати пяти. Николай знал о Бурзи немного: инженер-электрик, работал до войны в отделе главного энергетика Судостроительного завода в Николаеве. Бурзи предстоит прыгать с парашютом под Херсоном.

Наталия Шульгина – интересная молодая женщина, похожая на грузинку, и Александр Красноперов – ей под стать, видный, рослый мужчина.

Шульгина и Красноперов в оккупированной Одессе будут изображать молодоженов. В вещевом мешке «молодого» угадывалась рация, чему Николай искренне завидовал.

Они были замкнуты и углублены в себя. Каждый скрывал тревогу и неизбежное чувство страха за исход ночного прыжка, за достоверность версии своего появления в тылу врага, за надежность документов…

Николай еще раз мысленно проверил свою легенду:

«В бою под Чугуевом, двадцать седьмого февраля, сдался в плен. Был в лагере военнопленных. Заболел брюшным тифом. Находился на излечении в немецком госпитале. После выздоровления, как лицо немецкой национальности, отправлен к месту постоянного жительства, в Одессу, о чем свидетельствует маршбефель с подписью и печатью».

«Достовернее не придумаешь. Документы в порядке, – думал Николай, – но поверят ли в эту легенду чиновники „Транснистрии“? А почему бы им не поверить? Меня, заместителя главного инженера Нефтефлота, четвертого октября сорок первого года, выселили с семьей в Казахстан. Инженер, специалист по судовым двигателям – механик пимокатной артели! Мог я затаить обиду? Конечно, мог! Только и ждал удобного случая… И вот, в бою под Чугуевом, двадцать седьмого февраля… Такая подленькая история может растрогать до слез даже офицера гестапо!» Николай не терял чувства юмора.

Он достал из бокового кармана гимнастерки госпитальное заключение и с досадой заметил, что оно просрочено. Должны были вылететь первого, задержала техника…

Это омрачило его настроение.

Тяжело ныли колени – осложнение после брюшного тифа. Он действительно болел брюшняком, но не в немецком госпитале, а в Энгельсе-на-Волге. За ним самоотверженно ухаживали и выходили, а вот ноги… Месяца два ходил с палочкой.

«Госпитальное заключение мне придется продлить в Одессе. Да, Юля! – вспомнил он. – Она же в мединституте, у нее знакомые врачи…»

Зная место своей выброски, Николай попробовал представить себе весь предстоящий путь по Одесщине, но мысль снова вернулась к Юле Покалюхиной.

Николай Гефт

«Как она там, – думал он, – в оккупированной Одессе? Хрупкая, тоненькая Юля, с ее неуемной энергией и нетерпимостью ко всякой несправедливости, ко всякому злу?»

Познакомились они в тридцать третьем. Николай учился в Институте инженеров водного транспорта и преподавал в школе физику и технологию металлов. Тогда он и приметил ученицу восьмого класса Юлию Покалюхину. Он руководил школьной агитбригадой, а Юля успевала всюду: она была артисткой, администратором и даже автором пародий и скетчей.

Самолет сильно тряхнуло. Погасла лампа в плафоне. Бурзи приподнял шторку и увидел в иллюминаторе яркие вспышки зенитных орудий.

– Пересекаем линию фронта, – пояснил Бурзи.

Они шли с набором высоты. Альтиметр, висящий над дверью в летную кабину, показывал четыре тысячи триста метров.

Плафон снова загорелся, освещая тусклым светом кабину, скамьи по бокам и четверых людей, таких неуклюжих и малоподвижных, с парашютами и вещевыми мешками. Мерно гудят моторы, свистит ветер в закрылках.

«Интересно, получила Аня мое письмо от первого июня? – снова думает Николай. – Теперь не скоро я смогу написать…» Закрыв глаза, он пытается представить себе жену, такой, как видел ее в последний раз перед расставанием. Сыновья спят. Аня уложила волосы. Нарядная, в шелковой клетчатой блузке, совсем девчонка… и не скажешь, что она мать двоих пятилетних ребят… Прощаясь, они пьют брагу – хозяйка варила, – закусывают холодцом. Совсем не военного времени пиршество!.. Давно это было, в январе сорок второго… Должно быть, ребята выросли, вытянулись…

Самолет ложится на крыло, и кажется, что моторы работают не синхронно: один звучит низко, натужно, другой переходит на высокую звонкую ноту…

Некоторое время Николай, так же как и остальные, прислушивается, но самолет выравнивается, и снова плывет ровный, успокаивающий гул моторов. И снова его мысли возвращаются к дому.

«Я выполняю особое задание, лечу в самое пекло, – думает он, – а моя жена ничего об этом не знает, она даже мысленно не может быть со мной… Ну что ж, я сам избрал этот нелегкий путь чекиста-разведчика… Самое тяжелое еще впереди… И конечно, не опасность быть разоблаченным, нет! Самое страшное, если, считая тебя подлецом и предателем, отвернутся друзья, хорошие, честные люди…» От этой мысли его пронизал холодок страха, но, вскинув голову, он сказал вслух:

– Что ж! Пусть!.. – и упрямо повторил: – Пусть!..

Самолет начал резко снижаться. Стрелка альтиметра падала.

На переборке вспыхнула сигнальная лампочка.

Валерий Бурзи поднялся, проверил лямки парашюта, вещевого мешка и молча простился.

В кабину вошел бортмеханик, открыл замок люка и выжидательно стал смотреть на сигнал.