Исповедь колдуна. Трилогия. Том 2

Выполняя приказы следователя, один из милиционеров зашел сбоку, чтобы следить за окном на противоположной стороне балка, а сержант и еще один из милиционеров тихонько подошли к двери покосившейся постройки, обитой пергамином.

– Приготовиться! – тихо сказал следователь. – Стучи, сержант.

Раздался тихий стук в дверь молоденького сержанта. Я стоял сзади и с любопытством наблюдал за действиями следователя и милиционеров. Раньше мне никогда не приходилось видеть милицию в работе по задержанию преступников. Пистолетов они почему-то не доставали.

– Кто там? – отозвался на стук сержанта недовольный хриплый голос. – Кого черти несут?

– Открывай, Михайловна! – негромко отозвался следователь. – Свои. Да открывай же, черт бы тебя побрал! Дождь начинается.

Едва запоры были сняты, сержант и следователь рывком распахнули дверь и оттолкнули в сторону хозяйку. Когда они скрылись внутри темного тамбура, а последний милиционер занял позицию у двери. Я тоже шагнул внутрь помещения. Не успел я проскочить его, как в балке раздался истошный крик:

– Атас, ребята!… Легавые!

И мимо меня попытался удрать плохо различимый в тамбурном сумраке маленький человечек. Я успел подставить подножку и он кубарем покатился к выходу, прямо в руки заглядывающего в дверь милиционера.

В маленькой комнате, единственном жилом помещении, которое было отделено от кухни досчатой перегородкой, сидели за столом двое с поднятыми руками. Стол был заставлен консервными банками, уже открытыми, и недопитыми бутылками водки. В одном из сидевших за столом людей я с удивлением узнал знакомого мне парня, которого я перед Новым Годом встретил в квартире своего бывшего соседа.

Прошедшие семь месяцев явно не пошли ему на пользу. Лицо опухло от пьянки. Небритая несколько дней щетина неряшливо топорщилась. Воротник грязной, до предела заношенной рубашки, выглядывал из-под рваного, когда-то щегольского свитера. Несмотря на поднятые руки, лицо его не выглядело физиономией сдавшегося, признавшего свое поражение человека.

– Мент… Сука! – шипел он с ненавистью глядя на следователя.

Я почувствовал, как в моей душе медленно закипает застарелая злость. Третий раз он попадается на моей дороге, – подумал я. – Не пора ли и честь знать? Я шагнул вперед, продолжая вглядываться в опухшее, небритое лицо, зашел сбоку у стола, потом перевел взгляд на сидевшего рядом с парнем соседа и услышал предупреждающий голос сержанта.

– Берегись, Степан Ил…

Крик сержанта перекрыли раздавшиеся два подряд выстрела. Каким чудом в руках у парня оказался пистолет, я не успел заметить. Зато, наносная шелуха последних десятилетий слетела тоже с меня мгновенно. Тело начало само действовать по давно усвоенной армейской науке.

Пистолет вылетел из руки парня, мой правый кулак врезался ему в солнечное сплетение и он согнулся. Взятые в замок руки словно сами собой опустились на его затылок и колено тут же начало встречное движение. Удар колена в лицо у меня получился менее мощным, чем когда-то у Ведунова, но и того, что я сделал, вполне хватило. Парень утробно рыкнул и откинулся назад. Лицо мгновенно покрылось хлынувшей кровью и рваными ранами. Кожа не выдержала удара, нанесенного со скользом. Секунду я смотрел на изуродованное лицо парня, потом опомнился от раздавшегося тихого стона.

Все произошло так быстро, что Степан Ильич только сейчас начал клониться в сторону и поднимать руку, хватаясь за грудь. Мгновенно забыв о парне, я бросился к следователю, подхватил его на руки и, быстро осмотревшись, положил его на стоящую в углу кровать, застеленную грязным покрывалом.

Сержант защелкивал наручники на руках оцепенело сидевшего все это время за столом третьего грабителя. Милиционеры, оставшиеся снаружи, уже затаскивали в комнату сбитого мною с ног маленького пожилого человека и слегка упирающуюся хозяйку «кильдыма».

Я мельком поглядел на них, потом занялся потерявшим сознание следователем. Первая пуля, которую выпустил в него мой знакомец, была неопасной. Она скользнула по ребрам правого бока, вспоров кожу, и ушла в сторону. Зато другая рана была опасной. Пуля пробила грудную клетку, прошла сквозь правое легкое и застряла под лопаткой. Времени мне терять было нельзя, так как с каждой секундой увеличивалась зона кровоизлияний, я выводить кровяные сгустки я еще не умел толком.

– Смотреть всем мне в глаза! – приказал я собравшимся в комнате людям. – Сейчас вы все заснете, а когда я хлопну в ладоши, проснетесь и ничего не сможете вспомнить из того, что сейчас увидите.

Подкрепив свое устное распоряжение мысленным внушением, я вновь повернулся к лежащему на кровати Степану Ильичу, мысленно зондируя вторую рану. После мысленной формулы заговора руды, кровь послушно перестала течь. Мои пальцы начали светиться и призрачное голубое свечение окутало лежащее передо мною тело. Некоторые хлопоты я испытал, пока мне удалось зацепить полевым захватом уткнувшуюся в лопатку пулю. Зато когда я ее извлек, остальное было для меня более легким делом, хотя оно по-прежнему требовало от меня полного напряжения всех моих сил.

Я снова что-то соединял, сращивал, удалял сразу в тысяче мест и щедро расходовал на процесс регенерации свою энергию. Когда я снова вернулся к обычному мироощущению и перестал светиться, прошло, наверное, минут пять. Шесть человек стояли в комнате с застывшими лицами и только изуродованный мною парень, завывая, полз на четвереньках к выходу.

– Замри! – рявкнул ему я и он послушно замер.

Повернувшись к застывшим, как изваяния, остальным я хлопнул в ладони и они зашевелились. Один из милиционеров сразу же направился к стоявшему возле двери на четвереньках парню, а сержант быстро подошел ко мне.

– Как он, Степан Ильич?

– Ничего страшного. – успокоил я его тревогу. – Пуля прошла скользом по правому боку. Бинты у вас есть?

– Есть. – ответил он. – В машине.

И тут же повернулся к напарнику: «Сбегай к машине, Александр».

Поверхностную рану от первой пули я оставил без всяких изменений. Я только убрал боль, тщательно приложил друг к другу кусочки кожи и плотно забинтовал, как учили меня в армии. Потом разбудил Степана Ильича. С дырками, или, вернее, с одной лишней дыркой оставшейся в пиджаке и рубашке, я предоставил право разбираться самому Степану Ильичу.

Я вернулся домой только через три часа, которые мне пришлось пробыть в здании нашей окружной милиции, подписывая всякие протоколы и показания. Зато вернулся я на милицейской машине и с тремя мешками нашего добра и даже деньгами, которые три подельщика успели поделить между собой и частично истратить.

Возле своей квартиры с выломанными дверьми я застал маленькую бригаду плотников, которая ставила новые двери и меняла замки. Сначала мать упрекнула меня за столь неожиданное исчезновение, зато потом, когда я втащил в прихожую свои мешки, она быстро переменила свое мнение и даже расплатилась с плотниками из тех денег, которые мне вернули в милиции.

Когда плотники закончили свою работу и ушли, мы с Зоей Владимировной разобрали доставленные мною мешки, разложили и расставили все по своим местам. Потом пошли на кухню перекусить.

– Знаешь, Андрей, я не надеялась, что Степан Ильич такой хороший сыщик. – сказала она и вздохнула. – Удивительно, как это милиция, которую все критикуют, смогла так оперативно сработать. И он хорошо знает Игоря и даже тебя, этот Степан Ильич.

– Так ведь он, мама, наверняка, свою машину у отца в мастерской ремонтировал. Потому и знает. А насчет меня, так это должность у него такая, знать всех подозрительных подростков! – пошутил я, однако с долей правды.

О своем участии в возвращении вещей я предусмотрительно умолчал.

Незаметно подошел к концу август. В последнюю декаду месяца наша дудинская погода испортилась. Подошло к концу короткое северное лето, небо затянула серая облачная пелена, стало холодно, и почти постоянно сыпал на землю холодный дождь.

У нас дома был самый настоящий праздник. Двадцать пятого числа вернулся из своего вояжа отец. Зое Владимировне он привез каким-то чудом сохранившийся букет ландышей. Нежный, давно забытый аромат распространился по комнате. Зоя Владимировна при виде редкостного букета ахнула, закрыла глаза и сделала глубокий вдох, поцеловав в щеку и тут же убежала за вазой. А мне отец купил небольшую простенькую книжечку Коростылева «Джуна Давиташвили. Ее способности глазами обычного человека».

– Ты ее прочитал? – спросил я.

– Нет, сын, только пролистал.

Вернулась из комнаты Зоя Владимировна, успевшая поставить букет ландышей в специальную вазу, и стала рассказывать Игорю Николаевичу эпопею с ограблением нашей квартиры и мгновенным возвращением украденных вещей и денег.

Отец выслушал жену спокойно и внимательно, потом не торопясь вышел в прихожую и долго смотрел на новую дверь. Я пошел вслед за ним.

– Замки были выломаны? – спросил он меня.

– Замки нет, зато язычки были выдернуты с корнем.

– Понятно! Такую дверь действительно можно только от честного человека ставить. Плечом выбить можно.

Я посмотрел на хмурое лицо отца и понял, что стоять нашей двери осталось очень немного.

– А твои вещи как? – неожиданно спросил он. – Магнитофон, компьютер?

– В порядке. Слушай, отец, забрал бы от меня компьютер. Тебе он, наверняка, больше бы на работе пригодился. А мне микрокалькулятора хватает.

– Неужели наигрался?

– Времени у меня сейчас на игры мало остается, отец. – сказал я. – Забирай его для дела.

– Я подумаю, сын. Знаешь, я тоже предпочитаю микрокалькулятор.

– Знаю. У тебя, отец, МК-55. Неплохая машинка. Но лучше иметь МК-71. Она с фотоэлементом для постоянного подзаряда аккумулятора. Не нужно батареек, даже включать и выключать не нужно. Открыл книжечку, свет упал на фотоэлемент и она сама включилась, закрыл – выключилась.