Счастливчик

– Так ты царя видел?

– Нет, – улыбнулся Веня. – Царя не видел, но Путина видел.

– Ты хотел сказать – Распутина?

– Нет, милая, я – из будущего…

Уснули, наверное, лишь под утро. Вначале Веня поведал ей историю проникновения в «прошлое». Затем рассказал о своей взрослой жизни и о той, будущей жизни вообще. Однако наибольшее впечатление на Аню произвел рассказ о детстве, родителях и друзьях. Здесь она то и дело его перебивала и вставляла отрывки своей биографии. Со стороны складывалось впечатление, что они выросли в соседних дворах. Странным образом внешние атрибуты жизни лихих девяностых совпадали с параметрами пятидесятых. Для большей достоверности своего повествования Веня демонстрировал «вещественные доказательства» – деньги с датами выпуска, водительские права и, наконец, мобильный телефон, на экране которого были видны дата и часы. Удивительно, но время абсолютно повторяло текущее. К сожалению, экран телефона погас прямо в руках Ани. Села батарейка, а зарядное устройство, Веня, увы, с собой не захватил.

Утром возлюбленная шокировала его невероятным предложением:

– Нужно пригласить Раю и все ей рассказать.

– Ты с ума сошла? Хочешь, чтобы меня забрали в…

Веня не придумал, куда его заберут, но то, что Рая сразу же доложит, кому следует, он не сомневался.

– Ты не понимаешь, Венечка. Ты должен стать членом общества – с документами и понятной всем биографией. Рая – умная женщина, но главное состоит в том, что она работает начальником Сестрорецкого паспортного стола. Врать ей нельзя, потому что она сразу это почувствует.

После долгих раздумий, Веня согласился. «Хуже не будет», – справедливо подумал он.

Глава Третья,

в которой Вениамин становится полноправным и уважаемым членом общества

Раиса появилась вечером. С бутылкой коньяка и тортом. И наотрез отказалась верить в Венину историю.

– Я увлекалась физикой, читала книги о соотношении пространства и времени, но нигде ничего подобного не встречала. Ваши бумажки и этот якобы телефон можно изготовить… и не такое делают. Вон, космические ракеты, слава богу, летают.

– Рая, я видела, как работало это устройство. Там столько всего внутри! Даже кино!

– Ань, успокойся. Посмотри на него. Шпион вылитый!

– Послушайте, Рая. Какая страна будет посылать шпиона без документов, легенды и с вызывающей внешностью? – оправдывался Веня. – Давайте я исполню нашу музыку, расскажу о нашей жизни, достижениях…

И все-таки она поверила. Убедил ее… Интернет. Веня сразу заметил, что данная тема ее заинтересовала, а когда понял, рассказал о нем все, что знал. Это была полноценная лекция, которую читал гениальный ученый. Так думал он. Также, наверное, думала и Раиса, не говоря уже об Анюте. Достаточно было в этот момент посмотреть дамам в глаза.

– Согласна! Это невозможно сочинить, – сдалась она. – Как же вам там интересно жить! Когда, вы говорите, вас выпустят назад?

– Если не ошибаюсь, портал откроется через девять лет.

– Возьмете меня с собой?

– Если захотите, то – обещаю.

– А вы захотите?

– Что?

– Вы сами захотите через девять лет возвращаться?

В тот момент он не сомневался, что Раиса со своим не совсем женским чувством юмора просто пошутила. Однако со временем стало понятно, что она действительно мудрейший человек.

В это невозможно было поверить, но через пару недель он уже держал в руках паспорт на имя Рословцева Вениамина Сергеевича, русского, одна тысяча девятьсот сорок первого года рождения. Корме того, прилагались личный листок с подробной биографией, аттестат зрелости со свидетельством о среднем образовании и комсомольский билет. По словам Раисы, это был максимум, что она могла сделать. Одновременно она умоляла своего протеже быть осторожным и не наделать ошибок, особенно вначале. Аня же добавила, что ему нужно срочно устроиться на работу и поступить в ВУЗ. Заочно.

Биографию сочинила, конечно же, Раиса. «Родители» Вениамина Сергеевича погибли на фронте, а сам он воспитывался в Свердловском Детском Доме. Сразу после войны учреждение было расформировано, а Веня с некоторыми воспитанниками переехал в аналогичный Детский Дом в Горьком. Там он окончил школу и после этого отправился покорять целину. Как целинник, он получил отсрочку от армии. В Сестрорецк же приехал к девушке, с которой познакомился по почте и некоторое время с ней переписывался.

Изощренная фантазия этой женщины поражала. В описании жизненного пути Рословцева было предусмотрено все, чтобы Веня, не дай бог, не напоролся на кого-либо из «своего» прошлого. Сама же она рассказала, что «перевернула» все ленинградские архивы, чтобы создать достойную биографию. К слову сказать, что в тот год, когда Веня якобы уехал из Горького, сгорел весь архив Детского Дома. Совхоз в Казахстане, в котором он «трудился», тоже давно уже не существует, войдя в состав более крупного хозяйства.

– Чем же я могу вас отблагодарить, дорогая Раиса? – спросил Веня, изучив документы.

– Своим отношением к моей сестре.

– Что вы имеете в виду?

– Имею то, что если ты ее бросишь, то не пожалею себя, но сдам тебя со всеми потрохами.

С работой дело решилось быстро. В местном Доме культуры, кстати, оказалась вакансия аккомпаниатора. Веня явно не перетруждался. Заниматься приходилось в основном с детьми. Ему не составило никакого труда выучить все незамысловатые пионерские песни. Дети к нему тянулись, почувствовав в нем родственную душу. Душа эта, естественно, произрастала из опыта работы в ТЮЗе. Через какие-то несколько месяцев его популярность в городке уже превосходила Анину. Выходя на улицу, он чувствовал себя, как минимум, Киркоровым. В сентябре он подал документы в Ленинградский институт культуры. На музыкальный факультет заочного обучения.

У Вени было все хорошо. Полным счастливчиком он себя не чувствовал, но жизнь была явно спокойней той. Не было никаких соблазнов в виде друзей, подруг, а также всяческих атрибутов научно-технического прогресса. Это был плюс. Минусом же являлось то, что начал набирать вес и немного скучал по родителям. Представив же себе, что мама в шестьдесят седьмом еще не родилась, а отцу был всего один год, он эту тоску сразу отгонял. Часто заходила Раиса с вопросом: «Когда, наконец, поженитесь?». Веня неизменно отвечал, что к свадьбе нужно заработать денег и завести друзей, как потенциальных гостей. Первая из этих проблем начала решаться быстрее, чем Веня сам мог предположить.

Страна усиленно готовилась к круглой дате революции всех революций. Красный цвет по своей интенсивности уже превосходил все остальные. Однажды Веня за обедом решил пошутить на эту тему, сказав, что Россия все больше краснеет от стыда. В результате Аня так сильно поперхнулась, что едва отдышалась.

– Как ты можешь? Ты же комсомолец!

– Я даже не знаю, что это такое. Раиса не объяснила. Ты вот тоже сразу обвиняешь вместо того, чтобы политически меня просветить.

Девушка битый час на полном серьезе рассказывала о революции, Ленине, партии и комсомоле. Веня покорно слушал и задавался лишь одним вопросом – верит ли Анюта сама во все это?

Что означала идеология для советского общества, Веня изучал еще в школе. Родители его, слава богу, тоже почти половину жизни прожили в Советском Союзе и кое-что об этом рассказывали. Оба они точно были комсомольцами, а вот то, что и Веня однажды будет носить это звание, не поверили бы, конечно, даже они. За четыре месяца проживания в социалистическом обществе Веня уже много раз посещал комсомольские собрания. В основном, они проходили в Доме Культуры, но в связи с грядущим праздником его пару раз вызывали и в институт. В последний раз ректор дал поющим студентам задание подготовить музыкальные номера, то есть песню. Праздничный концерт должен был состояться пятого ноября.

И, наконец, этот день настал. Аня в связи с этим освободилась раньше и в пять часов они уже находились в актовом зале института. Первые несколько рядов занимали гости – начиная от районных партийных руководителей и заканчивая активом самого института. В концерте должны были участвовать двадцать солистов, из которых всего пятеро были заочниками. Веня со своим номером выходил предпоследним. Никакого предварительного прослушивания не было, поскольку организаторы были уверены, что студенты будут исполнять исключительно песни революционные, партийные или, в крайнем случае, военные. На сцене стоял рояль, и выступающие старались играть сами. Некоторые же пользовались услугами аккомпаниатора. Ростовцев, здраво поразмыслив, решил исполнить либо «Марсельезу», которую учил еще в школе, либо сюрприз – «Красные маки» Юрия Антонова. Когда же его вызвали на сцену, он понял, что тексты обоих произведений вылетели из головы. Зато почему-то там намертво засели слова «Я люблю тебя до слез» Крутого. Делать было нечего – пришлось исполнять это.

Все предыдущие певцы удостаивались ровных дежурных аплодисментов. Когда же закончил Веня, в зале установилась мертвая тишина. Потом раздался легкий шорох. Это ректор и секретарь парткома виновато вытирали пот со своих лбов. А еще через несколько секунд обвалился потолок. Не в прямом смысле, конечно. Просто зрители вышли из шока. Студенты хлопали и орали так, что совершенно не было слышно, что пыталась говорить комсорг Люба, выскочившая вдруг на сцену. Студенты бесновались, а вот актив по-прежнему находился в ступоре. Все смотрели на тучного лысого мужика, сидящего в центре первого ряда. Тот встал, развел руки и вернул тишину.

– Тебя как зовут? – вперил он взгляд в Ростовцева.

– Вениамин. Студент первого курса. Заочник. А вас?

– Рословцев, спятил?! – зашипел ректор. – Первого секретаря товарища Приходько не узнаешь?

– Что за песню ты спел, Вениамин? – невозмутимо продолжал товарищ Приходько.

– Про любовь, – искренне ответил Веня.

– Да, я слышал, что не про революцию. Концерт-то у нас… у вас праздничный, посвященный юбилею Октября. А ты – про любовь. Кто автор этой песни?

Вот здесь Веня задумался. Если он скажет, что Игорь Крутой, то ясно, что такого персонажа в этом мире нет. А если есть, то явно не композитор или еще не композитор, потому что сейчас этот украинский мальчик наверняка даже и не подозревает, что будет писать музыку.