Неупиваемая чаша

Я отсчитал деньги, вручил ему и прошептал:

– Давай, быстро… и дуй отсюда, иначе схлопочем с тобой года по три.

Книги перекочевали ко мне, и парнишка, не оборачиваясь, умчался прочь. Я подошел к Степанычу, сидевшему с неизменной трубкой в зубах на привычном месте. Книжникам он заменял справочное бюро.

– Степаныч, – опустил я в пакет у его ног пачку болгарских сигарет, – где-то вроде бы вышла «Анжелика»?

– В Средней Азии, двести тысяч.

– В продаже не светилась?

– Пару раз мелькнула, тридцать пять – влет.

Десять книг разошлись за двадцать минут, и по пути домой созрело решение: «Еду в Ташкент».

Взять деньги из отложенных на приобретение жилья даже в мыслях не возникало, и, оглядывая собираемую годами библиотеку, я ощутил себя змеем, готовым пожрать своих детенышей. Вспомнилось, как в четыре утра занимал очередь, чтобы сдать собранную женой за месяц макулатуру: двадцать килограмм – одна книга. Голубовато и коричневато-золотистых, набралась их целая полка… Другие выискивались и покупались по рыночным ценам с каждой зарплаты. И основная часть – «убойные», собранные в «обменный» период. Того, кто возьмет у меня за полцены всё сразу, я хорошо знал. Он очень не любил, когда предлагающий купить начинал изымать что-то, оставляя себе. Поэтому, заранее отложив для обмена в Ташкенте дюжину самых красочных – все-таки Восток, я тоскливо перебирал книги, купленные по интересу. Никогда не перечитывая даже очень понравившееся, детально многое не помнил, но щемящую печаль о любви и дружбе, долго не оставлявшую меня после «Трех товарищей» Ремарка, помнил хорошо. Вспомнилось, как был впечатлен книжкой «Тот, кто называл себя О. Генри» некоего Кошкина, неизвестного мне ни до, ни после. И, конечно, «Территория» Олега Куваева. Уверенный, что после Джека Лондона ничего подобного никто не напишет, я с горечью узнал, что тот, кто мог лучше, «ушел» в сорок с небольшим и уже ни о чем не расскажет.

Таких книг набралась небольшая стопка, и я убрал их подальше…

***

Летевший с дозаправкой самолет приземлился в аэропорту Ташкента поздно вечером. Когда на расспросы таксиста я сказал, что занимаюсь литературой, он обрадовался и всю дорогу начитывал вслух Омара Хайяма и Алишера Навои. Остановившись у гостиницы, ко входу он пошел вместе со мной. Швейцар через стеклянную дверь показал на объявление: «Свободных номеров нет».

– В других, наверное, то же самое, – посочувствовал таксист. – Есть предложение… В пригороде моя родственница хозяйствует в Гостевом доме. Могу позвонить, и, если там свободно, она примет.

– Едем в другую… – попросил я, и у запертых дверей третьей по счету гостиницы кивнул на раковину телефона автомата. – Звоните… – мысленно решая: «Будет говорить по-узбекски, переночую на скамье у гостиницы».

Из разговора стало понятно, что гости ожидаются через неделю, и, повесив трубку, он вопросительно посмотрел на меня.

– Не надо бояться, дорогой, узбеки народ мирный, – и добавил, – у Фатимы мама русская, учительница, кого попало я к ней не повезу.

– Поехали, коли так… – развел я руками.

Фатима, полная, приветливая женщина, накормила меня пловом и, выяснив, что через три дня улетаю обратно, попросила оплатить вперед, оговорившись: «В гостиницах дороже».

За ранним завтраком я узнал, что Гостевой дом принадлежит богатому совхозу и что мама Фатимы преподает в школе русский язык. Рассчитывая на какую-то информацию, цели своего приезда скрывать я не стал. Удивленная, она дала мне адреса двух книжных магазинов, большого базара и начала объяснять, как туда доехать.

– Мне бы лучше на такси, иначе ничего не успею. Вашего родственника попросить можно?

– Рахим подрабатывает вечерами, а с такси проблем нет – выйдите на дорогу и остановите. Не беспокойтесь, довезут куда надо.

Я не очень-то поверил, но действительность подтвердила: стоило поднять руку, и с вопросом «куда?» останавливалась каждая машина. Если было по пути, уже сидевшие пассажиры не возмущались, как у нас, и ничего не высчитывали – все полностью оплачивали свое. Окончательно покорило меня доброжелательное стремление людей помочь – никто не отвечал: «Не знаю», а старались хоть что-то подсказать, вовлекая в процесс выяснения окружающих. Возможность заработать никем не упускалась, особенно молодежью, и несколько человек включились в поиски книг, сбывая мне по шесть-восемь рублей за штуку. К вечеру набрались две еле подъемные сумки, но, самое главное, удалось наладить доверительные контакты – по возвращении мне несколько месяцев приходили посылки с «Анжеликами». Невостребованные «красочные» книги, прощаясь, я оставил Фатиме.

Недели через три в ДК ко мне обратился Ашот – «книголюб» из Ленинграда.

– Сергей, судя по «Анжеликам», у тебя есть кто-то в Ташкенте?

– Возможно… что из этого?

– В университете у меня был друг Рашид Рустамов. После окончания он даже приезжал ко мне в Питер, потом резко пошел в гору, и мы потерялись. Не мог бы ты оттуда узнать о нем? Отсюда не получается.

– А что он заканчивал?

– Филологический и поначалу работал в школе.

– Попробую, – пообещал я, позвонил Фатиме и попросил, по возможности, выяснить что-нибудь об этом человеке.

Через несколько дней она сообщила, что ее мама раньше хорошо знала Рустамова, а сейчас он замминистра образования.

Ашота новость обрадовала, и при следующей встрече он предложил:

– У моего компаньона «Волга-универсал», бывшая «скорая помощь» – салон, как в трамвае. Собираемся сгонять в Ташкент. Если найдешь, где остановиться, возьмем и тебя.

– Списанная развалюха… Вы не доедете.

– Списывал брат, начальник гаража. Перебрали ее до винтика. Соглашайся…

Предложение выглядело заманчиво, и я опять связался с Фатимой. Она сказала, что находящиеся у нее снабженцы из Воркуты вскоре уезжают, и назвала дату, с которой может нас принять.

Я позвонил в Ленинград:

– Ашот, пристанище есть, но трястись тысячу верст на тачке не хочу. Вы оплачиваете мне самолет до Ташкента, на месте я вас встречу. Обратно улечу сам. Из всего, что наберем, четвертую часть завезете ко мне. Согласен?

– Надо подумать… – озадачился он и через час перезвонил. – Мы согласны, детали обговорим в субботу.

Всё прошло как договорились… Порядком измотанные, они сразу завалились спать, а утром Ашот уехал в министерство. Возвратился он, сияя, как начищенный самовар:

– На выходных Рашид в родном кишлаке устраивает в нашу честь «сабантуй»! Отказаться невозможно, к тому же он обещает всемерную помощь.

Они решили еще денек отдохнуть. Я уехал в город и к вечеру отправил домой две посылки с книгами. Когда вернулся, мои друзья, хмельные, сидели в саду у богато накрытого стола, и Фатима им прислуживала.

Видя мое недоумение, она рассказала: «Приезжал человек от раиса Рустамова, привез две корзины продуктов и передал мне благодарность своего хозяина».

То, с каким почтением она произнесла «раис Рустамов», объясняло, что ее прислуживание – нормальный элемент восточного отношения к большому начальству. Смысла своего присутствия на сабантуе я не видел и, после того как утром водитель Рустамова увез их, опять отправился в город. За два неполных дня сумел собрать «Анжелик» только на одну посылку и понял: «Клондайк истощен». В воскресенье, лоснящихся от удовольствия, привезли моих соратников, но вместо обсуждения предстоящих действий Ашот позвал меня в беседку: «Поговорим…».

– Договор – есть договор, если не согласишься, будет как намечали… – неуверенно начал он и выплеснул: – Рашид дает нам своего человека, и мы хотим работать без тебя. Независимо от результата, сотню «Анжелик» я тебе гарантирую. Мне кажется – всё честно.

– Одна просьба, – не раздумывая, согласился я. – Не сбивайте цены в Москве.

– Мог бы не говорить, у меня весь Северо-Запад голодный…

Рано утром на двух машинах они уехали, а в полдень улетел и я.

Через полторы недели в автоматическую камеру хранения Белорусского вокзала Ашот положил обещанные книги. Я к ним даже не прикоснулся – забрали ребята из Минска, за наличные.

Время от времени заглядывая в «Городское бюро обменов», я выяснил, что накопленного за пять лет «шабашной» каторги может хватить на простейшую, по маклерскому жаргону, сделку: «двушку на трешку» и уже ее на две «однушки». Из-за предстоящих при этом обмене переселений теща могла взбунтоваться, да и финал не очень радовал. Поэтому, изо всех сил нарабатывая ресурсы, я надеялся на другое… слышанное краем уха.

Ташкентские «набеги» приблизили эту возможность, и на мои провоцирующие разговоры откликнулась одна из сотрудниц, оформлявших обмены. Постреливая глазками, с многообещающей улыбкой она пригласила меня за свой стол, стоявший в стороне, и представилась: