Исповедь колдуна. Трилогия. Том 2

Пока я размышлял над неожиданно возникшим передо мной вопросом – начинать свои первые минуты школьной жизни с драки или нет, за меня решила заступиться Алена Ткач. Маленькая Алена выскочила передо мной, заслонив меня своей фигуркой, уперла руки в бока и обрушила на Потапова целый водопад негодующих слов. Как болонка перед волкодавом, невольно отметил я разницу между маленькой Аленой и огромным Потаповым.

Я прервал поток слов Алены, положив руку ей на плечо.

– Подожди, Алена, не части. – сказал я. – А ты, Валерий, больше так не делай. Никогда не делай, понял?

И я по его примеру тоже неожиданно, но не сильно коснулся его тела. В отличие от него, я очень хорошо знал все болевые точки человеческого организма. Недаром этому меня учили два года мои армейские наставники. Валерий утробно замычал и боком, на подгибающихся ногах побрел к парте.

Алена смотрела на меня, удивленно округлив глаза, потом покачала головой и ничего не сказав отошла в сторону.

Звонок прозвучал вовремя, избавив меня от дальнейших объяснений с постепенно приходящим в себя Потаповым, молча грозившим мне своим внушительным кулаком. Но я уже и без этого выразительного жеста понимал, что он этого дела так просто не оставит и мне предстоит еще испытать от него немало неприятных минут.

Я замешкался на несколько мгновений, не зная в какую сторону мне направляться и за какую парту сесть. Одноклассницы садились парами, явно сложившимися не за одни год и только я не знал своей пары. Нерешительно топтался я на одном месте, пока меня не окликнула все та же Алена Ткач.

– Ты что, Соколов? Садись скорее, пока Анна Васильевна не пришла! – закричала она, призывно махая мне рукой.

Значит, прежде я сидел с ней, понял я, поспешно пробираясь между рядами. Когда я уселся на свое место Алена одобрительно посмотрела на меня и произнесла:

– Это хорошо, Андрей, что твой отец наконец-то догадался научить тебя кое-каким приемам. Валерка теперь станет поосторожнее. Молодец!

Классный руководитель, Анна Васильевна Белявская, вошла в класс точно с последней трелью электрического звонка. Это была пожилая подтянутая женщина в очках и строгом темном костюме. Энергичными шагами она направилась к учительскому столу и зайдя за него, оглядела сразу притихший класс строгим взглядом. Застучали откидные крышки наших парт и мы поднялись на ноги.

– Здравствуйте, дети! – произнесла она звонким и четким голосом.

– Здрасте! – недружным хором ответил класс.

Кроме меня, потому что я совершенно забыл, что учителя следует приветствовать стоя и поднялся со своего места с заметным опозданием, а поздороваться вместе со всеми забыл, за что был немедленно наказан Аленой, ткнувшей меня локтем в бок.

– Не спи на уроке, Соколов! – прошипела она.

Анна Васильевна разрешила нам сесть и неожиданно улыбнулась.

– Прошу прощения, но я по многолетней привычке неправильно поздоровалась с вами, юноши и девушки. Ибо вы за этот год заметно выросли и превратились в настоящих красавиц и красавцев.

Мы одобрительно зашумели, а она, все так же улыбаясь, продолжала:

– Да, да! Вы выросли и это очень заметно, ребята. Кроме того, с сегодняшнего дня начинается отсчет дней вашего последнего школьного года. Летом следующего года двери нашей школы в последний раз распахнутся перед вами и выпустят сразу шестьдесят четыре молодых человека во взрослую самостоятельную жизнь. Вы будете последними одиннадцатыми классами, которых мы выпустим за порог нашей школы по старой программе. В следующем году наша школа переходит на новую систему обучения…

Она на мгновение запнулась, очевидно сообразив, что новая программа обучения вряд ли может нас волновать и продолжала свою речь по-другому:

– Последний год, последние десять месяцев учебы. Чтобы успешно закончить одиннадцатый класс вам, молодые люди, придется хорошо потрудиться и работать с полной отдачей всех сил и способностей…

Анна Васильевна продолжала говорить, но я вдруг заметил, что полностью вырубился и перестал слышать голос классного руководителя. То, что она говорила, не имело для меня ни малейшего значения. Отключив полностью слуховое восприятие голоса учительницы, я смотрел на пальцы Алены, спокойно лежавшие на крышке парты, и неожиданно для себя спросил:

– Она что, долго будет таким макаром витийствовать?

– Не мешай! – досадливо отмахнулась от меня Алена. – Дай послушать.

Тогда я вообще отключился от окружающего мира.

Потрясение, которое я испытал во время первой школьной перемены заставило меня искренне посочувствовать учителям: такое это было для меня острое зрелище.

Анна Васильевна закончила свои наставления раньше, чем, наверное, рассчитывала и отпустила нас с вводного урока за несколько минут до звонка, предупредив, впрочем, чтобы мы вели себя тихо и по возможности до звонка из класса не выходили. Я пренебрег этим предупреждением и, воспользовавшись тем, что никто на меня не обращает внимания, вышел в коридор и подошел к окну.

На всех этажах школы прозвучала электромелодия звонка, возвещая окончание урока, и сразу же двухстворчатые двери классов распахнулись. Из дверей в коридор могучими потоками хлынули ликующие и что-то орущие разнокалиберные орды. Потоки смешались между собой, возникли какие-то сложные вихревые движения и вся эта масса визжала, орала, размахивала руками и куда-то устремлялась в одном направлении.

Я наверняка был бы сметен неистовыми струями потоков, если бы не догадался забраться на подоконник. С безмерным удивлением я смотрел на это стремительное буйство выплеснувшейся вдруг и больше не сдерживаемой энергии.

Удивлял контраст между учениками и ученицами шестых-седьмых классов. Девицы в этих классах были на голову, а то и на две выше своих одноклассников. Те выглядели совсем обычными мальчишками, зато девочки, в большинстве своем, уже успели оформиться и казались значительно взрослее снующих вокруг мальчишек-одноклассников.

Особенно поразило меня большое количество явно ненормально толстых детей. В мое время вообще не было толстых. А теперь? Что случилось с детьми? Меньше, чем мы, стали двигаться, или это следствие того, что их с грудного возраста перекармливают любящие родители? А быть может это следствие какого-то генетического нарушения?

Мне запомнилась одна из учениц седьмого класса, огромная, рослая и невероятно толстая, грудастая девица. Она вылетела из двери своего класса и устремилась вперед, разбрасывая толпу в стороны, как мощный дорожный клин. Пол коридора ощутимо подрагивал при каждом ее мощном шаге.

Попасть домой после первого школьного дня мне удалось не сразу. Возле входа в нашу квартиру суетилось сразу трое незнакомых мне людей. Сверкал жесткий огонь сварки, сыпались искры. Грохотала по гулкому металлу кувалда.

Застыв у поворота, я молча следил за тем, как массивная ржавая стальная коробка становится на место и на нее навешивается не менее массивная железная дверь с какими-то необычно мощными замками. Я почему-то с грустью подумал о том, что эта дверь мне теперь всегда будет напоминать бронированный вход в бункер или не менее массивную дверь в хранилище подземного банка.

Работали эти люди на удивление споро и умело. Что-то заделывали, замазывали, шпаклевали, грели рефлекторами. Так что через час после того, как я вернулся домой, вся работы была закончена.

К этому времени домой вернулся отец и позвал меня в прихожую.

– Ну как, нравится? – спросил он.

Я пожал плечами, посмотрел на дверь и обомлел. Краска в руках специалистов сделала просто чудо. Покрашенная дверь теперь не выглядела массивной. Более того, она выглядела просто воздушной. Осторожно, стараясь не повредить только что наложенную на дверь краску, я коснулся гладкой поверхности и убедился, что краска полностью высохла.

– Где они достали такую краску? – пробормотал я. – Когда она успела высохнуть?

– Специальная быстросохнущая краска. Теперь, если кто-нибудь позвонит в дверь, можно заглянуть сначала в глазок… Вот тебе другие ключи, сын. А вот ключи матери, а это – запасные. Да ладно тебе, сын! Не думай, что эта дверь похожа на бронированную дверцу банковского сейфа. Я хочу, чтобы с тобой и мамой ничего бы не случилось. Понял?

– Выглядит так, как будто ты читаешь мои мысли, отец. – я с любопытством смотрел на него.

– А что? – засмеялся отец. – Может быть так и есть.

– Нет, отец, – ответил я сразу погрустнев, – Я знаю, что ты этого делать не можешь.

– Верно, сынок, только твоя физиономия, вернее, ее выражение для меня как открытая книга. Кстати, завтра однокомнатная квартира на третьем этаже будет твоя. Я покупаю ее.

– Спасибо, папа!

Я крепко пожал протянутую отцом руку.

Через два дня я уже крутился в собственной однокомнатной квартире, помогая нанятым отцом специалистам по дизайну. Впрочем, больше мешал и путался под ногами, чем помогал. Кухня превратилась стараниями специалистов в роскошную приемную с компьютером и дисплеем, солидным письменным столом, телефоном и прочим оборудованием офиса молодого преуспевающего бизнесмена, а большая комната, благодаря моим настояниям, получилась чем-то средним между кабинетом врача-терапевта и одновременно кабинетом волшебника с ненавязчиво представленными магическими символами. Только в одном я сумел пойти наперекор отцу и дверь у меня осталась обычной стандартной деревянной дверью с обычным замком.

Отец зря беспокоился. Для охраны собственных владений я тоже принял меры предосторожности. Наложил на дверь и помещение могучее заклятие против злого умысла. Человеку с плохими намерениями хода в мою дверь не было. Энергия заклятья действовала получше любого замка и вселяла в потенциального вора такой ужас, что он мгновенно разворачивался и удирал от моего жилища как можно дальше. По крайней мере именно так мною было задумано, а на практике ни одной попытки ограбления или взлома действительно не было. Впрочем, может быть, нашим Дудинским ворам не приходило в голову ограбить мой офис?

Моя жизнь вошла в определенную колею и я шел по этой колее, не делая никаких попыток из нее выбраться. Время у меня было расписано буквально по минутам: с пяти утра до половины восьмого занятия на тренажерах, потом завтрак и школа. Из школы я прибегал домой, торопливо обедал, переодевался и бежал в отцовскую мастерскую переделывать карбюраторы, заявки на которые мне сыпались от наших клиентов как из рога изобилия. В шесть вечера я прибирал свое рабочее место, мылся в душевой, одевался и бежал домой. В семь часов я уже сидел в своем офисе и терпеливо поджидал клиентов.

Странное дело, но как только я заимел собственное помещение, посещения потенциальных пациентов прекратились, как по волшебству. Первые дни я места себе не находил, то и дело поглядывал на часы и гадал, почему ко мне никто не приходит. Неужели все люди в Дудинке стали абсолютно здоровыми? Без дела все-таки я не сидел. Читал медицинскую литературу, тщательно изучал анатомические альбомы, которые отец привез из Москвы. В этих альбомах-атласах, выпущенных американской фирмой в Нью-Йорке на русском языке с великолепными цветными анатомическими рисунками человеческих тел, как мужских, так и женских. Мышечный корсет, скелет, анатомия нервной системы. И все это подробно в многочисленных красочных рисунках с обстоятельными текстами пояснений.